Емва сёрнисикас

В. А. Ляшев.

ГЛАВА I. ФОНЕТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ВЫМСКОГО ДИАЛЕКТА

Раздел I. Вокализм

В задачу фонетиста любого языка входит, по определению Л.В.Щербы, помимо выяснения фонетического состава данного языка, также и полное описание самостоятельных фонем в соответствии с имеющимися средствами, регистрация всех оттенков фонем, объяснение условий и причин возникновения этих оттенков (133,122). Причем при описании фонемы за основу брать тот ее вариант, который находится «в наименьшей зависимости от окружающих условий». (133, 119). В соответствии с этими положениями наше описание фонем вымского диалекта состоит из следующих компонентов:

• 1. указания основных артикуляционных признаков,
• 2. характеристика особенностей дистрибуции фонемы в структуре слова,
• 3. выявления – по мере возможности – ее позиционных вариантов.

Современный вымский вокализм отличается от вокализма присыктывкарского диалекта, легшего в основу коми литературного языка, наличием дополнительных фонем. Как известно, в присыктывкарском диалекте и литературном языке 7 гласных и 26 согласных (115; 41). В вымских говорах при определенных фонетических условиях функционируют также долгие гласные e,l,e,u,o (§ 8).

Дадим характеристики гласным фонемам диалекта.

§ 1. Фонема i.

Основным позиционным вариантом ее является передний гласный, верхнего подъема, нелабиализованный. Фонематичность i очевидна в следующих словесных парах kis׳ «бердо» - kos׳ «борьба», kio «звукоподражание стрекоту сорок», ... «серая сова», riajōnl «носиться, бегать» - rosjōnl «цвести (о запах)», vir «кровь», - ver «самец».

Дистрибуцию фонемы i внутри слова можно выразить следующими формулами (| – линия слогораздела):

• 1) v c is «камень», id «ячмень», in׳ «самка», in «место».
• 2) v c - izae׳nl «ругаться», lz׳a din «стерия, жнивье», ltni «связать, объединить».
• 3) c v c viz «желтый», s׳ir «щука», э׳la׳ «свеча».
• 4) c w, cv|v- bia «светлый, освещенный», biō «зажги (свет)», s׳iō «насторожи (ловушку)», piid твой сын», piid – кош, пол
• 5) -|cv|- tujie «туес, туесок», n׳istini «чесать», n׳ilem «пот», čap.č׳lc׳ «чванливый» - кош, полов.
• 6) c v l׳l «сосновая мезга, сосновый сон», ti «вы».
• 7) - | c v zarn׳i «золото», mis׳ti «через какое-н. время»,

                  viti «по поверхности». 

Совокупность языкового материала, приведенного в настоящей дистрибуционной системе, составляют минимальное высказывания (слова), нормальные по темпу речи и выступающие в своей основной форме.

Встречаемость фонемы в непервых слогах в различных говорах диалекта неодинакова. В суффиксальных слогах после мягких согласных и переднерядных гласных – i утвердилась в конечном говоре, контактирующем, как известно, с нижневычегодской речевой зоной. Изоглосса данного явления частично распространяется также на половницкий говор. На средней и верхней Выми употребляется I, что сближает описываемый диалект с сысольскими говорами:

 кош. (полов.)                                вым.                                           сыс. 

vol׳is «пояс (его)» von׳ls von׳ls tal׳isni «наступить (ногой)» tal׳lšni tal׳išni kol׳eis «кому-то» jiin jiin

Редкие примеры типа n׳ilem «пот», с фонемой I в корневой морфеме (скр.сс.n׳ilem «заистеть») являются, по-видимому, ретиктовым явлением.

Между говорами отдельных населенных пунктов бассейна имеется чередование i ∞ i;

      княж. ран.                                                                  онеж.тур.кони 

grimgini «грохотать» grimgini zimgini «громко стучать» zimgini vezin׳ «кривизна, кривой» vezin׳ kusin׳tni «согнуть» kusin׳tni kimin׳ «птичком» kimin׳ obis «обыск» obis švirkjodlini «прясть, производя веретеном švirkjodlini жужжание» šivin׳ «жерди поперек плота» šivin׳ šibit,šibit «брось» šibit

В вымском диалекте в отрицательных глаголах прошедшего времени фонема i употребляется на месте присыктывкарских говоров: ig «я не», in «ты не», iz «он не» (сделал).

В диалекте нет фонемы ī, поэтому долгота или краткость i в говорах не является релевантным признаком соответствующих фонем. Например, под ударением гласный i может произноситься довольно длительно, но его нельзя считать самостоятельной долгой фонемой. Такую аналогию мы видим в присыктывкарье, чьи говоры легли в основу литературного коми языка.

§ 2. Фонема е.

Это гласный среднего подъема, переднего ряда, нелабиализованный. Фонему легко можно выделить в следующих квазиомониах: kerkajase «наши дома» - korikojase «иногда», pera «ледяные глыбы» - pira «зайду», rez «кропи» - riz «соцветие», ser «град» - sor «ручей». Е занимает в слове три релевантные позиции: начало, середину и исход слова: 1) v c ez «покров», oj «эй, гей», ed «водь». 2) v c/ el׳vač׳č׳ini «дразниться», embur «добро», ergini «рычать». 3) c v c geč׳ «игра в пятнашки»; šel׳ «молодой, игривый». 4) c v c - repas «ямки в снегу (тетеревидные)»; reped « крыша сарая»;

 - | c v | -  l׳imen׳evej  «алюминевый»; boloj, belej «белый». 

5) c v v, c v v - tead «твой», t׳led «по руке» - кош, полов; meis׳ «меня, от меня» - кош, полов. 6) - |c v, c v me «я»; kič׳c «куда»; uz׳e «спит» - кош, полов. Говоры сохранили немало интересных примеров, содержащих фонему е на месте е присыктывкарско-сысольских диалектов. Приведем примеры с е в непервом слоге:

    вым. 

belen׳ «забелень» скр. belen׳ dal׳og «закалистый» скр. dal׳og izermini «истощиться» сс. izermini

                     (о поле) 

izermedni «запустить» сс. izermedni ješče «еще» сс. ješše kores׳ «веник» скр. kores׳ meč׳č׳en «самый,...-» скр. modes׳em pel׳es «угол» сс. pel׳es grameta «грамота» скр.сс. crameta Говоры вымского диалекта в отношении употребления с-с, i-i в непервом слоге слова не представляют единства: в кошецком и (реже) половницком говорах после палатальных согласных или узких (нереднорядных) гласных, как и в нижневычегодском варианте, выступает е и i. В остальных случаях произносится с и i. Средне- и верхневымские говоры характеризуются e-i -овой огласовкой. Как известно, по письменным памятникам XVIII в. (69, 213-240) диалекты коми языка в XVII-XVIII вв. представляли еще однородное явление, e –e и i –i фонематически в непервом слоге не различались. «Процесс перехода e в e и i в i шел на протяжении конца XVIII и XIX веков» (40, 61). В указанных нижневымских говорах переход не завершился до сих пор. Как остаточное явление, сохранилось оно и в верховьях Выми, спорадически появляясь в соседство с палатальными согласными в непервом слоге: kores׳ «веник», pel׳es (скр. корöс׳, пэл׳öс). Есть несколько примеров с е в корневой морфеме: ed усил. частица скр. ed n׳enmini «заниматься» скр. n׳emdini rez «игла для вязания сетей» скр. rez t׳es «тёс» скр. t׳es В кошецком и частично в половницком говорах в непервом слоге после палатальных согласных и переднерядных гласных е употребляется значительно шире, чем на средней и верхней Выми. На средней и верхней Выми, как и в сысольских говорах, в этой оппозиции выступает е: sabrioz׳ «до стога», us׳c «спит» (... sabrioz׳, uz׳c ). Для всех вымских говоров, включая переходный, характерно произношение е в русских заимствованиях, прилагательных и существительных, на –ый, -ий, -ой. Как отмечено в диссертации Т.И.Фроловой (130, 45-46), в верхне-вымских говорах с ловах указанной категории последовательно употребляется е : mannol, n׳ernej. По нашим наблюдениям, в настоящее время после палатальных согласных по всему бассейну выступает е. В эту категорию попадают ранние и поздние заимствования: pevč׳ejjas «певчие», sred׳n׳cj «средний», c׳in׳ej more «синее море», gen׳č׳ej pon гончая собака». Но в соседстве с твердыми согласными посетители диалекта используют о и о. Примеры с гласным у встречаются повсеместно, причем это характерно для людей молодого и среднего поколения. Как правило, е ... они и в древнейших заимствованиях: veronoj «вороний», zolotnoj «золотой», kol׳č׳šnej «кольчужный», prikodskoj škola «приходская школа». Старшее поколение ориентируется на -е: gazevoj «газовый», rač׳noj «ручной», splosnej «сплошной», krasnojjas «красноармейцы».

§ 3. Фонема i

Фонема i представляет собой среднерядный гласный верхнего подъема, нелабиализованный1. В самостоятельности фонемы можно убедиться при сопоставлении словесных пар: jitkirso «объем-то, узел-то» -jit kerse «соедини бревно-то», kisked «тяга в печи» -kosked «за пояс», pis «игланое ушко» -pas «знак, отметина». Дистрибуция фонемы выражается: 1) v c ib «возвышенное место», iš «овца». 2) v c|- izib aj «дед», ikša «хвастун», illa «улица» 3) c v c big «пена», zik «шум, спор». 4) c v|c-, c v v, c v|v ziele «рябит, волнуется»; tiis «...», ruin «в тумане». 5) c v ri «полынья», si dore «к нему». 6) -c v- vič׳i «жди», č׳usi «серьги», aski «завтра», laps׳inz «присмиреть», laps׳ini – кош. полов. В переходной зоне в суффиксальных слогах на место i вымского и сысольских диалектов употребляет i: evs׳i «успокойся», вым. ōs'i. Характерной особенностью в диалекте являются употребление i в непервом слоге деэтимологизированных слов после твердых согласных в конце слов: arzi «холщевый сарафан», vezvi «длинный кровавый след на теле», ... «есть», jodi «лещ», jezvi «сустав», šabdi «конопля», šobdi «пшеница». Во всех коми диалектах здесь на месте вымского i корреспондирует i. Исторический вокализм отмечает, что i и i в подобных словах появились «из единого i в определенных фонетических условиях» (78, 230). Диалекте располагает также небольшим количеством примеров, содержащих фонему i в корневой морфеме на месте i других диалектов: kiz׳ «пуговица», kin׳ «искра», lič׳id «просторно», islas׳ni «кататься». i выступает в непродуктивных суффиксах: purtkas׳ni «барахтаться», partistini «ссучивать пряжу», pirisini «прошить», torpirik «крошки». Деепричастие с твердой основой на -ig, -igen приобретают фонему na –is, -igon: kaligon «когда поднимался», ... «рассказывая сказку», oligad «живя».2 ig произносилось также после палатальных согласных: uz׳gas «когда спал». Двалентное –i утвердилось на месте других гласных соседних диалектов: vizi «течение» ( vizul - сс), mic׳ni «устать» ( maz׳ni- скр.сс.) pomdi, pomdic׳ «за, из-за, ради» (pondi скр.), riz «соцветие» ( raz скр.).

§ 4. Фонема е

Основным позиционным вариантом фонемы является гласный среднего ряда, среднего подъема, нелабиализованный. Фонематичность гласного легко проверить vez׳ «связь» (вид утки) – viz׳ «линия», vek «чувство отвращения» - vok «брат», jeg «свет», - jag «бор», čegem «жирный» - čigcm «тесно». Фонема встречается как в начале слова, так и в середине и конце слова: 1) v c oš «бык», om «разве», 2) v c |- obes «дверь», ezagaj «.......», ekmedni «собирать». 3) c v c rem «цвет», «краска», pek «икра». 4) –c v v, c v v mameis׳ «от матери», Vas׳ean «Вася и другие», bašees «голубчика». 5) c v pe «Де», ke «если». 6) -| c c v,-v|c v as׳se «себя», t׳at׳e «мой отец», usiet׳t׳e «уснотье, падеж скота». 7) – v v gašae «весело», n׳ašae «с илистыми отложениями». Диалектной спецификой, представляющей собой остаток более раннего состояния (73, 44), является частое употребление фонемы е вместо а других диалектов в наречных словах: vošae «развилистый», mij cdjae «так быстро», milae «нежно», norae «жалобно», ta skerae «так сердито».

§ 5. Фонема в

Она представляет собой лабиализованный гласный, заднерядный, верхнего подъема. Смыслоразличительная функция фонемы выступает в следующих словесных парах: bur «добрый, хороший, хорошо» - ber «много», vuz dod׳ – vaz dod «старые сани», čup «заруби» - ča «хватка», čuč «съедобные внутренности крупных рыб» - čeč «одновременно». Приведем встречающиеся формулы дистрибуции: 1) v c un «тетя, самая старшая сестра матери», ur «белка». 2) v c|- ures «паршивый, utjōni «сделать подкладку». 3) c v c vuz «корень», tun «знахарь», čup «сыроватый». 4) c v|-, c v | v- muröni «глухо урчать», čuekuas׳ni «забеременеть», rua «туманный». 5) c v ku «кожа», mu «земля», s׳u «рожь». 6) – c v gul׳a «голубь», pezku «пыжик». Фонема и в коми языке в непервом слоге встречается в ограниченном количестве. В процентах к общему количеству звуков контекста и в непервом слоге составляют 0,1 (78, 235). Вымские говоры характеризуются еще меньшей встречаемостью, чем в Присыктывкарье, фонемы в указанной позиции. В нашем распоряжении имеются примеры, где и является фонемой – субститутом для переднерядных гласных в корневых слогах:

              вым.                                                скр. 

vuzlijōni «резвиться» vizkjedlini vuzin׳-vezin׳ «криво-косо» vezin׳ ešun «окно» ešin׳ c׳ukredle «щурить (глаза)» č׳ikredle Вымское u замещает средне- и заднерядные других диалектов.

                   вым.                                                            скр., сс. 

buks׳as׳ema «заплесневело» bakšas׳ema bagl׳edini «катать» bigl׳edlini vukjodlini «тошнить» zivek zurjöni «ходить натыкаясь» zarjavni, zarjalni kuz׳, kuz׳i, kuz׳ik «как» kiz׳i ruz׳ «дыра» rez׳ struk «удобный случай» streka sus׳s׳is׳ni «отпираться» ……….. zujmini «родиться мертвым» šujaini В случаях, когда мы имеем междиалентное чередование u – o (ruz׳, sus׳s׳ini, šujmini), проявляется рефлекс заднерядного закрытого ô, функционировавшего в древнем вымском диалекте (78, 61, 64, 68).

§ 6. Фонема е.

е – гласный среднего подъема, заднего ряда, лабиализованный. Фонематичность гласного обнаруживается в словесных парах: koma «с недостатком» - kema «обутый», kobni «перестать дождю» - kibni «дучить рыбу», lojkini «стирать» - lijlini «стрелять», poz «решето» - liuz «иней». Фонема употребляется всех положениях в слове: ......., ядре и финале. Приведем схемы дистрибуции: 1) v c og, on, oz «я, ты, он не...», ol׳ «сырое ночноватое место», ot «ширина». 2) v c |- ojim «разлив воды», olitnani «ловить рыбу неводом», erdir «просека». 3) c v c voj «ночь», cej «предплечье», .... «закваска, кислота». 4) vv, c v| v – loa, lean, loas «я буду, ты будешь, он будет», tioi «небольшое озеро». 5) c v vo «год», so «вот», nu «ну, ладно». Меньшее распространение получила фонема е суффиксальных словах (78, 285). В вымском диалекте, как уже отмечалось Т.И.Фроловой, многие абстрагирующие суффиксы на – о (tor, ...), отсутствуют (128, 60), чем несколько снижается процент встречаемости описываемой фонемы в непервых слогах. Но интересен факт наличии родного для коми говоров суффикса -ок. В диссертации Т.И.Фроловой приводится пример tiok «небольшое озеро». К нему можно добавить: ver diok «лесной островок». Данный суффикс, по-видимому, закрепился в диалекте под влиянием русских говоров. Он получил широкое распространение в коми-пермяцких диалектах, что также объясняется влиянием русской речи (68, 208; 38, 18). Фонема е в ряде примеров корреспондирует на месте среднерядных гласных.

                        вым.                                                    скр.сс. 
    gogil׳     «круг»                                                     gegil׳
   gogl׳cdlini  «катать»                                             gegl׳edlini 
  volōni    «скоблить»                                              velavni, velalni 
 vojmis  «нетопилось»                                            vajmis 
  von׳   «пояс»                                                          ven׳ 
 voč׳ni «делать»                                                      več׳ni 
 voč׳edni  «заставить делать»                                več׳edni 

z׳otkini «стукнуть» z׳atkini medor, namedor «другая сторона» ........ okmis «девять» ekmis omiz׳ «малина» emiz׳ otor «одна сторона» etar

§ 7. Фонема а.

а – гласный нижнего подъема, среднего ряда, нелабиализованный. Сопоставляя следующие слова, мы убеждаемся в смыслоразличительной роли фонемы: az׳las «острога» - uz׳las «спал», gazjōni «гулять» - gozjōni «загорать», vaz «старый» - vez «зеленый», baze «голубчик» - beze «на хвост». Употребление фонемы в слово можно изобразить в формулах: 1) v c az׳ «закваска», ar «осень» 2) v c - abač׳a kojd «толстый», al׳kez «отлогий», aspom «собственный» 3) c c kit «плыви вверх по воде», čak «гриб», sar «царь» 4) c v v mes׳tras׳ni «перетаскиваться через волок», kamas׳e «лезет, придирается»,

             nidaes׳s׳s «загрязнилась», gorae «громко», vaas׳ni «пить» 

5) c c v akka «крестная», lasta «равнина» 6) c v ka «поднимись», ma «мед», sa «сажа».

§ 8.

Вымский диалект, как известно1, относится к пуль-эловой разновидности коми языка. Противопоставление обычных гласных фонем «связанным»2, возникшим в результате вонализации l и выполняющим фонологическую функцию, образует в диалекте систему двух степеней долготы. Качественная определенность фонем ē, ī, ē, ū, ō обусловлена теми же органами речи, что и для обычных (e, I, e, u, o), но для различения долгих гласных решающее значение приобрел семантический критерий способность дифференцировать слова и их формы. Две степени долготы вымских гласных выполняют фонематическую функцию различения слов и словоформ и тем самым появляются самостоятельными фонемами, а не оттенками или аллофонами одной и той же фонемы. Противоположное допущение привело бы и неясности в фонематической системе и к неразличению таких звуковых комплексов, или, например: gurji «перерой» - gurjī «настежь» ded׳d׳asce «сани» - dod׳d׳as ... «садись в сани» dorji «защити» - dorjī «полный до краев» ki pe «рука, мол» - ki pö «одна рука» kis׳s׳i «ползи» - kic׳l «вовсю, бурна» kitem «несвязанный» - kitten «молчаливый, безъязычный» lo «будь» - lö «душа, дух» logeil «легем, ложбиной» - lögeil «волоски, ворсинки на теле» poz׳as «можно будет» - pön׳as «испугается» potem «с трещиной» - pötem «смелый» puč pe «засучи» - pučpō «прядь» putem «подкипяченный» - pūtem «без брусники» s׳u «рожь» - s׳ū «кострика (льна, конопли)» s׳us׳a «зерно» - s׳ū s׳ā «врассыпную» tujas׳ni «выслеживать» - tūjas׳ni «забивать, заколачивать» На современном этапе носители диалога широко пользуются фонемами ī, ē, ū, ō; кроме того, имеется несколько слов с долгим а. pān׳lč׳č׳izil «накинуть платок», mātas «смазка» и др. Что касается переднерядных долгих, то они имеются в синдорском говоре, представляющем изолированный шашковой островок между вымскими и вишерскими говорами. В других вишерских говорах спорадически встречается ö, примеров же с I не найдено. Но былое существование долгих переднерядных в вымском диалекте допустимо. Этот признак, по-видимому, перенесен на Вишеру и Ижму вымичами. Долгие вымские гласные не ограничены местом в составе слова, могут занимать инициальное положение, середину слова, абсолютный исход. Примеры на инициальное положение: īdini «задержаться, замешаться», īgištni «негромко замычать», ōtištic «смахнул», ō.׳ini «успокоиться», ūtas «низина», ūjōni «полоть коноплю», ötem «нежилой», ögic׳ni «хлынуть, нахлынуть», āgini «реветь, вопить». Долгие гласные в середине слова: visīte «течет», vetlīia «хожу (иногда)», siömen «сердцевина», na pësin «среди них», ...... «звонит (колокол)», kūköruni «грохнуло», kötem «ненужное», .... «захаживает», pān׳ič׳l «накинуть на себя платок», zōtiš «натяни немножко» синд., Vēpom – название деревни (княж.). Долгие гласные в финале: mejdanki «сказка», rit׳t׳avī «под вечер», n׳iedej vö «гнедая лошадь», panō «крупа», jumö «сладкий», tū «фунт», kotkoz׳ū «муравей» pē «большой палец» синд., zō «очень» синд.

§ 9. Долгота гласных

Для определения долготы гласных в лаборатории экспериментальной фонетики Института русского языка АН СССР были проведены исследования. На сегментаторе изменялись краткие и долгие гласные примерно в одинаковых фонетических условиях. Диктором являлся В.П.Шылашыдов из д. Половники Княжпогостского района. Произнесение им фразы с обычной фонемой: 1) Taja putem va. «Это некипяченая вода». 2) Peskia potem. «Полено расколото». 3) Veli titen. «Я был там». 4) Votesse az׳z׳l. «Ягоды-то я нашел». Фразы со связанной фонемой: 1) Tavo patem vo. «В этом году брусники нет». 2) Vojtiris pōtem. «Народ-то смелый». 3) Veli tītem, «Я был без невода». 4) Tōse vič׳č׳an taj. «Зиму ты, оказывается, ждешь». Соотношение длительности фонем i, c, u, e и гласным ī, ē, ū, ō в миллисекундах выразилось следующим образом: i ~ ī = ... ~ 139; о ~ ö = 62 ~ 140; u ~ ū = 68 ~ 224; о ~ ō = 76 ~ 148. Для большей достоверности были проверены данные из связанных текстов, записанных на магнитную ленту в различных населенных пунктах Выми. Примеры: Mijan seki tō ket׳ gozem. «У нас тогда хоть зимой, хоть летом» (Половники; ō = 142 м. сек., е = 66, магн. лента). Mijan eni kö pöni da. «Нам вот теперь не надо бы умирать» (Половники; ō = 120, ū = 104, магн. лента). Zej una robiteni, mijan kīzis׳oni. «Очень много работают, у нас послушные» (Половники; ī – 96 м.сек, магн. лента). Ivan kojmetpō pettis. «Иван вышел в третий раз» (Шошка, ē = 116 м.сек, магн. лента). Č׳azzin n׳in kole semin ōni. «Полчаса только осталось ждать» (Кони, ō = 108, магн.). Неудивительно, что длительность одних и тех же звуков в потоке речи является далеко не постоянной величиной. Она зависит от характера самого звука, его положения в слове, в слоге, его положения относительно ударения, темпа речи и других факторов. Особенно сильно на длительность влияет ударение. Связанная под ударением отличается большой долготой и, наоборот, в безударном положении происходит редукция гласных и торможение их долготы следующими за ними согласными, не редукция гласных в фонематическом окружении является комбинаторным изменением и не касается фонологической функции долготы. Например, сегментирование синтагмы: kojmed pē petin. «В третий раз вышел», - дали следующие результаты: фонема ē, равнявшаяся ... моек, по длительности оказалась одинаковой с ударяемой фонемой ... в слове kojmed. В примере: č׳ē te: llir ūs׳it todan mijke. «Молчи ты! Дальше носа не видишь!» - ū при очень быстром темпе речи по длительности равняется около 90 м.сек, т.е. близка обычной фонеме. Здесь связанные фонемы несколько сократились по длительности. Кратко произносится слово šek «шелк». Сокращающая тенденция особенно заметна в финале слога: iz vō stavis. «Не было все» (Шошка, е = 80, магн. лента), Sija iz tani vē, «Его здесь не было» (Онежье, е = 65 м.сек, магн. лента). Иногда частичное сокращение длительности фонеме происходит в соседстве с гласным звуком следующей морфемы или следующего слога. Получается стечение долгой гласной со смежной обычной, чего старается избегать диалект. Действительно, слуховым методом в примерах: juūni «спросить», ki lǎ šu «ни слова не сказал», nē izid «очень большой», kerttū us׳i «гвоздь упал», nī olem «девичья жизнь», sē edje «садись (в сани) быстро» нетрудно убедиться в сокращении долгих гласных. Нами была предпринята ...... определить точное соотношение долгой и смежной фонем. В наших магнитофонных записях имелись следующие примеры: 1) Bič׳čamanogis loi öni una č׳el׳ad׳nad. «По всякому пришлось жить при многодетстве» (пол. 2) Siz׳i i ōs׳e vek «Так и все живется» (кырк. 3) Зaldatis iz ilō, a te pe ilalin? «Солдат не заблудился, а ты заблудился? (кырк.)

  При измерении на специальной аппаратуре оказалось, что «связанные» гласные в соседстве с обычным гласным сокращаются вдвое. Таким образом, каждая «связанная» фонема имеет свою определенную длительность. Средняя величина зависит от формантной характеристики, определяемой артикуляционной базой. На длительность однако влияет положение фонемы в соседстве с другими. В целях удобопроизносимости диалект вносит определенные количественные изменения. Так, тенденция к редукции «связанной» фонемы имеет место: 

1) в абсолютном исходе слова ( -c v, c v) 2) при стечении гласных ( -v v, - v v - )

§ 10.

В диалекте наблюдается появление количественных различий также и обычных фонем. Но это различие не релевантно. В односложных словах (c v c) обычный гласный, предшествующий звонкому согласному, носителями диалекта произносится как долгий звук, причем даже слуховым методом можно фиксировать такое распределение долгот: чем дальше произносится гласный, тем короче артикулирует звонкий согласный. Такое явление чуждо вэ-эловым и эловым говорам, поэтому произношение следующих односложных слов в указанных ареалах отличается от вымского:

                 вым.                                                          скр. сс. 
 b aa d׳     «ива»                                                         b a d׳ 
 b ee z       «хвост»                                                      b e z 
 g ee z       «веревка»                                                   g e z 
 g ii r        «ступа»                                                       g i r 
 d ii r         «долго»                                                      d i r 
 p uu z        «иней»                                                        p u z 
 d oo n       «цена»                                                         d o n 
 p oo z        «решето»                                                    p o z 

Если в произношении сысольцев все фонемы несут по длительности примерно разную нагрузку, произносятся одинаково четко, то на Выми отмечается ярко выраженная тенденция удлинить гласный, таким образом «превращая» обычно фонемы в «долгие». В вымских говорах возникает контрастирующая корреляция. Аналогия ижемской в ижемском диалекте (123, 255-257). Экспериментальные данные подтверждают слуховое восприятие большей длительности гласных (60, 56). В вымских односложных словах, оканчивающихся на глухой согласный, долгота перемещается на конечный глухой, предшествующий ему гласный произносится кратко: dass «десять», miss «спина», pess «дрова», poss «мест», s׳iss׳ «свеча», pac׳c׳ «печать». Весьма любопытен тот факт, что вымские говоры часто «нарушают» ижемский образец с глухим согласным в финале. Удлинение на Выми зафиксировано у гласных перед этимологическим глухим согласным: kook «нога», nees «деревянный молот», uus׳ «падай», v ees׳ «все, всё». Явление удлинения гласных перед звонкими согласными и, наоборот, сокращения их перед глухими было установлено во многих языках мира (136,15). В саамском языке, например, был открыт закон «контрастной корреляции»: ...«саамский язык стремится образовать в каждом слове вершину либо в вокализме корня, либо в консенантизме, которая проявляется как в долготе, так и в качестве звука. Между вокалическим и консонантным элементом возникает контрастирующая корреляция. Чем длиннее вокализм корня, тем короче консонантизм и наоборот. Их сумма стремится сохранить одинаковую ценность (140, 13-14). В результате позднейших тщательных экспериментов в саамском языке подтверждена постоянна величина суммы долгот гласной и согласных при контрастирующей корреляции (65,129). Очевидно, контрастирующая корреляция является характерным для языков с долготными ступенями. Так, в мансийском языке «согласные звуки после долгих гласных несколько ослабляются и реализуются в своем ослабленном ненапряженном или более кратком варианте. После же сильных или удвоенных гласные (даже долгие) реализуются также в несколько сокращенном ненапряженном, ослабленном варианте» (98,18). В настоящее время удлинение гласного перед звонким согласным (иногда и перед глухим) в вымских говорах действует и в более чем односложных словах. Давид Фокош-Фукс, одним из первых зарубежных лингвистов изучивший особенности фонетики говоров Выми, не мог не заметить имеющиеся тонкости вокализма. В транскрибированных на латинской основе вымских текстах (189, 363-371) звуки перед звонкими согласными закрытого слога снабжены знаком долготы (-) или полудолготы ( ` ). Проиллюстрируем, к примеру, встречавшийся долгий или полудолгий гласный ī: iz mun «не пошел», īzti «проведи линию», īd «ячмень», iz vo «не пришел». Интересно, что полудолгая фонема ì выступает также перед глухими согласными закрытого слога: ìskir «искра», ìsten «перевозчик (птица)», и в открытом слоге: bì «огонь», ìzis «молол (муку)», jì «лед». В двухтомном словаре Фокоша-Фукса (138) количественное удлинение помечено в 66 гнездах слов. На них долгая ступень зафиксирована 9 раз и полудолгая 60 раз, кратковокальные варианты встречаются 17 раз. Количественное удлинение чаще вызывается звонкими взрывными (24 раза), сибилянтами (17 раз), фонемой r (9 раз). Кроме того, два случая надычествуют перед аффрикатной да (...), по одному перед n и n׳. В 14 словах удлинению выступает перед первичным глухим согласным, в 10 случаях – в открытом слоге (136,9). Такой разнобой в проявлении удлинения, по-видимому, дал повод венгерскому лингвисту объяснить появление долготы влиянием эмфатического фактора. Наши непосредственные наблюдения в зоне говоров подтверждают достоверность предложения. Установить какой-либо строгой закономерности в проявлении описываемого явления не представляется возможным. Удлинение не локализуется в отдельных ареалах, оно изредка встречается уже в переходной зоне, но получило тотальное распространение во всех вымских говорах. Некоторые примеры из спонтанной речи: leeb «лети», gees «веревка», veejt «крыша», k iiz «отрыв», k iis «толстый», siiz «ноготь», n׳eeps׳l «покупай», s׳eed «черный», beerd «плачь», kuud «лукошко», in z׳uks׳i «не запутайся», č׳uusji «пни, толкни ногой», moog «цель», šooč׳ «редкий», vaad «низина», gaart «закрути». Материал можно дополнить также русскими заимствованиями, в том числе позднейшими: maagn׳itopon «магнитофон», šaag «шаг». Таким образом, гласные фонемы вымского диалекта перед звонкими согласными, а иногда и перед глухим имеют удлиненный вариант. Несомненно, здесь мы имеем дело с обычным статистическим вариантом фонемы. Эмфатическое ударение, оказывая свою растягивающее влияние на фонемы, не нарушает их фонологическую значимость. Появление же контрастирующей корреляции обусловлено возникновением двух степеней долготы в вымском диалекте. Факт её наличия «... свидетельствует о том, что долгие гласные ижемского диалекта (также вымского – В.Л.), зародившиеся в специфических условиях, связанных с судьбой согласного конца слова, впоследствии вышли за пределы своей колыбели и стали употребляться в иных условиях, не имеющих никакого отношения и судьбе этимологического i.» (82, 160). Поэтому мы сознательно выделяем долгие связанные фонемы диалекта, рассматривая их в совершенно другой плоскости, прежде всего как фонемы, несущие социальную функцию. Следует отметить своеобразную интонацию при произношении связанных фонем. Интонация является сопутствующим фонетическим фактором, поэтому в характеристику долготы гласного следует включать, помимо фактического соотношения длительности, и специфическую тональность данной степени долготы. Если обычная гласная фонемы имеет в диалекте чаще всего восходящий тон, то связанная характеризуется восходяще-нисходящим или нисходящим тоном. В некоторых долготных языках исследователи признали интонацию определяющим компонентом при образовании степеней долготы. Например, в эстонском языке при определении дифференциаций функции интонации Н.С.Трубецкой называет её ведущим по отношению и количественности (125, 221). В вымском диалекте интонацию следует считать не определяющим компонентом, а лишь сопутствующим долготе фонетическим явлением, зависимым от долготы и ударения.

§ 11.

В целом вопрос о функционировании связанных фонем в коми диалектах еще предстоит исследовать. Проблематичен и вопрос о возникновении их. Следует ли понимать долготу аналитически, т.е. долгая гласная является удвоением одной и той же фонемы? Можно ли свести это исторически образовавшееся пиление в северных диалектах коми языка и двум ступеням интенсивности одной и той же фонемы? Очевидно, что решение этой проблемы нуждается не в однозначном ответе, а «в детальной разработке проблемы возникновения и функционирования квантитативной корреляции гласных нуль-эловых говоров» (32, 260). Исследователи северных диалектов коми (118,20) языка ссылаются на концепции Т.Е.Устилы, объяснявшего это явление следующим развитием: * an > *aou > ou > ö; *uu > ū; *eu > ō; *iu > i; *eu > ei (14? 193), кроме верхней Вычегды, где *eu > ē. Т.Е.Устила данное явление сравнивает с аналогичным развитием в вепсском языке. В вепсском языке, например, этимологическому конечнеслоговому – al в восточновепском куйском говоре соответствует дифтенг –ou(-au, < *al) в другом восточновепском, пондальском, говоре, сочетанию ei соответствует au, в то время как в шошкинском al. В куйском говоре этимологическое ol заменено дифтонгом üu (< ou, < *ol). В куйском и пондальском говорах в финале слога v корреспондирует как u (103, 43-44). Русская диалектология также отмечает, что в севернорусских говорах наличествует переход I > ǔ, например, paǔka «палка», stoǔ «стол». «Указанная черта широко распространена, охватывая центр севернорусского наречия, от Онежского озера и далее на восток (нет ее на крайнем севере и в южной полосе этого наречия). В некоторых вологодских говорах ǔ < i совмещается с ǔ < v. По-видимому, данное явление восходит и языку иноязычного населения и теперь соседящего здесь с русским населением, для северных говоров можно узнавать на некоторые языки финно-угорского семейства» (99, 15). Такое утверждение, на наш взгляд, является натяжкой. Известно, что традиционные русские говоры на Выми, сереговский и усть-вымский, не характеризуются описанной выше аналогией (ǔ < v < i). особенно любопытных ... фактом выглядит отсутствие перехода i>ǔ в Усть-Выми (92, 15), где, казалось бы, этому должно было сопутствовать междиалектное чередование i~v (нижневычегодский диалект). Коми-пермяцкий язык характеризуется утратой ı только в южных диалектах (68, 82-83). В удмуртском языке общефинно-угорское ı не претерпел изменений, исключая некоторые южные (63, 140-145) и средневосточные (46, 190-195), в которых ı склонен переходить в билабиальный w (вариант фонемы v). Пермские языки подвергались коррельцы независимо друг от друга, но процесс модификации этимологического ı, охвативший говоры пермских языков, привел к результатам определяющим своеобразный признак (критерий) диалектного членения (121, 41-46). По-видимому, предпосылки для развития данного явления вокализации i таились в самой специфике диалекта. Так как появление долгих связанных гласных нельзя разрешить в отрыве от проблемы вокализации согласного ı, здесь же, в этом разделе, наложим некоторые соображения о специфике фонемы ı. Нам кажется, особо требует дальнейшей разработки вопрос о качестве звука ı в различных ареалах, всестороннее изучение его с привлечением новых диалектных данных, с применением экспериментального анализа. Проблема кватитативной корреляции в северных диалектах коми языка связана со спецификой звука. Вымское i напоминает европейское, полумягкое ı, близкое к присыктывкарскому, произношению при плоской спинке языка без поднятия её к мягкому небу. Фонема несколько более заднего образования, чем русское велярное ℓ (...), и приближается к накуминальным. Кстати, традиционные русские говоры в бассейне Выми: усть-вымский и сереговский – приняли полумягкий вариант (ı׳), что объясняют влиянием вымских коми (92,16). В большинстве современных коми диалектов ı напоминает полумягкое ı׳, а в прошлом, возможно, оно звучало еще мягче 9115, 30). Вымское этимологическое ı русские писцы часто воспринимали как ı׳, что отразилось в средневековых писцовых и переписных книгах (7,244; 5,222). Древние коми насельники на Выми имели – л-овый диалект. Как известно, коми язык, в том числе вымский диалект, рано подвергся влиянию северновеликорусских говоров, характеризующихся наличием велярного ... (...). Многовековое соседство двух языков, несомненно, не исключало своеобразной интерференции между ними. Поэтому в качестве рабочей гипотемы мы допускаем возможность появлении и функционирования в диалекте, в некоторых говорах, второго варианта фонемы ı, имеющего велярный характер. Об этом втором варианте фонемы (ı) вскользь упоминает и Д.Фокош-Фукс: v..aucn aus vvм habe ıch einmal iııae aufgezeichnotv (138, 27). Появление велярного ı, возможно, и ускорило начавшийся на Выми спонтанный процесс вокализации этого согласного. Способность вокализации велярного ı (...) ученые относят и френвентативным явлением языков мира (104, 87-90). Причина её кроется в стремлении предшествующего гласного сделать ı более открытым, с одной стороны, и восприимчивостью к этому влиянию со стороны ı, в результате чего язык при произношении ослабляются и его задняя часть поднимается к небу. Затем кончик языка совершенно утрачивает контакт и велярное ı превращается в u (104, 90). На некоторые признаки существования первой стадии вокализации указывает современное состояние переходного говора, имеющего на месте этимологического ı билабиальное ...: t׳ibarjow (> вым. kibarjō) «наотмашь», turipuw (> вым. turipū) «клюква». Дальнейшее развитие процесса полной вокализации в вымских говорах составило вторую стадию этого явления (ı>u>w>vocal); гласный). Позднейшими исследованиями в коми диалектологии установлено, что процесс вокализации мог происходить уже в XVI веке (40,59). Неравномерность её протекания, на что указывалось в научной литературе (77,121), коснулась и вымских говоров. Некоторые признаки неравномерности проявляются в настоящее время. Рассмотрим функционирование фонемы в составе глагольных суффиксов –aıı (скр. ...) и –ıiıı (скр. –ıivı). В веслянском и синдорском говорах ı в данной позиции переходит в гласный. В остальных населенных пунктах сокращается этимологическая форма или же модифицируется только предыдущий гласный.

     весл.-синд. 

kas׳ōmıimi «замечать» kaz׳ollini l׳usjōlini «шататься пьяным» l׳usjollini nōlema «доношенный» nallema pas׳kōıe «расширяется» (иногда) pas׳kelle šerōlini «кроить» šerollini pil׳kjōlilie «хихикая» (время от времени) pil׳kjollillis sir ac׳liam «ловим» sirpas׳lillam č׳omrolilie «морщит глаза» č׳omrodlille (c׳ince) čis׳t׳itlili «очищай» (время от времени) čic׳t׳itlilli Иногда локальная дифференциация нарушается, веслянско-синдорская аналогия изредка появляется на средней Выми, в частности, Княжпогосте, также в Турье. Мы предполагаем, что велирное ı функционировало в словах типа поолыны, шöроолыны, сирпас лыылам, так как «изменить свое качество может лишь ı велярное, имеющее артикуляцию, близкую к u. (34, 169-170). Любопытный материал получен нами в лаборатории экспериментальной фонетики. При лингво- и налатенрафировании носителей вымского диалекта в словах лап «ветка» и бала «колодка» можно отчетливо определить разницу мест образования вымского и присыктывкарского ı в одних и тех же словах. На палатограмме вымское ı более переднего образования, артикулирует как переднеязычный зубной. Присыктывкарское же приближается к накамуникальным (41, 30). В наших палатограммах, по-видимому, и отразился твердый вариант фонемы ..., тем более этому сопутствует гласное окружение (л-а-п, б-а-л-а). Таким образом, велярное ı в вымских населенных пунктах только оставило следы и теперь спорадически появляется в словах типа: bala, lap, illa.

Раздел 2. Модификация гласных звуков.

§ 1. Ассимиляция гласных

Система вокализма ряда финно-угорских языков характеризуется наличием в них гармонии гласных1. Пермские языки утратили данное свойство. Но в диалектах встречаются явления уподобления гласных звуков, напоминающие явления гармонии. В вымском вокализме уподобление гласных звуков по ряду и по подъему занимает незначительное место. В нашем распоряжении имеются только некоторые примеры, иллюстрирующие это явление. Конечная гласная основы о может ассимилировать последующую смежную гласную е окончания или суффикса, т.е. здесь осуществляется ассимиляция по линии ласкализации (oe>oo): vis׳tō kolo oz? «Скажи, надо или нет?» (шош.) paške kiks׳oid loo. «Может, двести-то будет» (онеж.) vooma pišjalanins, «Вернулся с места скрывания» (синд.) По встречаемости аналогичного явления вымские говоры уступают ижемскому и верхневычегодскому диалектам. Имеются примеры прогрессивного и регрессивного уподобления лабиализованными гласными o,u гласных i,i,e,a: hudukte oz oškini. «Клопа не хвалят» (кош.) Ponel׳ainan veli vaz tuj. «В мелком сосняке была старая дорога» (кош.) S׳in ku…. t׳fpras׳am. «Возимся (в темноте) закрыв глаза» (тур.) Vezelun … olis, «Около недели жил». Kodore munni. «В какую сторону идти?» (весл.). Наличествуют примеры такой губной аттракции, когда губные согласные b,m,p,v влияют на предыдущие или последующие гласные переднего и среднего рядов; среди примеров встречаются и русские заимствования: Aslanum os kūni. «Свои не умрут» (онеж.) Bugil׳tis «покати», bugl׳öni «катать», bugl׳es «покатый»; …č׳el׳ad׳bitti, «Девять детей вырастила» (княж.) omiz׳id votom «Малина-то не собрана» (княж.) Bubl׳eot׳ekaid vijim klubin. «Библиотека-то есть, в клубе» (шош.) § 2. Выпадение гласных в различных говорах вымского диалекта на современном этапе приняло более интенсивный характер, чем в присыктывкарском диалекте, а также в принятом литературном языке. Массовое выпадение гласных переднего и среднего рядов во втором закрытом слоге, если после согласного основы следуют суффиксом на гласный, мы считаем общераспространенным для коми языка: kopir – kopras׳ni «кланяться», č׳eper – č׳epas׳ni «щипаться». Описываемый диалект дополняет явление выпадения следующими примерами: nomir – nomres׳s׳ini «червиветь, зачервиветь», kič׳an-kič׳nōni «ощениться», potan – potneni «положить младенца в люльку» mes׳er – mes׳tras׳ni «перетаскиваться через волок», s׳ekid – s׳ekta «тяжело», č׳orid – č׳orda «твердо, жестко». В потоке речи выпадают гласные переднего и среднего рядов между двумя одинаковыми согласными, в результате чего диалект создает искусственные «геминаты»: sijel lijliani soni (< sijeli). «Его расстреляли там» (кырк.) S׳a mijk karis szja, medan׳ikas׳is vaad (<mijkekaris). «Потом он сделал это, кинулся в воду вниз головой» (шош.) es lis׳tannas votli (<lis׳taninas). «Ходил туда, где доят коров» (онеж.) As׳nis naja jonzik kurič׳čeni (jonzika). «они сами больше курят» (весл.). Выпадение зарегистрировано в абсолютном конце русских заимствований: dakil «бродни», konfnt «команда», karten vorse «в карты играет», komlat «комната», sutug «проволока», pabrik «фабрика», šakmat «шахматы». В некоторых заимствованиях, наряду с выпадением конечного гласного, обнаруживается явление обратного порядка – вставка гласных в неудобопроизносимых сочетаниях: bil׳id «блюдо», iskir «искра», bis׳t׳er «быстрина, течение». Раздел 3. Консонантизм Вымичи оперируют 26 согласными: b, v, c, d, d׳, z, z, z׳, j, k, l, l׳, m, n, n׳, p, r, s, s׳, t, t׳, č׳, š, ê, …, … По артикуляции и по акустическим признакам они не отличаются от соответствующих согласных присыктывкарского диалекта. Долгие согласные фонемы в диалекте отсутствуют, но на стыке морфем они воспринимаются как долгие звуки, например: akka «крестная мать», vottem «несобранный», jejjōni «проводить», piššini «убежать» (шош.). Русская фонема ... в говорах обычно заменяется звуком p: ponar «фонарь», partuk «фартук», štrap «штраф». Фонему h старожилы передают фонемой k: glavbuk «главбух», koz׳ain «хозяин», sakar «сахар», staruka «старуха». Звук s субституируется s, c׳, č׳: sar «царь», sarōna «царевна», mil׳s׳ije «милиция», stans׳ija «станция», mis׳eč׳ месяц», n׳emeč׳id «немец-то», čigan «цыган». Причем, нельзя не отметить то, что č׳ на месте у употребляется уже в оригинале северо-русских говоров. Но имеются единичные случаи употребления носителями диалекта фонем f,h,c. Это касается слов позднего заимствования с русского языка. Некоторые примеры: revol׳ucija «революция», konperencija «конференция», hlornej «...», centralka «централка», cekevej «цеховой». Таким образом, фонемы f,h,c вымскому диалекту не свойственны. Случаи их употребления единичны. Интересно отметить, что в соседствующем с вымскими разговорами ижемском диалекте закрепились все названные три фонемы, активно вступая в речи (61). Ниже мы даем таблицу согласных фонем вымского диалекта.

§1. Особенности употребления аффрикат

В вымском диалекте, как и во всех пермских языках (115, 30-31; 50, 25-26), наличествуют четыре аффрикаты: ..., ..., č, č׳. Как известно, ряд специальных работ посвящен исследованию пермских аффрикат в диахронном плане (145; 150). Доказано, что твердая č и мягкая č׳ представляют собой наследие финно-угорского языка-..., в пермских языках он сохранили свое качество (95, 144). Кроме глухой пары на мягкости-твердости, в диалектах общепермского языка развивались звонкие, также противопоставленные друг другу по палатальности. Как справедливо отмечал Л.П.Грузов, в этом отношении вряд ли можно согласиться с мнением Ю.Вихмана (149, 268-769), возродившего звонкие аффрикаты и праязыковому периоду. В данном вопросе взгляды Вихмана расходятся с мнением Э.Н.Сетеля и Х.Паасонепа (52, 245). Характеризуя особенности дистрибуции аффрикат в структуре слова, следует отметить встречаемость их в абсолютном начале слова: ziban «вилы для навоза», zumger «крутой отрыв на дне реки», zarviz׳e jugid «чрезвычайно ярко», z׳ū «узкая щель», č׳gl׳k «бугорок», č׳uškil׳zi «оса», č׳umpeliz׳umpel׳ «берестяной черпачок», čup «запруда», ček «закрытый, замкнутый (о веках)». - В середине слова: n׳e čis «вихрь», pozgir nira «курносый», z׳oz׳eg «гусь», puzid šuni «возразить», č׳o č׳kems׳ini «надеть чистую одежду», č׳urviz׳niz׳l «приятный, аккуратный», e čemin «этаний». - В абсолютном конце слова: vomiz׳ «сглаз», z׳iriz׳ «мелкая дресва с пеплом», kez «излучина реки», la č «основание, подставка», pel׳iz׳ «рябина», s׳era ku č «серая сова», če č «вместе», tūsa č «веснушка». Аффриката может сочетаться с аффрикатой. Примеры: voz׳ č׳aas׳ni «встретиться», voz׳ č׳un׳ «указательный палец», gazaz׳z׳a «ради веселья», loz׳z׳es׳ «изобилующий оводом», bra č čina «складчина, братчина». Однако аффрикаты подвержены некоторым фонетическим изменениям. Ниже мы рассмотрим особенности каждой из фонем. Аффриката ž Её произношение носителями диалекта не отличается от присыктывкарского, по артикуляции это твердый звонкий альвеолярно-кануминальный звук. Фонема сохраняет свою устойчивость в сочетании с различными согласными: jižtis׳e «пропускает», žu žda «вышина», u žteg «без рыбы (нельмы)», ji žlas׳is׳ «ворочающийся», pu žlis «засучивал», ji žni «проникнуть, просочится», u ždon «зарплата», pe žgir niru «курносый», pe žgirč׳ini «загнуться кверху». Появление аффрикаты отмечено в русских заимствованиях на – ž и ž ž: ve ž ži «вожжи», gu ž ži «гужи», dro ž ži «дрожжи», dre ž žitni «дрожать». Однако в ряде слов, кстати, характерных для всех диалектов коми языка, перед зубными аффриката ž теряет смычной элемент: je ždō «беловатый» i žda, išta «величиной с...», i ždedla «величаю», i ždale «капризничает», u ždis׳e «занимает». К ним присоединяются слова: vu žni «перейти», vu žres׳ni «мелькать тенью». Аффриката č׳ Произношением фонема не отличается от присыктывкарского č׳. Об этом свидетельствуют данные лингво- и палатографирования и рентгенографирования. В соседнем ижемском диалекте распространено явление мягкого цоканья, объясняемая глубоким влиянием на диалект севернорусского говора (84). В различных фонетических положениях č׳ сохраняет устойчивость своих элементов. Многочисленные примеры, отражающие материал различных вымских говоров, убеждают в этом: vo č׳ni «делать», vo č׳lis «делал», mi č׳lūa «красота», mi č׳nad «красотой», pa č׳te «печку-то», ra č׳nas «котелком», ra č׳te da ke č׳te «лечу и зайца», č׳aran׳ le č׳nas «паутиной». В нашем распоряжении имеются редкие примеры деаффрикатизации č׳ в словах: les׳tan точило, брусок», les׳tōni «точить», mis׳tem «некрасивый». По-видимому, на более раннем этапе развития диалекта упомянутый процесс происходил, č׳ перед зубными согласными заменялся фрикативным, так как примеры касаются и других диалектов: нижневычегодского, ижемского, удорского (116,257).

§ 4. Аффриката č׳

Её фонетическая аттестация аналогична ž, составляет для последней глухую пару (ž – č), по присхождению не отличается от присыктывкарской. Аффриката č в сочетании с š широко используется в говорах для передачи русских заимствований с орфографическим щ: guš ča «гуща», jamš čik «ямщик», uš čerb «ущерб», sortoš čik «сортовщик», č׳aš ča «чаща». В абсолютном начале слов-заимствований может выступать č (не сочетание): čel «щель», čerb «щербатый, с зазубринкой». Č встречается также на месте č׳, s č׳, t č׳; čis׳t ׳ite «чистится», čekverik «четверть», četa č׳ č׳ini «считать, вести счет на счетах», uro č čina «урочная норма», voêmas׳ni «кривляться», pepu č čik «попутчик», čas׳l׳ivej «счастливый».

§ 5. Аффриката ž׳

Как и в присыктывкарском диалекте, данная фонема характеризуется своим передне-средеязычным положением, звонкостью и палатальностью. Идентичность фонем двух различных диалектов установлена с помощью лингво- и палатографирования и рентгенографирования. Фонема подвержена деаффикатизации перед переднеязычными согласными, причем в говорах процесс протекает неодинаково. В переходном, половницком, княжпогостском говорах аффриката в сочетании с переднеязычными согласными теряет свой взрывной элемент: viz׳mu (< vi ž׳ma) «земельные угодья», viz׳te (<viž׳te) «луг-то (вин.над.)», viz׳lis׳an …štan «зеркало», kez׳dodni «похолодать», lez׳lini «отпустить (на время)», lej č׳ č׳isni «прислониться, опереться», remis׳tan «жвачка». Деаффрикатция зафиксирована также в слоге ludz׳ni(luž׳ž׳ini) «зачесаться». Шошецко-онежские говоры представлены интересными примерами, где аффрикаты перед согласными теряют смычный компонент. Последний субституируется зубной согласной, в результате чего в слове соседствуют палательный зубной+ непалательный зубной: vod׳ na «рано еще», kut׳ te až׳ž׳an? «как ты видишь?» kaga vid׳ni «няньчиться», lejilisui «отпускали, пускали», oz led׳da «не отпускает да», sit׳taj «так и есть». Изоглоссы подобной деаффрикатизации, т.е замены аффрикаты налатеальным согласным, охватывают верхневымские населенные пункты (Турья, Кони). Говоры представляют аналогичный материал: voc׳lazdoras «впереди», cižema sid׳ da «написано же так», kal׳it׳te kiıd oz berged «крючок-то рука не может повернуть», bos׳ pal׳t׳se «возьми палицу», encd׳ na oleni «до сих пор живут», pac׳vod׳oras «перед ночью», led׳ni nekıč׳e skates «выпустить скотину некуда». Особо следует отметить веслянский и синдорский говоры, в которых отличается непоследственность в замене ž, в тех же фонетических условиях. Если в Весляне наметилась тенденция и употреблении щелевой, в отличие от других верхневымских говоров, то в Синдоре засвидетельствованы оба варианта: viz׳ n׳imjasis «названия лугов», kež׳lis «сеял было», lež׳li «отпусти-ка», kut׳te toon voin? «как ты сегодня пришел?» vod׳dera «передник». Процесс деаффрикатизации фонемы (ž׳), как видим, коснулся всех говоров диалекта. Примеры, собранные в полевых условиях слуховым методом или зафиксированные на магнитной ленте, свидетельствуют о неодинаковой природе аффрикаты в говорах. § 1. Некоторые экспериментальные данные, проведенные в коми диалектологии, позволяют сопоставлять наши материалы с материалами соседних диалектов. В ижемском диалекте, например, наиболее устойчивой частью налатальных аффрикат оказался смачной компонент. Осциаллографические измерения показывают, что смычной компонент больше фрикативного в десятки раз (62, 40). В присыктывкарских говорах смычной и взрывной моменты в мягких аффрикатах примерно равновелики (41, 42). Небезинтересно отметить, что процесс деаффрикатизации в вымских говорах поляризован с севера на юг. В верхних пунктах исчезает щелевой элемент и остается взрывной, а к югу исчезает взрывной элемент и остается щелевой. Некоторые наши измерения на сегментаторе установили приблизительное соотношение смычного и щелевого моментов мягких аффрикат. Так, на верхней Выми взрывная часть несколько длиннее щелевой. Например, во фразе: 1) Vae us׳keč׳č׳as «в воду бросился», - составила 158 мсек, из них 94 приходится на смык. 2) Volas ber ž׳ ž׳edis׳seki «Придет тогда плакальщица», - такое же примерное соотношение. Устанавливая степень деаффрикатизации экспериментальным путем (разбивка аффрикаты на сегменты и измерение взрывного и щелевого моментов) в примерах: olim voz׳ da «жили вот (мы) раньше: (кырк.), voz׳ladoras kerke kapam «впереди дом ставим» (полов.), lez׳lisni daj «отпустили ведь еще» (полов.), - убедились в полной утрате взрывного момента в фонемах ž׳. Однако следует отметить, что четкой закономерности, строгой обусловленности подмены ž׳ налатальным d׳, z׳ не существует. Можно было заметить зависимость явления и от возраста информаторов: большая частотность недмены замечена в речи носителей старшего поколения. Деаффрикатизация и подмена налатальным отмечена в удорском говоре (119, 457). Встречена она в некоторых удмуртских диалектах (119, 146; 120, 135). Наиболее последовательное проявление явления зафиксировано в языке бесермян, как оказалось, «фонетически обусловленная закономерность подмены свистящих и щипящих аффрикат налательными t׳, d׳ является специфической особенность (123, 144). Более устойчивой в позиции неначала слова, как видим, оказались вымские аффрикаты č׳, č, ž. Деаффрикатизация č׳ на Выми проявляется реже. Для большинства удмурстких говоров она также не характерна (128, 145). Меньше, чем ž׳, способностью к деаффрикатизации обладают в вымском диалекте, также как и в современных коми языках, твердые ž, č (в удмуртском орф. ж и ч). Спорадически встречающиеся примеры на замещение ž ( ) фрикативным согласным приведены у В.А.Сорвачевой (116, 457). Как известно, широко распространенная аналогия имеется в бесермянском консонантизме: č > š; ž > ž. Здесь этот процесс имплицировал, по мнению Б.А.Серебренникова (106, 39-45), следующий этап развития: š > s; ž > z. Таким образом, исследование специфики вымских аффрикат в дистрибутивных отношениях приводит к выводу о меньшей устойчивости палательных фонем, особенно ž׳. В целом все четыре вымские аффрикаты в определенных фонетических положениях могут быть подвержены качественным модификациям, но в разной степени.

§ 2. Модификация согласных звуков. Ассимиляция.

Уподобление смежных звуков друг другу в вымском диалекте представляет собой широко распространенное явление. Внутреннюю его причину так называемая адаптация артикуляции. При произношении быстро меняющихся друг за другом звуков артикуляции одного звука в той или иной степени наслаивается на артикуляцию другого звука. Здесь может быть наследие как инертного порядка, так и предвосхищение. В зависимости от этого выделяемом: 1) ассимиляцию прогрессивную, когда последующий звук уподобляется предшествующему. 2) ассимиляцию регрессивную, при которой уподобление идет в обратном направлении – предшествующий звук уподобляется последующему.

            а) Прогрессивная ассимиляция согласных. 

Это ассимиляция конечным мягким щелевым согласным основы последующего j, в результате чего получаются два одинаковых мягких согласных. Палатальным согласным ассимилируются: 1) вставочный j: ki ž׳ ž׳is «береза-то», ki ž׳ ž׳en «березой», kartoška mol׳l׳s «мелкий картофель», kil׳l׳es «покрытый перхотью, шелухою». 2) глагольный суффикс j: viz׳z׳edlini «проводить линии, чертить» вм. viz׳jedlini; žel׳l׳as׳s׳ini «занозить», вм. žel׳jas׳s׳ini ; vet׳t׳ini «покрыть, сделать крышу» вм. vetjini; pas׳s׳ini «разрушить» вм. pas׳jini; pric׳z׳edlini «прыскать, чихать» вм. pris׳jedlini. Однако, в диалекте имеются исключения: mirdjini «отнимать, отнять», šordjini «веять», lidjini «считать, подсчитать». Здесь смычный d оказался более устойчивым. По-видимому, на более ранних ступенях развития диалекта ассимиляция j отсутствовала. В.И.Лыткин об этом пишет так: «В древнепермском языке уподобления j предшествующему согласному мы не наблюдаем (в орфографии не отражается), например: лыдйаныс, лыдянысь -6; лыдьянысь – л.9; лыдьяныс – л. 40. Двоякий способ обозначения (согласный плюс й, дъя, дья) указывает на то, что язык памятников стоит на стадии смягчения согласного последующим й: дй > д`й» (76, 100). Не отражена ассимиляция и в памятниках XVIII века (70,9). 3) начальный j второго слова или второго корня в сложном слове: bit׳t׳uas׳ вм. bit׳ juas׳ «приходиться спрашивать», kuz׳z׳ur «Вал согребаемого сена» вм. kuz׳ jur, ses׳s׳ukō «оттуда расщепляй лучину» вм. ses׳ jukō, S׳ed׳d׳skō – Седьяков, фамилия, Pi l׳l׳egor ВМ. Pi l׳l׳egor ВМ. Fil׳ Jogor. 4) j в суффиксе множественного числа – jas: veleč׳č׳is׳as «ученики», vil׳l׳as «новые», nioz׳z׳as «овраги», leč׳č׳as «силки», č׳el׳ad׳d׳as «дети», č׳an׳n׳as «жеребята», roč׳č׳as «русские».

    б) Регрессивная ассимиляция согласных. 

Этот вид уподобления имеет наиболее широкий характер. Здесь уподобление в диалекте различаются по линии звонкости-глухости и способу образования. Уподобление по звонкости-глухости По данному признаку согласные звуки диалекта, как и в литературном языке, составляют 9 пар: b – p, d – t, d׳ – t׳, ž – š, z׳ – s׳, z – s, ž – č, g – k, ž׳ – č׳. Оглушение звонких согласных перед глухими выступает во всех говорах без различий. В зависимости от темпа речи происходит полное или частичное уподобление. Например, при наличии паузы в следующих сочетаниях: kiz s׳ī «вовсю», so od kučem «вот ведь какой», z и d перед глухими s׳uk не оглушаются. При быстрой речи ассимиляция полная. Это подтвердилось при экспериментальном сегментировании нужных фраз. Нам удалось проверить на магнитной головке сегментатора следующие согласные: 1) d во фразе: Nir ūs׳id tedan mijke «Ничего ты не знаешь». (магн. лента, л. Удора). Происходит полное уподобление: nir ūs׳it 2) z в слове: tekn׳a žpegoskej (магн. лента, д. Кыркöтш). Уподобление полное: kn׳aspegeskoj. 3) d во фразе: Rebetaid ed taj sija. «Работа-то она...» (магн. лента, д. Половники). Уподобление полное: rebetid et tajsija... 4) b в слове: ž׳ebs׳as׳isni bidlae «Попрятались везде» (магн. лента, д. Княжпогост). Уподобление полное: ž׳eps׳sni bidlae. При исследовании этого явления в диалекте нельзя не принимать в расчет смысловой момент при произведении, только этим можно объяснить отсутствие полного оглушения в примерах: i žšte vi že. «Овец держит» (магн. лента, д. Половники). S׳edts׳oj vajan «Черную глину принесешь» (магн. лента, с. Шошка). Оглушение звонких согласных может происходить на стыке корня и суффикса: kotteg вм. kodteg «без него», bittini вм. bidtini «вырастить», jesked вм. jezked «с людьми», jes׳s׳is вм. jezs׳in «от людей», Turjaips׳is «Из Онежья», itveštiis вм. itve žtiis «На месте спайки, узла». Оглушение имеет место и на стыке основ в составе сложного слова и на стыке слов в потоке речи. Конечный звонкий согласный первой основы перед глухим согласным второй основы или второго слова уподобляется начальному согласному следующего слова: is kol׳č׳č׳i вм. iz kol׳č׳č׳i «не остался», kuč׳taja? в.м. ku ž׳ taja? «как это?» arlit tirte ž׳ вм. arlid tirte ž׳ «до совершеннолетия», žoč kuz׳aid вм. žo ž kuz׳aid «по полу-то», Us׳vime žit kiledan вм. Us׳vime ž׳id kiledan «до Усть-Выми сплавляем», os primit вм. oz primit «не примет». Приглушение зафиксировано также в словах, взаимствованных из русского языка: l׳eška «ложка», retka «редька». Оглушение, по-видимому, следует считать явлением древним. В списках древних коми-зырянских памятников XIV-XVIII веков в какой-то степени отражена регрессивная ассимияция по глухости: бытсяма, горетсямь, вельтчины (71, 141). Озвенчение объясняется тем, что в речевом потоке артикуляция глухового согласного ... на артикуляцию предыдущего звездного согласного, уподобляясь последнему. Озвончение проверено сегментацией (представление слова в звеньях) следующих слов и фраз: 1) kikis׳ ž׳eps׳ini «два раза спрятаться» (магн. лента, д. Весляна). Озвончение полное: kikiz׳ ž׳eps׳ni. 2) kik ž׳el׳a ua vek «двое малышей еще» (магн. лента, д. Половники). Озвончение полное: kig ž׳el׳a na vek. 3) piktas biden piž׳esid распухнет даже колено-то» (магн. лента, д. Кони). Озвончение полное: piktas biden piž׳esid. 4) vek že mes pajad kiskis׳s׳e «все же корову хочется держать» (магн. лента, д. Половники). Озвончение полное: veg že mes pajat kiskic׳s׳e. 5) kekjamis gosudarsve «восемь государств» (магн. лента, д. Кони). В данном случае s перед g совсем не слышится. В диалекте большое распространение получило озвончение на стыке двух слов в потоке речи, если между ними нет паузы: ač׳iz dumač׳č׳is «сам задумался», kupož׳dere «к купцу», juz׳ bos׳tas «журавль возьмет», muniz bara «ушел опять», ped da vējasse jert «выйди, загони лошадей (в конюшню)», jujaz dorti «вдоль рек», žožaž že «на полу тоже». Но нетрудно заметить также, что зачастую глухие согласные перед звонкими получают лишь незначительный оттенок звонкости, не уподобляясь последнему: t׳at׳d׳ dore «к отцу», kirkečž doras «около д. Кыркетш», ves׳z׳ d׳erevn׳ais «вся деревня», kertd gumla «железное гумно». Установить закономерности непоследовательного озвенчения и оглушения согласных нам не удалось; возможно, здесь участвует некий сомантический фактор, ассимиляция по звонкости – глухости распространена прежде всего в деэтимологизированных словах, т.е. в таких сложных словах, в которых оглушенный или озвонченный не ассоциируется с генетически родственным звонким или глухим другого слова. Ассимиляция согласных по палатальности В вымском диалекте, как и в коми литературном языке, согласные противопоставляются по налатательности: d – d׳, l – l׳, n – n׳, z – z׳, s – s׳, t – t׳, ž – ž׳, č – č׳. Налательные соглсные в значительной степени отличаются от соответствующих мягких зубных согласных русского языка. Различие в произношении этих звуков особенно заметно при произношении шепелявых s׳, z׳, воспринимаемых представителями других языков как звуки, очень близкие и š и ž (Названия некоторых вымских населенных пунктов, как Кони (kos׳k «порог»), Шошка (s׳es׳ka) отличаются от оригинала благодаря древним русским переписчикам). Сущность налатальной ассимиляции состоит в том, что непалатальные согласные в соседстве с налатальными смягчаются, а затем и уподобляются последним. Налатализация происходит не только внутри слова, но и на стыке слов при отсутствии паузы между ними. Закону регрессивной натализации согласных подчинены и русские заимствования. Два примера: 1) Oz s׳etni dokument «Не дают документ» (магн. лента, д. Кыркöтш). 2) As s׳ojed «Свое кушанье» (магн. лента, д. Половники) – проверены нами на сегментаторе, при котором обнаружилась полная налатализация предшествующих z и s последующим мягким: os׳s׳etni, as׳s׳ojed. При этом длительность s׳s׳ в мсек составила около 90, что говорит не только об уподоблении двух фонем, но и стяжении их и одному «ядру». Наиболее частая встречаемость налатализации в говорах в следующих оппозициях: sm׳, st׳, zn׳, tt׳, zz׳, nn׳,tn׳,dd׳, td׳. Проиллюстрируем примерами: premis׳ s׳uri «охотничье снаряжение досталось», pes׳t׳i «почти», kvat׳ t׳ilometra «шесть километров», praz׳n׳ik «праздник», zakas s׳etis «заказ дал», važen׳ n׳in «давно уже», rit׳ n׳in «вечер уже», ul׳nas׳ s׳ojema «сырое съел», bid׳ d׳eržavain «в каждой державе», in׳ n׳in vis׳tō «но говори уж», voas׳ s׳ikte «придет в деревню», lpat׳ d׳ad׳ – дядя Ипат. Аффрикатизация зубных t, d под влиянием последующих č׳, ž׳, ž как один из видов ассимиляции по способу образования, встречается во всех говорах. Это весьма обычное явление охватвает не только нами слова, но и русские заимствования. Примеры на уподобление t, d аффрикатой č׳: babič׳č׳ «миновал», ven׳č׳ač׳č׳i «обвенчались», jirkeč׳č׳e «стучится, гремит», kol׳č׳č׳ilie «оставался», šoč׳č׳i «отдохни», berč׳č׳in «бороться», meske č׳eč׳is «корова отелилась», kie šomil׳č׳č׳i «рука сильно замерзла». Влияние аффрикат ž׳ и ž на t, d: dož׳ž׳on׳tini kole «сани отремонтировать надо», kagaiž׳ž׳itviž׳e «ребенок-то (твой) поглядывает», morž׳eps׳as׳e «человек прячется», bos׳ mež žek «возьми другой чурбан», s׳ež žiž «берегойо стриж», kerž žiban «железные вилы», tažžik lok «здесь иди». Степень аффрикатизации зубных зависит от темпа речи. Полное уподобление, как всегда, встречается в быстром потоке слов. Опираясь на экспериментальные данные, можно заметить, например, полное уподобление в оппозиции tō , но неполное – dč׳. При сегментировании слова – berdeč׳č׳e (berdedč׳e) «причитывает» - оказалось, что аффриката с длительностью 150 имеет звонкое начало длиной 30 мсек (пример из магн. ленты, д. Половники). В орфографии письменных документов XVIII веке слова с аффрикатами фигурирует в виде: гажеде «веселится», велöдчыеы и вельтчитны «учиться», горетчанъ «кричишь», городчись «крикнул», татсь «сюда», надтитсисьясöс (71, 141). По данным примерам еще нельзя судить о том, что явление аффрикатизации было присуще дрвнему консенантизму. Альвеолизация связана с уподоблением зубных s,z альвесолярным š, ž, č, ž. Следующие сочетания: sš, sž, sč, sž, zš, zž, zč, zž в говорах вымичей претерпевают изменения и переходят в šš, žž, šč, žž, т.е. зубные согласные артикулируются как альвелярные. Примеры: aš šan׳ga «своей выпечки шаньга», iš čik «не испортился», aš šen׳iča «местная пшеница», kižžik «толще», olaž že «сойдет тоже», ož žagö? «не удавится?», oš či.jet tene «не заморит тебя (она) голодом», periž žuas «опрокинулся в яму», pijs׳anas kož žar «в бане сильная жара», tirmaž žerks׳iniad «хватит вам насмешничать». В сочетании zš, zč не происходит полного уподобления, звонкость зубного частично сохранается: cazzščukedi «срубил паз», kizš šert «толстая пряжа». Нами прверено слово kizžik «толще» (магн. лента, д. Шошка). Сочетание zž, воспринимаемое на слух как žž, составило 110 мсек. При сегментировании определена и длительность ассимилируемого z – около 20-25 мсек, что составляет пятую часть звукосочетания žž. На слух же z не воспринимается. В области ассимиляции согласных вымский диалог не имеет каких-либо существенных отличий от других диалектов коми языка (79; 118; 57). Это вполне понятно, так как ассимиляция согласных по способу и месту образования известна многим языкам (диалектам), как родственным, так и неродственным (104, 141-157). Конечно, каждый язык в зависимости от проявления двух типов тенденций:1) тенденций, направленных к улучшению языковой техники и механизма, 2) тенденций, направленных к сохранению языка (диалекта) в состоянии коммуникативной природности (110, 42), - может иметь свои специфические особенности. в) диссимиляция согласных В противовес широко встречающейся ассимиляции согласных говоры располагают небольшим количеством примеров, где происходит замена одного из двух олинаковых или сходных звуков другим, менее сходным: ni rpom «морошка» (скр. mirpom), jomtini «ныть» (скр. jentini), pomdis «стал, начал» (скр. pondis). Аналогичному видоизменению подвергались и многие русские слова: Il׳la prolok «Илья-пророк», komlat «комната», lampas׳ka «монпасье», kreml׳öka «кремнёвка», s׳ekl׳etar «секретарь». Правда, трудно сказать здесь о явлении диссимиляции, поскольку они могли быть заимствованы в таком виде. г) вставка согласных звуков Стечение двух гласных на стыке двух морфем или слов для вымского диалекта является привычным явлением: meam «мэй», biavis׳em «горячка», lia «песок», nuis «унес», juaje «спрашивает». В отличие от других коми диалектов, вымские говоры обходятся без протезирования. Несколько слов составляют исключение: kujim «три» (орф. kuim), kejin «волк» (kein), pejim «зола» (peim), tojin «мутовка» (toin). В конинском говоре звук j появляется в абсолютном начале определенных слов: jezis׳ «серебро» (скр. ezis׳), jigan; jignöni «засов; закрыть на засов» (скр. igan), jitkir «узел, ...». Вставка наблюдается и в поздних русских заимствованиях: jegzament «экзамен», lel׳ektrič׳estvo «электричество», jataž «этаж». Интересно отметить, что такая аналогия встречается в коми-пермяцких говорах. Имеются спорадические случаи вставки сонорных l, r, v в словах русского происхождения: bel׳l׳elen «бельем», с бельем» (скр. bel׳l׳een), kepjelid «твое корьё (скр. kepjeid), pal׳tolas׳ni «одеть пальто» (скр. pal׳toas׳ni); zanavers «занавес», s׳irerta «сирота»; zvena «зона», z׳verkale «зеркало». В функционировании вставочных звуков j, k, m, t в сравнении с присыктывкарским диалектом полного совпадения нет. Дадим перечень слов, в парадигматике которых выступает j; bek (bek-j-en, bek-j-a) «ягодица», bor (bon-i-s) «тряпка», bord «крыло», big «пена», biz «нить» на срезе ткани», vad «урочише», vez «паутина», vož «рукав, ответвление», voz «моль», ... «полог», vor «корыто», vug «ручка», vuž «корень», gag «насекомое», gaž «веселье», gar «почка», gož «солнечный свет», gez «веревка», gort «гроб», geg «пуп», gut «муха», gid «сборики сети», giž «ноготь, коготь», gir «ступа», dav «роща», dar «уголовник», doz «посуда», žaž «полка», žek «табуретка, обрубок», žin «половина», ž׳av «дранка», ž׳ir «шарнир», ž׳ol׳ «городки», ž׳ug «силки», žug «мякина», zib «шест», zor «кол», zer «овес», zud «брусок», zir «лопата», iz «камень», koz «ель», kar «город, возвышенность», kov «глист», ker «бревно», kol׳k «яйцо», kor «лист», kē «шнур», kud «лукошко», kuk «теленок», ki «язык», kid «мякина», kiž׳ «береза», kir «берег», lō «дух, душа», lim «снег», l׳em «черемуха», mil׳k «печка», mir мыр «пень», nal׳k «канкан», nom «комар», nop «котомка», neb «охапка», n׳ē «стрела», n׳er «хворостина», nek «сметана», nur «ядро, лакомство», oz «земляника», pej׳ pē «большой палец», pod «подпорка», poz «гнездо», pož «решето», pon «собака», pē «доска», pek «икра», pert «котел», pū «брусника», puž «иней», pur «плот», rab «барда», riz «сочветие», sod «лестница», si «сажень», sir «бахрома», tab «поплавок», tag «хмель», rod «сырой луг», tor «кусок», ted «моток», tū «мера веса», tug «узел на поясе», ti «невод», ū «ветка», č׳ag «щепка», č׳om «шалаш», č׳ed «черника», č׳er «голодище», č׳už «сусло», šeg «кость сустава». Вставочное j встречается и в русских заимствованиях: grad, zob, luk, pud, sad и т.д. Вставочное k появляется в словах: ves׳ «пядь», vic «протока», vuč «почка», jos «мелкая рыба», kos «поясница», los «кочковатая сырая пожня», les «чердан», lis «хвоя», leč׳ «силок», mez «корова», mus «печень», miš «спина», neš «обух», oš «медведь», eš «бык», pes «дрова», pos «лестница», poč «жердь», piš «пенька», ras «роща», ros «метелка», s׳is׳ «свеча», sos «рукав», toš «борода», tiš «тыльная сторона», č׳es «слопец». В русских заимствованиях: brus, pl׳eš, t׳es, us. Вставочное m выступает в примерах: zon «парень», jon «бог», jen «вьюн», s׳un «глаз», zen «жила», un «сон». Имеется несколько слов со свуком t: gep «ямка», lep «хлам», lop «лопаеть», sep «желчь», šep «колес». В перечисленных примерах соблюдается соответствие в вымском и присыктывкарском диалектах. Некоторые вымские слова обходятся без вставочных звуков: gortis «его дом», kilis «его слово», kelōni «привязать веревкой», lajken «на перевесе», lež׳is «овод0то» (lež׳a-nomja), gorsa pu «дерево с дуплом», toša mort «человекс бородой», n׳elis стрела-то», n׳eren «с хворостиной», č׳uken «полно», n׳ičen «мхом», mil׳ka-mil׳ka «кочковатый (сильно)», pekis «икра-то», počen «жердем», ris׳is «творог-то», rasis «роща-то», s׳is׳is «свеча-то», sosis «рукав-то», bil׳ka «выпуклый», ž׳ul׳ken «ключом (бить)», z׳epad «в твоем кармане». В отличие от присыктывкарского произношения, в ряде слов фигурирует j: kurjan «грабли», granja «граненый», mežje «мой баран», otjis «ширинка-то», sojborded «под мышки». д) выпадение согласных звуков Вымскому диалекту, как и другим финно-угорским языкам, характерны определенные закономерности начала и конца слов. Многие сочетания согласных произносятся без всякого затруднения, но немало сочетаний согласных, которые считаются трудно передаваемыми. Укажем здесь некоторые случаи выпадения согласных слов. Как в исконных коми словах, так и в русских заимствованиях, данное явление встречается в сочетаниях t с фрикативными. Звук t в сочетаниях с s׳, s š во всех вымских говорах последовательно выпадает: 1) в абсолютном конце слова: ves׳ вм. ves׳t «пядь», vir plas вм. vir plast «кровинка (в лице)», vir č׳as׳ «кровинка (в лице)», č׳om kes «расстояние между 2 избушками», šerakos «промежуток», vit׳ kolas «промежуток времени от еды до еды», skonjiš «дай подножку»; 2) в середине слова перед гласными и согласными: kolasedni «разъединить», č׳omkosas «в промежутке между избушками», Us׳vim «Усть-Вымь»; 3) в глаголах с суффиксом –išt, если за ним следует морфема с гласной фонемы, например: virdišni «свернуть», arišni «присвоить», n׳ilišni «проглотить». Но часто появление гласного I после st, s׳t, št сохраняет t: vezjas׳ištini «поправляться», juestištini «заострить немного», šoč׳č׳išini «отдохнуть», ilistini «отдалить». 4) зарегистрировано выпадение t в словах kuč׳is׳ni «ухватиться», kič׳e «куда», seč׳e «туда». При быстром темпе речи одно из двух n в местоименных может выпадать: kiknanim «оба» (ср. kik+nan+nim), n׳ekodnanim «мы оба не», dasnanis «все десятеро». В окончаниях II лица множ. числа произносится одно n: kurič׳č׳anid «вы курите», šigirč׳č׳anid «обнимитесь». Выпадение n зарегистрировано в словах etmida «одинаковое количество», zome «парень» (вводное слово). Одно из m в глаголах отсутствует: mič׳amini «проясниться», s׳ektamini «потяжелеть». Не все согласные звуки произносятся в русских взаимствованиях: а) в начале слова: s׳ako «всяко», zroslej «взрослый», nuk «внук», kvez׳ «сквозь», streč׳a «встреча»; б) в середине слова: posnej «постный», pel׳šar «фельдшер», edal׳č׳č׳ini «отдалиться»; в) в конце слова: gruz׳ «груздь», komun׳is «коммунист», obis «обыск». По-видимому, данные слова в таком фонетическом виде были заимствованы из русского языка. В местных старожильческих говорах они произносятся так же. Выпадает звук j из глаголов и отлагательных образований тогда, когда посде j в коми литературном языке стоит tč׳ или č׳č׳. Примеры šoč׳č׳ini «отдыхать», peč׳inač׳č׳e «подчиняется», el׳vač׳č׳ini «дразниться». е) влияние налатальных гласных на согласные От характера соседних звуков может зависеть как место образования тех или иных звуков, так и качество их. Так, если после согласного стоит узкий гласный высокого подъема переднего ряда, то предшествующий согласный несколько налатализуется, так как при произношении предшествующего согласного в указанной позиции спинка языка заранее стремится занять положение, необходимое для последующего гласного, характеризующегося подъемом спинки языка вверх. Такой налатализации в вымском диалекте подвергаются зубные и заднеязычные согласные d, n, l, g, k. Если в русском языке налатализованные согласные составляют два противоположных фонемных ряда, то в коми языке (в некоторых диалектах) налатализация носит лишь частичный характер и лишено различной функции. В вымских говорах мы находим примеры уподоления как предыдущего, так и последующего согласного переднерядному гласному. В примерах: d׳in вм. лит. din «кошель», Jemd׳in вм. Jemdin – Усть-Вымь, n׳em вм. nem «век», n׳emis׳ež׳ «издавна», n׳er na вм. ner na «слаб еще», кош. d׳ebowni вм. debavni «становиться теплым», d׳egid вм. debid (теплый (о жидкости)», d׳lōni вм. diavni «обойти», - предыдущие согласные d, n смягчаются последующими гласными i, e. Прогрессивным уподоблением можно объяснить слова: č׳in׳tini вм. č׳intini «сократить, укоротить», in׳žin׳er вм. inžen׳er «инженер». Имеются примеры, доказывающие обратную тенденцию и отвердение налатальных согласных. Диалект располагает двумя способами: 1) мена переднерядного гласного непереднерядным, в результате этого предшествующий налатальный согласный произносится твердо: lič׳edni вм. l׳ič׳edni «ослабить», degid вм. d׳egid, d׳egō «тепловатый», kiz׳ вм. kiz׳, t׳iz׳ «пуговица». 2) твердое произношение (в некоторых словах) налатальных согласных, в отличие от присыктывкарского диалекта: lukōni (l׳ukavni) «бодать, забодать», eti, etik (et׳i, et׳ik) «один», c׳erti (s׳ert׳i «из-за», mis׳ti (mis׳t׳i) «через промежуток», tekete (teket׳e) «только что», berti (bert׳i) «после, потом». Сильное налатализирующее влияние переднерядные гласные оказали на заднерядные согласные g, k. В кошецком говоре s, k перед i, e произносятся как налатальные d׳, t: Примеры: d׳ežed «редкий», d׳ez «веревка», drep t׳is׳taninas «там, где плавили дробь», t׳ega jer «изгородь вокруг стога сена», d׳ižni «писать». Мягкие согласные d׳ t׳ в переходной зоне артикулируют следуюшим образом: кончик языка опускается к нижним зубам, а спинка языка приподнимается к твердому небу. Прикосновение языка при произношении начального звука в слове kerka «дом»

(рисунок с рентгенограммы). 

Такое произношение в коми языке характерно для среднеязычных налатальных d׳, t׳, l׳ . Таким образом, звуки g, k в результате сдвига места образования и потери артикуляционных признаков заднеязычных приобрели артикуляционире сходство со среднеязычными, поэтому есть основание назвать их налатальными согласными. Явление налатализации заднерядных – не спонтанный процесс, вероятнее всего, здесь сказалось русское влияние. В результате продолжительного воздействия русской речи процесс смягчения модифицирован заднерядный звук, постепенно придавая новое качество. Трудно сказать, в какой степени качественно новый звук продолжает ассоциировать с прежним звукотипом – это тема особая. По утверждению проф. Н.И.Жинкина, речь воспринимается слушающими не как сумма отдельных фонем, а по словам – значащим единицам языка: «Речевой прибор устроен так, что может производить только слоги. Из этого первично формленного материала синтезируются на высшем уровне слова». И далее: «Говорящий отбирает в процессе общения не отдельные звуки, а слова, как сложившиеся и значимые комплексы звуков» (58, 308-319). Как распорядились с начальной фонемой в словах типа остальные вымские говоры? В средневымских, начиная с половницкого, нами отмечено сосуществование двух вариантов. Одним, довольно широко распространенным, является наличие налатального d׳ или t׳: vojvī t׳erka, lunvī t׳erka «зимняя половина избы, летняя половина избы», d׳ežedmini «поредеть», t׳epis׳ «рукавица», ševa t׳i doz «по суеверным представлениям, короб с гадами и еретиком», D׳erman׳ija «Германия», d׳iz׳eptini «кинуться гурьбой». Вторым утвердился налатилизованный g или k׳ : girgini s׳era pal׳č׳en «катать (белье) на катке», gegjōni «бездействовать», kil׳akīni «шуршать, производить шорох», bl׳in kis׳tini «кидать плоские камни по поверхности воды, происводя «блинчики», kekenač׳as׳ni «хлопать в ладоши», kezirč׳č׳ni «поноситься», gežem «загон», gil׳-gel׳ – изобразительное слово. Тенденцией и употреблению налательных отличается веслянский говор: t׳il׳ «шелуха», d׳id «хлев», d׳ižs׳ini «писать», d׳en׳eral «генерал». Конинский говор, наоборот, страется избегать наличия t׳, d׳ в инициале, поэтому слова с оппозицией: заднерядный согласный + переднерядный гласный – произносится без смягчения: kis׳mem «спелый», ker «бревно», kel׳č׳i «плотва», gign׳a «конюшня», nira gez «дратва», gižas׳an mopr «записывающий человек». Интересно отметить в ... адантирование русских заимствований: gen׳ga «деньги», get׳ina «детина, мальчик», kel׳ega «телега», kertuka «тертука», gežurnej «дежурный», kica «птица». В середине слова также произносится заднерядный согласный на месте d׳, t׳: arkel׳ «артель», verkl׳an «непоседа, верткий», vel׳is׳ki «только что», učikel׳ «учитель». Обратимся к текстам Ф.Фокош-Фукса. Как известно, информатором венгерского ученого был носитель конинского говора. Вопреки ожиданиям, заднерядные в соседстве с последующими i, e ведут себя крайне непоследовательно. Приведем примеры: k׳erpitni «терпеть», t׳erolis «рубил, порубил», t׳erkae, kerkae «в дом», k׳is׳s׳is «вылилось», t׳is׳talis «наливал», k׳i-kok «руки-ноги», t׳i «рука», jur t׳erōni «голову срубить», nirad׳ez «дратва» (139, 361-371). Такой разнобой в произношении не мог иметь место данном говоре, иначе следовало бы сделать вывод о том, что за последние десятилетия в Кони произошло обобщение в пользу g, k перед узкими гласными, что маловероятно. Фонемы g, k соседствовали с i, e в древнем вымском диалекте, как и в целом в коми языке. «В общепермском языке-основе в начале слова не могли стоять мягкие t׳ и d׳. Переход произошел в течение последних столетий в связи с выдвижением артикуляции гласных i и e в более передний ряд, что произошло, по-видимому, под известным влиянием русского языка. В памятниках древнепермской письменности этот переход еще не отразился...» (77, 121-122). В настоящее время все говоры по Выми, кроме конинского, представляют собой результат воздействия русской речи. Причина непоследовательности в материалах Д.Фокоша-Фукса кроется, по-видимому, в особенностях произношения информатора, попавшего в другую среду и несколько утратившего специфику родного говора. ж) t׳ - jt, d׳ - jd в конце морфем В употреблении t׳ - jt и d׳ - jd вымских говорах наблюдаются некоторые отклонения друг от друга. В Онежье, Турье, Весляне и Синдоре функционируют параллельно t׳ и jt, d׳ и jd : vot׳va «капель», vojtir «народ, люди», vojdorlun «позавчера», n׳as׳t׳i «грязь» (онеж.), n׳as׳ki «грязь» (весл.), n׳ajt «грязь», etkojd «похожий». Жители д. Кони не употребляют t в казанной позиции, что роднит данный говор с нижневычегодскими. Все остальные носители диалекта (княжпогостская группа на средней Выми) в употреблении t׳ - jt, d׳ - jd придерживаются jt, jd - евой огласовки: n׳ujt «тина», kojd «похожий на что-л.», šajt «удилище», majteg «мыло»; русские взаимствования также подвергались изменению: krevajt, pelajt, В половницком говоре нами слово svad׳ba отмечено с чуть заметной jd – овой огласовкой: svajdba. Имеется группа слов, употребляющихся во всех вымских говорах без йотирования: bad׳ «ива», dad׳ «санки», dod׳ «сани», bed׳ «палка» (вариант: bed). з) удвоение согласного Из других фонетических явлений диалекта следует отметить изредка встречающуюся тенденцию к удвоению согласной. Примеры: veret׳t׳a «грива, сухая возвышенная грядка», viz׳z׳a s׳ikeč׳ «ситец в полоску», ebbet, ebbtnej «обет, зарок», ebižžač׳č׳ini «обижаться». и) метатеза Явление перестановки звуков в рамках слова наблюдается редко и в основном в заимствованных словах: agranom «агроном», agranomša «агрономша», s׳un kumen׳en vorsni «с закрытыми глазами играть», denz׳ini «надоесть», n׳imen «ничего», trunda «тундра».

Раздел 4. Ударение

Проблемы акцентуации нуль-эловых говоров еще ждут своего исследователя. В данном разделе мы не рассматриваем акцентные типы изолированно взятых слов. Мы попытаемся раскрыть встречающуюся в говорах специфику особого интонирования, своеобразной мелодии речи, оказывающей свое влияние на место ударения в слове. Место ударения нами определялось на основе слухового восприятия. Вымское ударение в значительной мере свободное, т.е оно может стоять на любом солге любового слова и не несет на себе ни фонематической, ни морфологической функции. Правда, имеется некоторая тенденция ставить ударение на первый слог, при этом характер слабое выделение в слове ударного слога. А гласные безударных слогов мало отличаются по силе и долготе от соответствующих гласных ударных слогов и не подвергаются редукции. Таким образом, хотя ударный слог в слове слегка выделяется, но место ударения в нем может меняться в зависимости от интонирования, мелодии речи. По-видимому, этому способствует то обстоятельство, что ударение не играет смыслоразличительной роли. В.И.Лыткин предлагает, что в древнефинно-угорском языке не было фиксированного ударения, поскольку в современных финно-угорских языках в большинстве случаев «ударяемый мало отличается от безударных (78, 234). Другие исследователи-финнугристы вопрос о древнем ударении решают по-разному. И.Синнеи, Э.Итконен считают наиболее древним акцентно-ритмическим строением двусложные слова с ударением на первом слоге, а те отклонения от этого правила, какие наблюдаются в современных финно-угорских языках, являются результатом обособленного развития каждого языка. Сетеля считал, что финно-угорском языке ударение было подвижным и было тесно связано с чередованием ступеней согласных (67, 61). Средневымских и верхневымских говорах можно наблюдать спорадическое появление подобия фиксированного ударения. Информаторы старшего поколения нередко ударение переносят на непервый слог, часто суффиксальный. Выделяемый при этом слог характеризуется особой экспрессией, напоминающей ударяемый слог в русском языке. Однако последовательности в подобном произношении нет. Одно и то же слово информатором в разных контекстах произносится по-разному. Например, в зафиксированном нами предложении: Med asile č׳ukarteni bidlais «На другое утро собирают (людей) отовсюду» (кон.) – ударение в последнем слове резко выделяет л-овый непервый слог. Но во множестве других фраз необычное интонирование в данном слове отсутствовало. Нонашим наблюдениям, под аналогичным ударением чаще оказывался л-овый слог. Приведем примеры: Pres׳ekàč׳č׳dni volilli Jemva jile. «Приходил (приезжал) в верховья Выми вырубать просеки». Zborn׳ikis vuzàs׳s׳e na ješše veli. «Зборник-то тогда еще предавался» (кыр.) školais janás streitema. «Школу построили отдельно». Ottem tuj vilas lukálema. «На узкой дороге столкнула» (одна машина другую). Множество примеров находим также в текстах Д.Фокош-Фукса: Ivan kemás׳is, pas׳tás׳is, kol׳č׳užnej plat׳t׳eás׳i «Иван обулся, оделся, снарядился в кольчужное платье». Vēse ed׳aždáalis. «Лошадь свою снарядил». В приведенных примерах ударение покоится на гласном а. Дополняем материал иллюстрациями, отражающими шошецкий, онежский, турьинский и веслянский говоры: Bi oztin pe kerkáas. «Свет зажег, мол, в доме». Voaani vaás׳ni. «Пришли на водопой». Kuč׳č׳isni vermás׳ni. «Начали бороться». Kolodáas puktis kapt. «В колоду положил карту». Abu na viemáes׳. «Еще не убили, оказывается». Uz׳isni buráe. «Спали крепко». Okámen׳itis. «Окаменел». Trapkáen č׳iški. «Тряпкой вытер». Užjezen s׳etálin. «В долг давал». Čig kinemen juás׳an. «Голодного расспрашиваешь». Udáritis «ударил». Juas׳uni kuč׳č׳iz da juás׳is da juás׳is da. «Начал расспрашивать и спрашивал, спрашивал» (без конца). Ebrátne voni kole, vojna pomjás׳s׳s. «Обратно надо возвращаться, война кончилась». Несколько необычное ударение, но на других гласных мы видим в следующих примерах: vejujisni «воевали», vē vilíse puks׳is «на лошадь сел», verd pe da juktéd «накорми, мол, и напои», velés׳te voi «в село пришла», vejújkni «воевать», noseviken «носовым платком», bergéglini «поварачивать, крутить», iz׳ves׳t׳itis bidlae «сообщил во все концы». В данных словах и синтагмах наиболее часто под ударением оказывается е, но обращает на себя внимание тенденция ставить ударение не на первый слог, хотя там ингда наличествует е: vejújtni, vē vilise, vejujtiani, velés׳te, noseviken. Среди приведенных примеров мобилуют русские заимствования. Невольно напрашивается вывод о том, что поскольку заимствующим языком был коми даилект, то, надо думать, система ударения и специфика в ней складывались под влиянием русского языка. Не отрицая известного влияния русской системы ударения, мы предполагаем более сложное формирование вымской акцентуации. Похоже, что лексическое ударение в исконных коми словах локализируется в зависимости от фонемного состава слова, от сочетаемости фонем в нем. Как известно, гласные звуки не одинаковы по своей звучности: гласные верхнего подъема (узкие) являются звуками менее звучными, чем остальные гласные. Широкие гласные можно назвать сильными в том отношении, что обладают способностнью перетягивать на себя ударение. В коми-язьвинском диалекте, сохранившем наиболее аркаичный тип ударения (79, 33-84), при словообразовании и словоизменении сильные корневые гласные удерживают на себе ударение, другие нет. Как установлено в древнепермском языке «древняя система ударения пережиточно еще сохранилась» (76, 101). Нам кажется, в тенденции выделения сильного гласного в качестве ударения проявляются отголоски более архаичной акцентной системы коми языка. По-видимому, в древнем вымском диалекте существовала такая система ударения, когда процесс закрепления ударения покоился на гласных большой звучности1. Историческая грамматика коми языка констатирует: «Этот процесс закрепления ударения на гласных большей звучности пережили также коми-пермяцкие диалекты и отчасти коми-зырянские (по крайне мере, те диалекты, которые отразились в памятниках древнепермской письменности)» (77, 106). В дальнейшем коми-пермяцкие говоры выработали осново-разноместное ударение, а коми-зырянские диалекты, как и вымские говоры, «в известной мере сохранив прежнюю свободу в место ударения и слабое выделение ударяемых слогов, выработали (вероятно, под известным влиянием вепсского и карельского языков) тенденцию ставить ударение на первый слог» (77, 108). Как реликтовое явление – ударяемые гласные большой звучности – сохранили вымские говоры элементы более древней акцентуации. Вторым компонентом, сыгравшим немаловажную роль в выработке интересной акцентуационной специфики в диалекте, как уже указывалось, стал северно-русский. Древневымский диалект, функционирование которого установлена наукой (76, 121), наряду с пережитками своей древней акцентуации, вырабатывал свободное ударение, при котором говорящий может ставить его на любой слог любого слова. В результате коми-славянских контактов, зародившихся в эпоху формирования вымского диалекта и продолжавшихся все последующие столетия, русское разноместное ударение по-видимому, наслаивалось на местную систему. Свободное ударение одного языка и разноместное ударение другого несколько сродни возможностью использовать в качестве ударного непервый слог. Но в то же время разница глубокая как в природе ударения, так и в закономерности акцентирования: при разноместном русском ударении в каждом слове (или в форме слова) ударение стоит на каком-то определенном слоге, говорящий не может произвольно перенести его на другой слог. Следует различать в диалекте ранние русские заимствования от более поздних. Ранние производились с русского диалектного произношения и поскольку этот процесс был исключительно устный (коми население сплошь было неграмотно), в заимствованных словах, как правило, бытового содержания или общественно-политических отношений того времени, хорошо выражены фонетические изменения, которым подвергались русские слова. Однако при всех фонетических модификациях место ударения обычно сохраняется; на Выми наблюдается слабое выделение ударного слога оригинала. Например: metál (<med׳l׳), ebiždájtni (<obižát׳), mužíkjas (<mužík, mužíki), láma bi (plámja). Tēs׳ē Oponás׳ej «зимний праздник дня Афанасия». Некоторые многосложные слова в произношении людей старшего поколения утрачивают последний открытый слог, если на нем в оригинале не покоится ударение: komtat «комната», pabrik «фабрика», kart «карты». Поздние заимствования благодаря печати, кино, радио, школе усваиваются в произношении, очень близком к русскому. Например, слова: трактор, комбайн, колхоз, совхоз, революция и др. адаптируются в русском произношении с соответсвующей постановкой ударения в слове. В тех случаях, когда русское слово входит в язык с некоторыми фонетическими изменениями, опять-таки место ударения оригинала сохраняется, или же придерживается этой тенденции: agramón «агроном», bul׳l׳osep «бульдозер», luč׳kōka «лучковка, лучковая пила». Поэтому, ввиду всего оказанного, нет ничего неожиданного в том, что в речи носителей диалекта иногда появляется неприличное для коми силовое выделение слога: Me tani vek, dvacit׳ tret׳t׳ej gods׳an׳ postojanne. «Я здесь все время, постоянно, с двадцать третьего года» (кырк.) Ivan č׳iškis׳is nosevíken. «Иван вытерся носовым платком» (кон.). Частным явлением (и более поздним следует считать способность связанных фонем перетягивать на себя ударение. Этой тенденцией обладает в большей мере связанные фонемы ō, ē, что объясняется их большой звучностью. Что касается гласной а, то она не укоренилась как связанная долгая фонема, но в речи носителей диалекта звук а очень часто рождает эмфатическое ударение: baad׳ «ива», d׳aad, «дядя», maagnitopon «магнитофон», saartas «лучина», šaabdi «конопля», kaar «город».

Выводы по главе:

1. Средне-и верхневымские говоры выработали специфический вокализм с ролевантными долготными ступенями гласных фонем, в результате чего в вокалической системе утвердились: i, e, i, e, u, o, a; ē, ī, ē, ū, ō. Например: pete «выходит», - pēte «большой палец-то» (вин. пад.). 2. Функционирование квантитативной корреляции обусловило появление в средне- и верхневымских говорах аллофонического долготного варьирования гласных i, e, i, e, u, o, a в односложных словах перед звонкими (и редко – перед глухими) согласными: baad «ива», giiž «ноготь», keeš «ковш». 3. В говоре д. К... (переходная зона) на месте долгих гласных выступают сочетания (v e): iv (vizivte) «течет», вым. vizīte); ev, ew ( jevva «молочная сыворотка», вым. jēva; pew «доска», вым. pē); uw (uwtas «низина», вым. ūtas); ow (itsowni «прицеливаться» вым. itaōni). 4. Сохранение преднерядных i, e в непервом слоге слова после налатальных согласных или переднерядных i, e в кошецком, отчасти половницком гопорах (для средней и верхней Выми характерны позиционные i, e). 5. В корневых морфемах наличествует историческое чередование i – i: kin׳ «искра» (скр. kin׳), lič׳id «свободный; не тесно» (скр. l׳ič׳id), jiki «ость» (скр. jiki). 6. В ряде слов проявляются рефлексы общепермского гласного ô: sus׳kini «отпираться, отрекаться» (скр. sos׳s׳ini), ruz׳ «дыра, отверстие» (скр. roz׳, šuj «труп» (скр. šoj). 7. В вымских говорах гласные при взаимствовании друг с другом подвергаются частичной ассимиляции, например: суффиксальное е уподобляется предыдущему губному: looma «стало», (loema), voomid (veemid) «ты пришел, оказывается». 8. В неударяемом непервом слоге вымского слова происходит или частичная редукция средне- и переднерядных гласных, или выпадение их при произношении: n׳ebda «мягко» (скр. n׳ebida), s׳ekta «тяжело» (скр. s׳ekida), č׳orda «жёстко» (скр. č׳orida). 9. В консонантизме диалекта следует выделить деаффрикатизацию звонких аффрикат перед зубными согласными: ž > ž во всех говорах (ta iždae «такой величины»), ž׳ > d׳, jd преимущественно в верхневымском ареале (vod׳žik «пораньше»), ž׳ > z׳ на средней Выми, Синдоре, переходной зоне (kez׳tem mu «незасеянное поле»). 10. Широко распространенным явлением является регрессивная и прогрессивная ассимиляция согласных по глухости-звонкости, твердости-мягкости: rez׳s׳eni «брызгаются» (<rezs׳eni), ožžik «не так, не совсем» (ozžik). 11. Имеет место звукопереход g, k > d׳, t׳ перед i, e во всех говорах, кроме д. Кони: d׳ežed «редкий» (кони gežed); t׳ipew, t׳ipē «одна рука» (кони kipē). 12. Переднерядные i, e оказывают сильное палатализирующее влияние на зубные t, d, например: Jemd׳iz «Усть-Вымь», d׳egow, d׳egō «тепловатый». 13. В переходной зоне и средневымских говорах ауслаутное употребление d, t ограничено (d׳ > jd, t׳ > jt), в верхневымской речи конечнослоговые d׳, t׳ встречаются чаще: кош., пол., княж., шош.n׳ajt; онеж. тур. весл. N׳as׳t׳i. 14. Вымское ударение характеризуется тенденцией выделения первого слога, но спорадически наблюдается особая акцентуация гласных нижнего и среднего подъема (е, а, о) некорневого слога: verd pe da juktéd «накорми, мол, и напои», zborn׳ikis vuzás׳s׳e na veli «кокошники-то продавались еще тогда».

ГЛАВА II. МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ДИАЛЕКТА

В количественном отношении система частей речи вымского диалекта не отличается от системы чсатей речи присыктывкарских говоров (57, 58-190). Морфологическая структура описываемого диалекта характеризуется близостью к современному общенациональному строю, выработавшемуся на основе общепермской языковой системы. Однако в говорах есть и целый ряд грамматических черт, привлекших внимание лингвистов. Исследование специфики именных категорий верхневымских говоров вовлекло в научную орбиту весьма своеобразные интересные явления, сохранившиеся вследствие изолированного положения данного речевого региона. Собранный нами в фоне нижне- и средневымских говоров материал позволяет воссоздать детализированную картину морфологической структуры диалекта. Коми говоры по Выми в области морфологической структуры составляют не совсем единую систему. Это объясняется тем, что бассейн Выми входит в зону двух диалектов. Оба диалекта (вымский и нижневычегодский) исторически формировались при непосредственном контактировании друг с другом, что, с другой стороны, стимулировало развитию идентичных грамматических форм. Поэтому неи резкого перехода между диалектами. Говоры по нижней Выми (..., ибский, лялинский) во многом близки к особенностям переходной зоны (кошецкий). Некоторое влияние нижневычегодские нормы оказали и на половницко-княжпогостские говоры, вследствие чего в средневымских, с одной стороны, и верхневымских речевых регионах в настоящее время наблюдается некоторые различии в парадигматике.

Раздел I. Имя существительное.

§ 1. Для сопоставления особенностей словоизменения на верхней Выми со средневымскими (включая переходную зону) мы приведем таблицу основного и лично-притяжательного склонений существительных. Как видно по таблице (стр. 94), основное, склонение имени существительного, помимо отличий фонетического порядка, в переходной зоне имеет ряд существительных отклонений.

В кошецком говоре эгрессив на –is׳ež (кош. –is׳ež׳) находится в стадии утраты, нами зафиксированы лишь единичные примеры от информаторов очень пожилого возраста. При опросе многие отрицали наличие интересующей нас формы. В половницком говоре –is׳ež׳ (-is׳ež׳) имеет уже употребление, но весьма редкое. Более привычным явлением его следует считать в других населенных пунктах Княжпогостского района – сс. Княжпогост, Рановицы, Кыркоч.

Таким образом, вымский диалект, начиная с половницкого, в отдалительном падеже имеет вариативные окончания –s׳an׳, -is׳ež׳. Примеры на второй вариант: Uli Jemvaiz׳ež׳ voasni jen ordad da kujim lunež׳ olasni. «С низовьев Выми бывало приезжают на моленье и до трех дней живут» (весл.). Jena važis׳ež׳ og pemn׳it. «С очень давних пор не помню» (княж.). N׳emis׳ež׳ Vizen šulim tajeli, «Издавна называли его (Княжпогост) Визом» (ран.).

Формы эгрессива на-is׳ež׳ в верхневымских говорах встречаются чаще, чем в низовьях бассейна. В результате семантического анализа, как точно подмечено Т.И.Фроловой (130, 172); выясняется, что сами носители говоров легко дифференцируют варианты. При выделении большей степени отдаленности предмета или места, откуда начинается действие, как правило, привлекаются –is׳ež׳. Форматив, таким образом, имеет добавочную функцию, являясь усилительным средством падежного значения.

Обе формы представляют собой явление вторичное: -is׳ež׳ «возникла в результате контаминации окончаний элатива и терминатива (54, 150), функционирование формы на –is׳ež׳ не является аномальным явлением, она встречается западнее вымского диалекта, на Удоре, и на юге Коми республики – на Лузе и Летке (56, 82), а также в соседнем северном диалекте – ижемском. Встречаемость её в окраинных диалектах только зырянского языка говорит о более позднем времени возникновения. Из двух форм отдалительного падежа –s׳an׳ предшествовал второму варианту (-is׳ež׳) (ср. к-п, kerkus׳an׳ «от дома», удм. az׳las׳an׳ «спереди»). В отличие от –s׳an׳, имеющего допермскую историю, форматив – is׳ež׳ возник позже, в диалектах Перми Вычегодской, но, по-видимому, широкого функционирования, как – s׳an׳, не имел, поскольку не отразился в письменных памятниках средневековой эпохи. Наличие синтезированного показателя говорит о сложных путях развития коми падежей.

Второе специфическое явление касается форматива –li, выступающего в вымском диалекте как оформитель имени в роли подлежащего и прямого объекта. Ижемские говоры также характеризуются указанной специфики (103, 67-71). Это интересное явление, по сути дела еще требующее объяснения, встречается и в переходной зоне и учащается по мере продвижения и верхневымским говорам.

В литературе высказывались разные предположения о происхождении -li в функции аккузатива и номинатива. В диссертации Т.И.Фроловой указывалось, что дательным падежом на -li оформляются прямой и косвенный объекты. Объяснение автором сводилось и способности семантики дательного падежа сохранять реликтовое неразличение прямого и косвенного объекта (130, 182). Форматив -li рассматривался как падежный показатель.

В «исторической морфологии пермских языков» (стр. 44) высказано предположение о том, что по происхождению -li представляет собой эмфатическую, т.е. выделительную частицу.

Нам также кажется, что в данном случае следует исходить на дифференциации форматива -li. Как формальный показатель датива, -li имеет общепермское происхождение. В удмуртском языке, например, суффикс -li выражает значение дательного и достигательного падежей, что допускает предположение о развитии двух указанных падежей из одного внешнеместного направительного падежа. Аналогия наблюдается в письменном диалекте коми-пермяцкого языка: brigad׳irve s׳etni «дать бригадиру» и brigad׳irve munni «идти за бригадиром» (69, 197). В северных диалектах коми языка, как и на Выми, дательный и достигательный падежи оформлены суффиксом -li и -lai.1 В вымском диалекте датывный суффикс -li является омонимией по отношению к спорадическому аккузативному и номинативному -li, выполняющему, по В.А.Серебренникову, выделительную функцию. Так, в предложениях: 1. č׳el׳ad׳idli loi s׳ekta bittini. «Детей-то пришлось трудно вырасти» (пол.). 2. Sija jejjale da jejli. «Он дурачится (с ума сходит) и поэтому ненормальный (сумасшедший)» (тур.) – носители вымских говоров эмфатически выделяют отдельные слова с помощью форматива -li. Но форматив не несет на себе грамматической значимости, вся роль его ограничивается выделительной функцией. Форматив является эмфатической частицей.

Данное предположение нам кажется верным. Форматив сочетается не только с послелогами, как уже было отмечено, но и агглютинируется к наречным словам, модальным словам: Kis׳an׳keli snar׳ad voe daj semin. «Откуда-то снаряды летят да и только» (кош.). Teket׳eli uditi voni. «Еле успел подойти» (княж.).

Интересны примеры типа: Demis orč׳č׳a lvanjasliked. «Дом-то рядом с Ивановым домом» (тур.). Ivan iz n׳in kerkaidli viž׳edli. «Иван уже не посмотрел на дом» (тур.).

Говорящий применяет форматив в существительных других косвенных падежей. Любопытные примеры находим в морфологии XVIII века:

1) Spas׳itam vosna lovjasli mijan. «О спасении душ наших» (вместо: Spas׳item vesna lovjasnimes mijanlis׳); 2) Vos׳tas n׳ijali jevangel׳je ves׳tidlo. «откроет им евангелие правды» (вместо: Vos׳tas n׳ijali jevangel׳je ves׳kid); 3) Les׳alomie mezeslis׳ koram. «Мира у господа просим» (вместо: Les׳alemse mezeslis׳ koram).

Мы привлекли весь небольшой материал З.И.Кузнецовой (71, 143). Сама автор так объясняет непривычное появление -li или -le в текстах: «может быть, в этих примерах допущены ошибки, букву s переписчик спутал с l; возможно, в списках отражен диалектный вариант употребления дательного падежа вместо винительного. ср. вымский и ижемский говоры современного коми языка (71, 148). Второе предположение автора ближе к истине.

Таким образом, два столетия назад –li функционировало на достаточно широкой территории коми-зырян. Форматив выступал не только в существительных винительного падежа, но и в именительном; по-видимому, он встречался и в других частях речи (ves׳kidlo). Нельзя не заметить, что в примерах З.И.Кузнецовой дательный падеж чаще оформляется суффиксом -li, реже -lo. В составе же именительного, винительного и других падежей, также других частей речи нет единства: встречаются -le и -li, в списках Ундольского -li.

Нам кажется, древние носители коми языка формативом -li (le, li), наряду с оформлением дательного падежа, эмфатически выделяли субъект или объект действия. В этом случае -li (le, li) использовалась как частица.

Таким образом, в современных коми диалектах -li, -le по происхождению можно считать частицами. Но роль форматива -li, кроме эмфатического выделения объекта или субъекта, в вымском диалекте является более широкой. Li имеет также определительно-указательное значение. Агглютинируя к именам существительным именительного и винительного падежей, частица несколько конкретизирует субъект и объект, выделяя их. Например: Spisokli n׳in abu. «Списка-то уже нет» (кыр.). Lak turun bidenli s׳etalisni. «Зелень лука всем раздали» (тур.). Kinolite viž׳edla. «Кинофильмы-то (обычно) смотрю» (синд.). Но когда -li выступает рядом с определенно-притяжательными суффиксами, форматив играет усилительно-выделительную роль.

Положение, что частица -li выступает в определительно-указательном значении, косвенно доказывается её чрезвычайной активностью соединяться с личными и указательными местоимениями, употребляющимися в контексте с конкретным значением: Pemn׳ita teneli predavecis׳. «Помимо тебя продавцом» (весл.). Kot pe veje, sijeli pe I kit vome kojišni. «Кто, мол, утонет, того и бросить в пасть кита» (тур.). Usijeli es׳ke loktis gorte. «Этот бы пришел домой» (княж.). Oz ladmi tajeli, tuti-pati kojdid. «Не подойдет эта (песня), она как ни то, ни сё» (шош.).

В подобных случаях, употребляясь в местоимениях, особенно заметна не падежная роль форматива -li. В аналогичных случаях такая мысль подчеркивалась и Т.И.Фроловой.

«Отличие по линии личных и указательных местоимений винительного падежа состоит в оформлении винительного падежа некоторых личных и указательных местоимений показателем дательного падежа -li. Имеющим в данном случае не падежное значение, а значение частицы» (71, 137).

Таким образом, имеющийся в вымском диалекте форматив –li по происхождению представляет не падежный оформитель, а частицу, придающую слову усилительно-выделительное и определительно-указательное значения.

§ 2. Лично-притяжательное склонение имен существительных также дифференцируется по говорам. Показателями лично-притяжательного склонения винительного падежа являются: -es, -te, -se, -nime, -nide, -nise. В кошецком говоре в первом лице множественного числа встречается вариант на -nimes, во втором лице множественного числа -nite. Rimes u-nite имеются в присыктывкарском говоре. В нижневычегодском диалекте утвердились оба варианта, кошецкий говор оказался ближе к последнему. Как видим, по мере продвижения к верхневымским говорам частота встречаемости более архаической формы -nime, -nide (76, 107) возрастает и, начиная с половницкого говора, превалирует в системе склонения. Если в падежных творительном, местном, исходном, вступительном, переходном и предельном присыктывкарских говоров (57, 60) агглютинируемая форма «мой» употребляется редко или совсем не встречается, то вымские говоры широко применяют –е или -im: kerkalan׳e «к моему дому», kerkalan׳im «к моему дому». Особенность Выми в этом несколько идентична нижневычегодскому ареалу, в котором в двух падежах, приблизительном и переходном, отсутствуют упоминаемые показатели (117, 193). Вымский диалект представлен полным падежным рядом. Порядок присоединения лично-притяжательных суффиксов по говорам Выми не имеет отклонения: в одной группе падежей они стоят перед падежным окончанием, в другой после него. Инвентарий основного и лично-притяжательного склонений переходного говора отличается от вымского образца только отсутствием эгрессива на –is׳ež׳, -is׳ež׳im (см. таблицу на стр. 99). В остальном все вымские говоры, начиная с кошецкого, пользуются единой системой склонения при едином семантическом значении падежей. Значение падежей достаточно полно раскрыто Т.И.Фроловой и нашло освещение в ряде работ (128, 52-60; 55; 107, 31-34), поэтому во избежание повторения, мы на них не останавливаемся.

§ 3. В выражении категории числа между отдельными говорами отклонений не наблюдается. Та же специфика, что описана Т.И.Фроловой, коснулась и переходного и других средневымских говоров.

Так, на средней Выми не менее интенсивно, чем в верховьях, употребляется основной показатель категории числа -jas. Он встречается: 1) в существительных с собирательным значением: Tavo ošpijanjas dore ves׳kolli. «В этом году к медвежатам попадал» (кырк.) č׳el׳ad׳d׳as nalen abu. «Детей у них нет» (княж.). 2) в существительных с отвлеченным значением: Kosmosjas jīs׳id eni n׳igaid vijimžik. «Про космос нынче книг больше» (шош.). 3) в названиях веществ: Vesi vajase kalillam bid gožem. «На р. Весляну Сэдим каждое лето» (кырк.). Для всех средневымских населенных пунктов характерно образование множественного числа существительных с помощью суффикса -an, обозначающих термины родства и собственные имена людей, например: Mamidan toon ritnas voasni. «Мать и вместе с ней другие сегодня вечером придут» (княж.). Vokean pukalisni. «Брат (мой) и другие сидели» (кош.). Интересно, что не находится примеров с множественным числом на -na обозначающих неодушевленные предметы. В исторической морфологии проводится мысль о генетической связи множественного числа на –an с собирательным множественным числом на -а (koz-j-a «ельник») (107, 90). Отличие только в наличии особого детерминатива –n, который связывается с древним финно-угорским показателем множественности предметов *nt - *nd (109, 161). Нет различий, в говорах по употреблению таких конструкций имени и глагола, некоторые не согласуются по линии числа. Вымский диалект располагает многочисленными примерами данного явления. Приведем некоторые: Muse desti podmedemaes׳ sketis. «Почву совсем затоптала скотина» (полов.). Komlatae piris ajid dam am. «Комнату зашли отец и мать» (княж.). Pit׳ č׳ukar loktisni. «Питирим и остальные пришли» (синд.). Jurjasis zej l׳ok da etore kinme. «Головы очень болезненны и часто мерзнут» (княж.). Впрочем, специально данных конструкций входит в область синтаксиса, в область, модно сказать, еще неисследованную.

§ 4. В вымском диалекте, как и в других, различаются два основных способа образования имен существительных: способ сложения слов и способ суффиксации. Вымские сложные слова преимущественно состоят из двух компонентов, каждый из которых может употребляться самостоятельно со своим лексическим значением: kora dod׳ «зимняя повозка», kek toin «молодой полевой хвощ», jaga von׳ «повязка на ногах», kot kož׳ū «муравей», ki malas «ощупь» (в-вым.). Как отмечено Т.И.Фроловой, верхневымские говоры в редких случаях располагают сложными словами, состоящими из трех компонентов: kok/č׳un׳/jī «кончик пальца ноги», gim/n׳ē/mač׳ «дождевик», kipom/č׳išjan «носовой платок». Несколько примеров приведем из переходной зоны: pač׳/vod׳/dor «передняя часть печи; часть избы перед печью», t׳i/pidesla/dor «ладонь», t׳erka/voz׳/din «основание передней части избы», jer/kiz׳din «пах». Суффиксация в вымских говорах достаточно полно изложена в диссертации Т.И.Фроловой. Нам следует только отметить некоторые локальные различия в их употреблении. Ряд специфических малопродуктивных или суффиксов субъективной оценки, имеющихся в верхних населенных пунктах бассейна, не употребляется носителями переходного говора; некоторые ограничения заметны в деревнях Княжпогостского сельского совета. Для наглядности приведем суффиксальную систему верхней Выми. Т.И.Фроловой приведены следующие единицы: -is׳, -an, -em, -as, -ed, -es, -is, -eg, -ač׳, -aj, -im, -in׳, -il׳, -ko – отглагольные суффиксы. Субъективную оценку существительным верхней Выми придают: -uk, -ukjan, -anej, -as׳s׳a, -e, -il׳, -t׳ej, -ok, -ka. К непродуктивным словообразующим из именных основ суффиксам относятся: -a, -ir, eb, -il׳, -em, -iž׳. Вторичные суффиксы представлены: -tuj, -pom, pu, -pi, -tor, -in, -lun. Абсолютное большинство приведенных суффиксов употребляется во всем бассейне Выми. Однако число их уменьшается по мере приближения к границе двух диалектов. В переходном говоре отсутствуют суффиксы субъективной оценки: -aj, -ko, -uk, -akjan, -il׳ –t׳ej, -ok (примеры с верхней Выми: kokaj «мотыга», perjas׳ko «обманщик», niluk, nilukjan «доченька», mamil׳ «маменька», vouil׳ «братик», Kol׳at׳ej «Коленька», diok «островок»). Данные суффиксы локализованы в основном в верховьях бассейна, в княжпогостской группе говоров они употребляются редко. Нижневычегодские говоры (переходная зона) отличаются сельской частотностью применения –tuki, -lun, суффиксов абстрагирования: burlun «доброта», mič׳lun «красота», dolidlun «радость», morttuj «ум, сноровка», kipodtuj «сноровка». И, наконец, для всего диалекта характерно отсутствие суффикса –šoj, который заменяется словами omel׳, l׳ok «плохой»: l׳ok rebeta (cc. rebetašoj) «плохая работа», omel׳ vē (cc. velšoj) «худая лошадь».

Раздел 2. Имя прилагательное

Имена прилагательные в вымском диалекте представляют вполне оформившуюся часть речи со свойственными ей лексико-семантическими и грамматическим признаками. Исследование имени прилагательного в коми языке уже имеет свою историю (102; 107, 158-181). Как и во всех коми диалектах, в описываемом вымском регионе из общего количества имен прилагательных сравнительно небольшая часть выражает качество или свойство непосредственно своей непроизводной основой или произвольной основой с непродуктивными суффиксами: s׳us׳ «ловкий, умный», digid «ленивый». Большая часть прилагательных выражает качество или признак не непосредственно, а опосредственно, через отношение к другому предмету, иногда через отношение к обстоятельству или действию: zēlada pasa mort «очень скромный, аккуратный человек», tič׳č׳es olic׳s׳as «тамошние жители». Для выражения высшей степени качества в вымских говорах употребляют слова: zej, zē «очень», samej «самый», ber, doza, t׳aškej «очень». Последние три характерны только для данного диалекта. Встречаются также аналитические формы выражения степени: buris׳ kin׳ž׳i bur vē veli. «очень хорошая лошадь была» (пол.). L׳okis׳ l׳ok mesto tuja. «Очень тонкое это место» (синд.). § 1. В кандидатской диссертации Т.И.Фроловой посвящен раздел способам словообразования и формам словоизменения вымских прилагательных (130, 232-237). Большой интерес представляет выявленный на верхней Выми целый ряд ныне непродуктивных суффиксов. Изоглоссы распространения непродуктивных суффиксов -id, -gem, -od, -sa, -s׳ō, -es, -is, -eb, -eg, -is, ir можно оконтурить границами вымског8о диалекта, включая переходный говор. В отличие от продуктивных суффиксов, указанные единицы активной словообразовательной функции не несут и используются в ограниченном количестве слов. К перечисленным выше единицам мы добавляем еще несколько: gō (-gow), -il’(-il’)/ -er, -pom. Суффикс pom Т.И.Фроловой отнесен к продуктивным. Нам кажется, здесь следует учитывать употребление данного суффикса, происшедшего от самостоятельного слова pom «конец», с весьма узким кругом основ; в диалекте знаем только наиболее часто встречающееся прилагательное aspom (aspom karem «свое рукодедие»). Поэтому целесообразнее считать суффикс непродуктивным. Таким образом, носитель вымского диалекта до настоящих дней сохранил следующие непродуктивные суффиксы прилагательных: -id: bigid «бледный, блеклый», lapid «влажный», senid «поджарый» -ed: d׳ežed «редкий», s׳ired «смолистый» -s׳ō:tēsō rebeta «зимняя работа» -sa, isa: sutsa «стоячий», s׳iptisa «закрытый» -is: matis «близкий», ilis «далекий» -eb: gol׳ek «легко разделяющийся», č׳ol׳eb «быстрый», -eg: vežeg «ревнивый», n׳il׳eg «скользкий», -iž: zamiš «хмурый», pajiš «широкий», -ir: pežgir «при поднятии вверх», č׳izir «лютый», -gem: gargem «разговорчивый, быстрый», mužgem «толстый», - z ō, -gow: jezgō, jezgow «беловатый», -il׳: č׳ikil׳ «косой, кривой, извилистый» (č׳ikil׳ šer) -er: č׳ater jura «с поднятой головой», -pom: aspom «свой, собственного производства», kipo «сделанный вручную». Перечисленные суффиксы большей частью частью являются общенациональными, абсолютное большинство имеется в коми диалектах. Суффиксы, по-видимому, застывали в диалекте в течение длительного развития языка и в разное время. Поскольку суффиксы известны носителям всех говоров бассейна, можно предположить о широком функционировании их в древнем вымском диалекте. Примерно треть из всех прилагательных, оформленных перечисленными суффиксами, представляют не себя основу с неясной морфологической структурой, суффиксы уже не могут быть отделены от корня, а корень не поддается самостоятельному осмыслению ( pajiš «широкий», zumid «крепкий», reškid «рыхлый», gargem «быстрый», pežgir «загнутый кверху» и другие). В остальных прилагательных корень может иметь еще самостоятельное употребление, или же корень выделяются на основе сопоставления данного слога с другими словами того же корня.

§ 2. Одной из интересных особенностей в области прилагательных является своеобразие функционирование продуктивных суффиксов –sa U –es׳. Эта особенность прослеживается в характере выражения отношений между морфемами. В большинстве коми диалектов прилагательные с суффиксы имеют двоякое значение: 1) местонахождение предмета: Ešun ūsa jukmesas vais n׳iml׳es. «в колодце, что под окном, вода мягкая, неизвестная (кырк.). 2) происхождение предмета из той или иной местности: Kes׳sa s׳orn׳iid rez׳n׳ičče. «Речь в деревне Кошки отличается (от нас)» (пол.). Но имеется в диалекте ряд прилагательных с данным суффиксом, обозначающих принадлежность предмета к кому-либо: Prokurorsa kabala sija kos׳ollis. «Прокурорскую бумагу он порвал» (княж.). Seni č׳ulan doras pat׳eršiksa pas׳kem doras ešale pilais. «Там, около чулана, около одежды квартиранта, висит пила» (шош.). Mil׳icijasa mašinaen muništi. «На милицейской машине немножко проехал» (синд.). Нетрудно заметить, что вымские говоры несколько расширили словообразовательную роль данного продуктивного суффикса. Обычной формой выражения принадлежности предмета в данной ситуации в большинство диалектов является существительное в аблативной или адессивной форме: prokurorlis׳ bumaga, pat׳eršikien pas׳kem, - или существительное в нулевой форме: Mil׳icija mašinaen muništi. Вымские говоры отличаются от южных диалектов более широким употребляемом прилагательных: на -es׳. Суффикс –es׳ по своему значению близок суффиксу –а, но отличается от него более рельефно выраженной категорией множественности. В верхневымских говорах, например, отмечено, что -es׳ может образоваться имя прилагательное, обозначающее содержание вещества на поверхности предмета, также имя прилагательное в значении изобилия чем-либо. Оба значения связаны также с отношением принадлежности. В разделе о прилагательном справедливо отмечено автором диссертации (130, 227), что в отличие от суффикса – а, выражающего органическую принадлежность, -es׳ выражает неорганическую принадлежность. Наши примеры из средневымской зоны: Kor vasid, mil׳kes׳ mestais, si ja šus׳e ol׳. «Когда местность болотистая, кочноватая, она называется «öль» (согра). Tati ties׳, ves׳is ti. «Здесь много озеро, везде озера». Но, по-видимому, отношение принадлежности, выражаемое суффиксы -es׳ в диалекте сложнее. По нашим наблюдениям, прилагательные, снабженные данным словообразовательным формативом, способны выражать и органическую принадлежность. Основанием могут служить следующие примеры: č׳ukes׳ vate n׳ekodli loe mič׳č׳iniau. «Некому будет подать мне ковш, наполненный водой». Tus׳es׳ -tus׳-es׳ kojd loe limjis, šol׳das da. «Когда снег сложится, он становится словно зернистым». S׳ojes׳ muid ed arnad mustem. «Глинистая почва ведь очень неприятная, вязкая». В присыктывкарском диалекте, а также принятом литературном языке исследуемые формы отличаются от приведенных выше: č׳ukjen va, č׳ukja va «вода выше краев», tus׳ kojd lim «зернистый снег», s׳ejed mu или s׳oja mu «глинистая земля». На основании изложенных данных можем говорить о большей продуктивности суффиксов -sa и –es׳ в вымском регионе, с одной стороны, и с другой стороны, данное явление в диалекте, по-видимому, связано с более слабым в нем развитием, по сравнению с присыктывкарским диалектом и коми литературным языком, дифференциации некоторых формо- и словообразующих формативов. В вымских говорах, например, еще встречаются примеры типа: koda jura mort «человек навеселе», abu varola koka mort «неторопливый человек», где прилагательные связаны по линии согласования. Раздел 9. Имя числительное Отличий от других диалектов коми языка в области значений числительных в описываемых говорах не имеется. Числительные делятся на: количественные, порядковые и собирательные. В кошецко-половницкой зоне после основ количественных числительных, кончающихся на мягкий согласный, в порядковых числительных произносят суффикс: -ed: n׳el׳ed «четвертый», kiz׳ed «двадцатый». В остальных вымских говорах выступает ed : kojmed «третий», s׳oed «сотый». Собирательные числительные образуются от количественных числительных, кроме et׳i(k), eti(k) «один», с помощью суффикса –nem. Ниже мы проиллюстрируем указанные разряды числительных в произношении носителей вымского диалекта. количественные числительные порядковые числительные собирательные числительные et׳i, eti, et׳ik pervej, medvož׳ž׳a etik «один» «первый» kik «два» med «второй» kiknan «оба» kujim «три» kojmed «третий» kujimnan «все три» n׳ol׳ «четыре» n׳ol׳ed – кош-пол. n׳ol׳nan «все четыре» n׳ol׳ed «четвертый» - все говоры vit «пять» и т.д. и т.д. kvajt «шесть» и т. д. и т.д. s׳iz׳im «семь» kekjamis «восемь» okmis «девять» das «десять» das et׳i(k) «одиннадцать» das et׳i(k)ed «одиннадцатый» das et׳i(k)nan «все одиннадцать» s׳iz׳imdas da okmis «семьдесят девять» s׳is׳mdas da okmised «семьдесят девятый» s׳iz׳imdas okmisnan «все семьдесят девять» s׳o da kiz׳ vit «сто двадцать пять» s׳o da kiz׳ vited «сто двадцать пятый» s׳o kiz׳ vitnan «все сто двадцать пять» kekjamis׳s׳o «восемьсот» kekjamis׳s׳oed «восемьсотый» kekjamis׳s׳onan okmis׳s׳o «девятсот» okmis׳s׳eed «девятьсотый» ok mis׳s׳onan tis׳eč׳a «тысяча» tis׳eč׳aen «тысчный» tis׳eč׳anan «вся тысяча»

Собирательные числительные чаще употребляются в ... с личными местоимениями, причем на I месте становится слово с логическим ударением, или с выделяемым словом: mi kiknannim «мы оба», okmisnannis naja «все девятеро они». К числительному в этом случае агглютинируется лично-притяжательный суффикс. Числительное et׳i(k) «один» в позиции определения может удваиваться, чем подчеркивается единичность или редкая встречаемость явления: Et׳i- et׳i kok tujad kapkantein pukti «На одиночные следы капкан не стивь»(кони). Et׳i – et׳ien desti munalini. «Не одному исподволь ушли» (онеж.). Limjas loktišteni et׳inet׳ion. «Снежинки падают по одному» (синд.). К данному числительному может присоединяться суффикс наличия –а: Et׳ia babis ole. «Бабушка одна живет» (кырк.). Et׳ia šerta sukmen. «Сюртук в одну подкладку» (ран.). Et׳ia-et׳ia pel׳iž׳se kokaleni. «Единичные (оставшиеся) рябинки ...» (княж.). Суффикс –а может оформлять другие числительные, придавая собирательное значение сдвоенности, утроенности и т.п. Примеры по говорам: lžid ošse liji, ses׳s׳a i et׳ia ošpi dipa kosi lijni. Dišjis. Ses׳s׳a me leč׳č׳i kika ošpi dine. «Большого медведя застрелил, затем и одному медвежонку кинулся, чтоб застрелить. Убежал. Потом я спустился к остальным двум медвежатам» (онеж.). L׳id׳len kujima kan׳pi s׳inmas׳eni. «У Лидии три котенка, уже начинают видеть» (кош.). При выделении количества предметов говорящий часто склонен удваивать числительные, при этом первое отличается от второго суффиксом -а: Mama, a mam, mij ne taja, kojmeda – kojmed p ē vis׳taleni? «Мама, а мама, что же это такое, в третий раз говорят? (копи.) Me ved teneli kika – kik lun t׳ežle mededli. «Я ведь тебя на два дня посылала» (рак.). В Весляне записан пример на примыкание количественного числительного к наречию: Tuj vilad kat׳ kik orč׳č׳en mun, teran. «По дороге хоть двоим рядом пройти, пройдешь». В верхневымских же говорах встречена необычная для присыктывкарского и сысольских диалектов конструкция – San׳kaid veli das et׳i ares, Val׳a okmis ares veli, «Саньке было одиннадцать лет, Вале девять лет была») (тур.). Обычно в коми диалектах данная конструкция выступает в виде: San׳kaidli veli das et׳i ares, Val׳ali veli ekmis ares, - или: San׳kaid veli das et׳i aresa, Val׳a veli eknis aresa. Здесь из двух существительных в вымском диалекте оба находятся в номинативной форме. В других диалектах (скр.сс.) один из них обычно имеет суффикс -а или показатель косвенного падежа. Числительные вымского диалекта способны присоединять к себе форматив -li. В основном это субстантивированные числительные: Kěa s׳etamaes׳ du medli poz׳e dojdni. «Мало ему дали (за хулиганство), второго может покалечить». Et׳ili (et׳iis׳) iz i vermi lijlini. «Даже один раз не смог выстрелить (в уток)». Число иногда выражается по формуле «-e = tem»: Men eni kvajtimine kiktem, mame veli s׳iz׳imdas da hol׳ kuligas. «Мне сейчас пятьдесят восемь (досл. в шестьдесят без двух), матери при кончине было семьдесят четыре года» (тур.). Аналогичные выражения встречаются во фразах, обозначающих взвешивание тяжести, говорят: n׳el׳amine vittem «в сорок килограммов без пяти», vetimine vittem «в пятьдесят без нити» и т.д. Но часто количественные числительные выступают в роли примыкающих определений, и тогда формула «e=tem» переходит на определяемые ими предметы: okmis š׳ase kik minuttem. «В девять часов без двух минут», das kik č׳asa das minutt «в двенадцать часов без десяти минут». Приведем диалектные примеры на употребление различных числительных: etpir lis׳tolis n׳itra loe. «За одну дойку четыре литра (молока) дает» (весл.). Ig č׳ukteč׳č׳i da kizas koli, «Не хлопотал и с двадцатью рублями (пенсии) и остался» (весл.). Зur juanid važen stavis tačem veli, med – medor vuga. (Ковши для браги раньше все такие были, ручки с обеих сторон» (тур.). Das vit kimin lō -nir šedi. «Около пятнадцати душ поймал (рябчиков)» (онеж.). Vežolun-med olasni, i n׳ol׳ jura gundir n׳in lokte koras׳nite. «Неделю-другую поживут, и четырехголовый змей уже идет свататься» (шош.).

Раздел 4. Местоимение

Местоимения в описываемом диалекте по своим значениям делятся на следующие группы: личные, усилительно-личные, взаимно-личные, счетно-личные, притяжательные, указательные, вопросительно-относительные, отрицательные, неопределенные и обобщительно-определенные.

Каждая из этих групп включает в себя определенный круг местоимений, отличающихся своими семантическими особенностями и парадигмой склонения.

§ 1. Личные местоимения

Данная группа представлена местоимениями: me «я», te «ты», sija «он, она, оно», mi «мы», ti «вы», naja «они»1. Такими же личными местоимениями представлены нижняя и верхняя Вычегда. В склонении следует отметить, что в родительном падеже 1 и 2 лица местоимения выступают в вариантах: в переходном говоре menam и mejam «мой», в остальных – menam и meam, tenad и tead (см. таблицу на стр. 100). В присыктывкарье распространены menam, mejam, tenad, tejad. Дательный падеж личных местоимений во всех говорах монолитен, имеет также две формы – полную и усеченную: menim, men «мне», tenid и ten «тебе». Изоглоссы этого явления охватывают всю Вычегду, Вымь, Ижму. В Присыктывкарье menim, mem «мне». Винительный падеж местоимений 1 и 2 лица множественного числа имеет параллельную форму mijande «нас», tijande «вас» на средней Выми. Местоимения 3 лица единственного и множественного числа имеют суффикс -e: sije, maje «его, их». В присыктывкарской зоне обычно употребляется -es. Винительный падеж часто присоединяет форматив -li. Реже, чем в присыктывкарье, встречается личное местоимение 1 и 2 лица в приблизительном падеже. Вместо суффикса -lan׳ , обычного для других диалектов, применяется послелог во вступительном падеже: Ti dine bergeč׳č׳li (tilan׳). «К вам не поворачивался (он)». В переходном падеже употребляются формы sied, siti «через него». В четырех падежах во множественном числе – родительном, притяжательном, дательном и винительном – падежные суффиксы присоединяются к полной форме (mijan, tijan). Спорадически встречается присоединение суффикса множественного числа -jas на месте присыктывкарского -jan в косвенных падежах: Sija arlidnas mijasked veli. «Он возрастом одинаков с нами» (тур.). Типичной же в вымских говорах является такая ... в местоимениях множественного числа, когда к краткой форме 1 и 2 лица (mi, ti) присоединяется падежный показатель: mien, tien «нами, вами», miked, tiked «с нами, с вами», miteg, titeg «без нас, без вас», miin, tiin «в нас, в вас», miis׳, tiis׳ «из нас, из вас», mis׳an׳, tis׳an׳ «от нас, от вас», miež׳, tiež «до нас, до вас», mila, tila «за нами, за вами». Нижневычегодский говор, характеризующийся наличием краткой и полной формы в этих же падежах (mijanked, miked «с нами», tijans׳an׳, tis׳an׳ «от вас»), оказал некоторое влияние на кошецкий говор, передаю последнему эту особенность. Однако в кошецком превалирует краткая форма, но с фонетическим вариантом, отличающем от других вымских оригиналов: mien, tien «нами, вами», miis׳, tiis׳ «из нас, из вас», miež׳, tiež׳ «до нас, до вас». В качестве определения личные местоимения 1 и 2 лица единственного и множественного числа выступают в форме именительного падежа: Cabovid ed mi d׳erevn׳ais׳ «Габов-то ведь из нашей деревни» (ёвд.). Ti č׳el׳ad׳ dirid gaža že veli «Ваше детство тоже веселое было» (пол.). В форме именительного же падежа местоимения mi, ti могут стоять и в позиции определения и отлагательному существительному: Mi munem berin leč׳č׳edini si je ju vile. «После нашего ухода повели его на реку» (княж.). Местоимения 1 и 2 лица множественного числа с краткой основой выступают в том случае, когда они стоят перед послелогами: Pižnas mi ves׳te sūtisni. «В лодке (люди) причалили напротив нас» (кош.). Ti dinin olišta ritež׳is. «У вас побуду до вечера» (княж.). Местоимения 3 лица единственного и множественного числа в послеложных конструкциях употребляются в краткой форме.

§ 2. Усилительно-личные местоимения

Данную группу составляют местоимения: ač׳im, (кош. ač׳im) «я сам», ač׳id, (кош. ač׳id) «ты сам», ač׳is (кош. ač׳is) «он сам», as׳nim «мы сами», as׳nid «вы сами», as׳nis «они сами».

Усилительно-личные местоимения в позиции определения чаще употребляются в краткой форме – as. Примеры: As׳s׳ojeden i as n׳an׳en munam. «Своей едой и своим хлебом идем (на работу)» (пол.). As karem seki stavis veli. «Самодельное все тогда было» (кош.).

Послелоги также присоединяются к краткой форме as: As vilas s׳ekidse bos׳tis. «На себя тяжесть взял». Но иногда в послеложных конструкциях местоимение as выступает в форме дательного падежа (см. таблицу): Aslid vile buržik turunas bos׳tin? «Себе получше сено взял?» (тур.)

§ 3. Взаимно-личные местоимения

Только два местоимения: eta-med, meda- med – в оформлении с падежными формами и послелогами будут взаимно-личными. Как правило, они выступают с лично-притяжательными суффиксами, выступающими конкретизаторами лица: Mi voz׳ tedmas׳lim, eta- mednimes eni tedam. «Мы давно познакомились, друг-друга ныне знаем» (пол.). Meda-med s׳ert׳i sporujtalim. «Из-за нас самих обоих мы спорили» (шош.). Meda-medes dir mi ig až׳ž׳ile. «Друг-друга давно не видели» (синд.)

===§ 4. Счетно-личные местоимения

Сюда относятся: etnam «я один», etnad «ты один», etnas «он один», etnannim «мы одни», etnannid «вы одни», etnannis «они одни», kiknannim «мы оба», kiknannid «вы оба», kiknannis «они оба».

В вымских говорах превалирует конструкция, составленная из счетно-личного и личного местоимения: me etnam, etnam me; te etnad, etnad te; sija etnas; etnas sija; mi etnannim, etnannim mi; mi kiknannim, kiknannim mi.

Приведем примеры: Kiknannim rebitam, a oz pomas׳s׳i. «Мы оба работаем, а не кончается работа» (кони). (mi kiknannim rebitam; kiknannim mi rebitam). Sija etnas piis mams׳is janseč׳č׳is. «Он один из сыновей расстался с матерью» (онеж.) Etnanis kujim uroččina kodjisni. «Они одни три нормы земли выкопали» (тур.). Naja etnannis velini. Etnannis naja velini. «Они одни были».

§ 5. Притяжательные местоимения

Как и в других диалектах, например, в присыктывкарском, притяжательными выступают различные местоимения: 1) as «свой»: As kerkaas velema. «В своем доме (она) была, говорят» (кон.).

2) Формы родительного и притяжательного падежей личных местоимений: meam «мой», tead «твой», zilen «его», mijan «наш», tijan «ваш», nalen «их», mens׳im кош.полов. mens׳im «мой», tens׳id (tens׳id) «твой» silis׳ «его», mijann׳inim (mijans׳inim) «наши», tijans׳inid (tijans׳inid) «ваш», nalis׳ «их».

3) Формы родительного и притяжательного падежей усилительно-личных местоимений: aslam «свой», salad «твой», aslas «его», aslanim «наш», aslanid «ваш», aslanis «их», as׳s׳im, кош.полов. as׳s׳im «свой, мой», as׳s׳id (as׳s׳id) «свой, твой», as׳s׳is (as׳sis) «свой, его», as׳s׳inim (as׳s׳inim) «свой, наш», as׳s׳inid (as׳s׳inid) «свой, ваш», as׳s׳inis (as׳s׳inis) «свой, их».

4) Формы личных местоимений 3 лица единственного и множественного числа si, sija, na, naja: Pukelim si t׳il׳č׳o pomin. «Сидели на его крыльце» (pak.) Haja ešuned ilež׳tidale. «С их окон далеко видно».

5) личные местоимения 1 и 2 лица единственного числа me «я», te «ты»: Me s׳orn׳i s׳ert׳i denz׳is. «Из-за моих речей (он) разозлился» (шош.). Og puks׳i te mestae. «Не сяду на твое место» (онеж.).

§ 6. Указательные местоимения

К ним мы относим диалектные: ta, taja «этот», etaja, etija «вот этот», sija, si «тот», esija, esi «вот тот», tačem «такой», etačem «вот такой», nečem «такой», sečemin «такой», ta mida «столько», eta mida «вот столько», si mida, esi mida «вот столько», esidan «вот столько», taj «нет», ena «это, этот, эта», ....... «вот так».

Особенностью некоторых указательных местоимений является их способность указывать на различную степень удаленности предмета от говорящего лица: ta – tajja «этот», te –teje «вот тот». Первая пара указывает на ближайший от собеседника предмет, вторая – на отдаленный.

В роли препозитивного определения указательные местоимения изменяются по субъективно-объективным падежам, согласуясь с определяемыми словами: esilen mortislen «у того человека», talis׳ mortislis׳ «у этого человека», silis׳ nilislis׳ «у той девушки», etajjasli rebeč׳č׳ejjanidli «этим рабочим», sili piisli «тому сыну», etajen epasnejnas «этим веслом», taked babisked «с этой бабушкой», etateg ortsas׳is׳teg «без этого помощника», sila č׳ošoiela «за тем поросенком», etaja zonmisla «за этим парнем».

Винительный падеж указательных местоимений на –а, как и винительный падеж личного местоимения 3 лица, имеет суффикс -е. Местоимения – tačem, sečem, etačemin׳ž׳i – винительном падеже оформляются суффиксом –es: Taje sili in šu. «Ты это ему не говори» (кош.). Mark šor doras jamase čičen kodjeni, etačemes. «Около Марк ручья яму роют с разветвлениями, такую» (отл.).

Указательные местоимения, являясь сказуемым, могут принимать суффикс множественности: Mesnejjasid tačemžikes׳ i vijim. «Местные-то такие и есть» (шош.).

В послеложных конструкциях указательные местоимения sija, taja употребляются в кратких формах: Si geger i garč׳č׳eni «Вокруг него и вьются» (тур.). Ta s׳eris׳ mededli narmanes. «Вместе с ним посылала грабли» (кош.).

§ 7. Вопросительно-относительные местоимения

В данный разряд включаем: kod, kodi «кто, который», kodnim «кто из нас двоих», kodnis «кто из них двоих», kodis «который из двух», mij «что», kučem «какой», kučemin «какой», mijs׳ama «что за», kimin «сколько», kimined «который», mijta, mijtem, minda, mida, mij mida «сколько».

Некоторые примеры на употребление указанных местоимений: Kučemin bur s׳us׳ silen, zored č׳etni oz s׳anmi. «Какой уж толк у него, стог не может стоговать» (пол.). Mijta geram da kež׳um, staves ved׳itlim mi. «Сколько пахали и сеяли за всем мы и ухаживали» (тур.). Mijs׳ ama zav mijan, kimin lunja abu gižema. «Что за заведующий у нас, сколько рабочих дней не записал, оказывается?» Me og n׳in i ted, č׳užems׳is vuneč׳č׳i, kodis ne? «Я уже не узнаю, лицо забыла, который из них? (синд.).

§ 8. Отрицательные местоимения

Разряд отрицательных местоимений составляют: n׳ekod(i) «никто, ничего», n׳imen, n׳inem «ничего», n׳ekučem «никакой», n׳ekodnannim «ни один из нас двоих», n׳ekodnannid «ни один из вас двоих», n׳ekodnannis «ни один из них двоих», n׳ekodnim «никто из нас», n׳ekodnid «никто из вас», n׳ekodnis «никто из них».

Местоимение n׳ekod в диалекте имеет более широкое значение, нежели в присыктывкарском диалекте. Вымское местоимение обозначает как одушевленный, так и неодушевленный предмет, таким образом, не дифференцируя формально категории одушевленности и неодушевленности: Bekar n׳i pan׳ – n׳ekodis abu. «Чашек ни ложек - ничего нет» (синд.). N׳ekod oz tidō. «Ничего не видно».

§ 9. Неопределенные местоимения

Вымский диалект располагает следующими определенными местоимениями: kodke, kodike «кто-то», kodiske «кое-то», kijke «что-то», mijjaske «кое-что», kučeminke «какой-то», kučemiske «кое-какой», kiminke «сколько-то, несколько», miječke «сколько-то», mijtake «сколько-то», mijke mida «сколько-то», etkimin «некоторые, кое-кто».

§ 10. Обобщительно-определенные местоимения

В указанном разряде употребляются: ves׳ «всё, все», (ves׳is, ves׳en, ves׳nim, ves׳nid, ves׳nis), bid «всякий, каждый», biden «всякий, каждый», muked «другие», stav «всё, весь».

Местоимением biden в диалекте выражаются как одушевленные, так и неодушевленные предметы. В Присыктывкарье его употребление ограничено одушевленными предметами.

Примеры по вымскому диалекту: Pižse i motorse i bidense katli. «И лодку, и мотор – все поднимал (на берег) (весл.). Mortid bidenes kuže karni. «Человек все умеет делать» (пол.).

Местоимение biden употребляется также в роли частицы1: mi biden č׳ur- č׳ormunlim. «Мы даже вздрогнули». (онеж.) T׳erka pičkis ves׳is bidon jugjōmuni. «Все внутри дома даже зеблестело» (княж.).

Раздел 5. Глагол

Своеобразные черты вымских говоров в морфологии проявляются также в сфере глагола. Как и в других диалектах коми-зырянского языка, глагол характеризуется наличием форм времени, числ-лица, наклонения, вида и залога. Имеющиеся формальные средства, служащие для выражения утверждения или отрицания в настоящем, будущем и прошлом, мы намерены представить в парадигмах спряжения.

§ 1. Настоящее время

Утвердительная форма Отрицательная форма 1 л.ед. ч. muna «я иду» og mun «я не иду» 2 л. munan on mun 3 л. mune oz mun 1 л.мн.ч. munan og mune 2 л. munannid on mune 3 л. muneni oz munni

Возникновение показателей настоящего времени в коми и удмуртском языках происходило в период их параллельного развития. В процессе дальнейшего развития данных языков каждый из них использовал суффиксальные средства образования форм настоящего времени. Пермские языки продолжали первый диахронический тип (91, 112-113) – древний профинно-угорский тип образования признака времени от деривационного словообразования, для раннего этапа которого относят возникновение финско-пермского - Р1. Следующий этап представляет собою переход словообразовательного суффикса длительно-повторного видового значения в презонсный формат (107, 284-285). В результате обобщения отменного суффикса на -А утвердилась в коми языках схема: munam2 «я хожу» munan «ты ходишь» и т.д.

В удмуртском возник показатель –z׳k, образовавший особую форму настоящего времени (50, 197). Как видно по таблице, в вымской парадигме имеются некоторые отклонения в сравнении с присыктывкарским диалектом.

Форма 2-го лица мн. числа munannid в описываемом диалекте является единственной, в то время как в центральном диалекте (присыктывкарье) она функционирует как вариативная наряду с monad «вы идете».

Учитывая аналогичные присыктывкарским древнепермские формы, например: s׳ojadnid «вы едите», munadnid «вы идете» (76,111), - одни исследователи воспитывают личное окончание 2-го лица ед. числа не –n, a –d(-d в положении перед n подверглась ассимиляция, откуда современное окончание –nnid (<dnid). И далее констатируется: «Материалы родственных финно-угорских языков явно свидетельствуют о том, что древним окончанием 2-го лица ед. ч. было не - *d, a - *t (107,242).

Однако высказывалось также мысль о функционировании в современном личном окончании коми глагола 2-го лица реликта N -овом личного местоимения 2-го лица, существовавшего в уральском языке-основе параллельно t –овому общеуральскому местоимению того же лица (89, 241).

Возможно, N –овые формы глаголов 2-го лица ед. числа первого прошедшего времени, приведенные в памятниках древнепермской письменности (76,112), отражают наличие одной из двух имевшихся форм 2-го лица формы на –N (по мнению Б.А.Серебренникова).

Как отмечает Б.А.Серебренников, различные диалекты языка коми содержат рефлексы этих двух первоначальных форм.

Но является ли современное личное окончание –N исторически происшедшей из N –ового местоимения, этот вопрос в коми диалектологии, как и в вымских говорах, является окончательно не решенным.

Второе отличие в вымской парадигме презенов от присвктывкарской в отрицательном спряжении. В формах 1-го и 2-го лица множественного числа присыктывкарские отрицательные глаголы факультативно могут оформляться суффиксами множественности -e, ej. Во втором лице множественного числа возникает вариативный отрицательный глагол –od (ode, odej). Вымский отрицательный глагол, спрягаясь только по лицам, не имеет числовых показателей и выступает в единственном варианте: og «я не», on «ты не», oz «он, она не»; og «мы не», on «вы не», oz «вы не».

В «исторической морфологии пермских языков высказывалось мнение о том, что отрицательные глаголы пермских языков не имели особых форм для множественного числа (107,282), а формативы для последних, появившихся в Присыктывкарье, на Верхней Вычегде и летском говоре, следует считать инновациями.

Противоположную точку зрения выдвинул удумуртский диалектолог В.К.Кельманов, расценивающий отсутствие спрягаемых форм глагола во множественном числе отдаленных финно-угорских языков как утерю его в более позднее время. Для пермских языков автор (В.К.Кельманов) предполагает имевшийся процесс постепенного разложения системы спряжения отрицательных глаголов (63, 399-400).

Очевидно, учитывая то, что в северных диалектах языка коми мы имеем числовую дистанцию, но обнаруживаем в языках, далее в коми-пермяцких говорах, в мордовских и марийских языках, с более широким привлечением диалектного материала следует разрешить вопрос об исторической тенденции развития парадигмы спряжения отрицательных глаголов.

§ 2. Настоящее-будущее время.

Формы будущего времени в разных ветвях финно-угорских языков появились в результате параллельного развития, причиной же их возникновении следует считать стремление и более точному и инференцированному выражению временных значений (87,82).

Пермские языки, выработав формы выражения будущего действия или состояния после прапермского периода (107, 274), характеризуются некоторой однотипностью возникновения моделей будущего времени. Первый тип образовался в результате использования особого рода личных окончаний. Таблица спряжения глагола, например, «идти» в вымском диалекте выглядит следующим образом:

                   Утвердительная форма                            Отрицательная форма 

1 л.ед.ч. muna «я пойду» og mun «я не пойду» 2 л. munan on mun 3 л. munaa oz mun 1 л.мн.ч. munam og mune 2 л. munannid on mune 3 л. munasni, munase oz munni

Изложенные формы отличаются от соответствующей парадигмы присыктывкарских говоров. Вариативная форма 3 л. множ. числа (munase, скр. munasni) в единичных случаях сохранилась в описываемом диалекте, как остаться архаического состояния, характерного для общепермского языка. Аналогичное личное окончание функционирует в коми-пермяцком и – в несколько ином фонетическом варианте в удмуртском языках (munase, minozi «они пойдут»). Перечисленные формы будущего времени мы также объясняем как переосмысленные личные формы настоящего времени: суффикс 3-го лица -as – это рефлекс исконного профиннугорского личного окончания 3-го лица -se которое в личном окончании настоящего времени отпало, а гласная а не является по происхождению суффиксальным элементом, а восходит к конечному гласному глагольной основы (83, 109-110).

Формой глагола будущего времени носителем диалекта обычно выражают действие, спроецированное в план предстоящего: Liz׳ vilad bur maz׳ zerid p׳etas. «На луга хорошую мазь (добрую поливку) дождь-то даст» (пол.). Kuč׳ te toon leč׳č׳an «Как ты сегодня поедешь?» (тур.). Med n׳euna vič׳č׳asni! «Пусть немного подождут!» (кырк.) Диалект пользуется данной формой и при описании действия давно прошедшего времени, часто неочевидного: Ūlan׳ juras׳asni da vīlan׳ kokas׳asni sportsmenid. «Окажутся, бывало, спортсмены вниз головой и вверх ногами» (княж.). Islas׳asni dir, lukas׳loni, dara kaasni. «Катаются долго, сталкиваются, опять поднимутся» (кош.).

Кроме будущего простого времени, в вымских говорах часто употребляются будущее второе, образуемое аналитическим путем из вспомогательного глагола kuč׳č׳ini1 «начинать» и инфинитива. При этом имеются локальные варианты. В кошецком (переходном) говоре вместо kuč׳č׳ini используется pondini (нижневычегодский вариант). В Половниках сосуществуют обе формы (kuč׳č׳ini, pondini), а в Княжпогосте утвердился вымский вариант, но при родной встречаемости pendini «начинать».

I. (Для переходной зоны)

                   Утвердительная форма                                                    Отрицательная форма 

1 л.ед.ч. ponda gunni «буду идти» og pondi munni «не буду идти» 2 л. pondan munni og pondi munni 3 л. pondas munni og pondi munni 1 л.мн.ч. pondam munni og ponde munni 2 л. pondannid munni oz ponde munni 3 л. pondasni munni oz pondini munni

II. (Для вымских говоров)

     Утвердительная форма                                                   Отрицательная форма 

1 л.ед.ч. kuč׳č׳a gižni «буду писать» og kuč׳č׳i gižni «не буду писать» 2 л. kuč׳č׳an gižni on kuč׳č׳i gižni 3 л. kuč׳č׳as gižni oz kuč׳č׳i gižni 1 л.мн.ч. kuč׳č׳am gižni og kuč׳č׳e gižni 2 л. kuč׳č׳anid gižni og kuč׳č׳e gižni 3 л. kuč׳č׳asni gižni oz kuč׳č׳ini gižni

В вымском диалекте особенно рельефно обнаруживается различие видовой направленности между первым и вторым будущими временами. Первое будущее, как и в других диалектах коми, обозначают действие, которое должно совершатся в будущем. В.А.Серебренников (107,273) предполагает, что первоначально формы с элементом = s в общепермском языке выражали действия совершенного вида (достигшие предела). Форма третьего лица на -s стала обозначать действие будущего совершенного вида: Vais pimalas. «Вода-то согреется» (разг.).

Второе будущее всегда обозначает длительное, незавершенное действие, относимое к плану будущего. Вымский вспомогательный глагол kuč׳č׳ini (kutni «начинать» - скр.) обозначают действие, проецированное в план будущего, но отличающееся идеей подчеркнутой длительности, незавершенности, более заметной, чем в присыктывкарском диалекте: Nōlini kuč׳č׳asni ves׳se, telač׳itasni, žuglasni. «Растаскивать все будут, растранжирят, поломают» (кырк. Perinais tič׳kis׳ema da kuč׳č׳a verz׳edni. «Перина-то стала жесткой, скомкалась, поэтому буду взбивать» (кырк.). Аналитические формы будущего времени ученые считают преобразованием; коми диалекты выработали их под непосредственным влиянием русских говоров (108,84).

На современном этапе многие финно-угорские языки (прибалтийско-финские, удмуртский, хантыйский) обнаруживают тенденцию к созданию аналитических форм. Эти особые формы будущего времени приспосабливаются для выражения несовершенного вида (112, 95).

В вымском диалекте участвуют также аналитические конструкции будущего времени, вспомогательные компоненты которых образованы от глаголов модального значения: Kesjini «хотеть», medni «начинать». В вымских говорах, кроме двух изложенных типов образования будущего времени, выявляется супплетивный способ, ограниченный, в отличие от первых двух, микросистемой глагола бытия vijim (vijim, vim –перех. зона) «есть».

Формы будущего времени образуются от общефинно-угорского * lē, дошедшего до общепермского в форме * lo (85,161).

Представляем парадигму спряжения:

           Утвердительная форма                                              Отрицательная форма 

1 л.ед.ч. loa «я буду» og lo «я не буду» 2 л. loan on lo 3 л. loe oz lo 1 л.мн.ч. loan og loe 2 л. loannid on loe 3 л. loeni oz loni

Как показывает наш обзор, в диалекте существует несколько способов выражения футурума. Выбор способов в одних случаях зависит от тенденции к видовому разграничению, в других же обусловлен стилистическими признаками.

§ 3. Первое прошедшее (претерит)

          Утвердительная форма                                              Отрицательная форма 

1 л.ед.ч. muni «я шёл» ig mun «я не шёл» 2 л. munin in mun 3 л. muni(s) iz mun 1 л.мн.ч. munim «мы ушли» ig mune «мы не ушли» 2 л. muninnid in mune 3 л. muni (s)ni iz munni

Третье лицо ед. и мн. числа имеет дублетные окончания is, isni – i, ini. Основная масса вымских глаголов принимает i s,isni, как и в остальных коми диалектах.

Усеченный вариант нами зафиксирован в глаголах: veli «был», loi «стало», voši «потерялся», kol׳i «остался», biri «кончился», vuni «забыл», kuli «умер», č׳uži «родился», s׳uru «нашелся», tiri «наполнился», us׳i «упал», sili «растаял», muni «ушел» и другие.

Примеры: Babaid s׳ekti. «Жена забеременела» (весл.) Lobesjas tirali premisen. «Лесные амбары наполнились пушниной» (ран.). A kis׳ ne sija s׳uri? «А где он (гриб) нашелся?» (пол.). Et׳ik i šedi. «Одна и попалась (рыба)» (пол.). Vas׳ č׳veis kilali. «Все цветы полили» (княж.). S׳a bara sodini č׳el׳ad׳id. «Потом опять прибавилось детей» (пол.). Voke č׳el׳ad׳e veji. «У моего брата много детей» (ран.). Et׳i pel׳as sija piri – mu gimakile. «В одно ухо он залез – земля дрожит» (кон.). Tejad piid vošli? «Твой сын пропадал?» (кош.). Illais irkali, pal׳ali. «На улице стало прохладно, свежо» (весл.). Pu ūgis׳i – peri. «Дерево с шумом упало» (весл.). N׳ept pis׳ti regid mis׳ti. «Нефть ударила через некоторое время» (онеж.). Të da ji peti med asi. «Ветер студёный появился на следующее утро, и заледенело» (онеж.). Tirr׳in jezia us׳alini, unzikis more gilali. «Много уже людей погибло, большинство в море оказались» (онеж.). Vē kuli, mes kuli, ačis korni peti. «Лошадт пала, корова пала, сам побираться пошёл». Jovva vomis׳ bara č׳eri s׳urali. «В устье ... опять рыбу поймали» (онеж.). Val׳ais juni velali. «Валя-то пить научилась» (кош.).

В литературном коми языке краткая форма 3-го лица без –s употребляется только с некоторыми глаголами состояния, как – poti «он лопнул», ori «порвалось (оторвался)», kuli «умер(ла)».

В удорском говоре при помощи личных форм (-i, -is) образуются видовые различия глагола (116,485). Глаголы, обозначающие длительное действие, в 3 лице первого прошедшего времени употребляются с личными окончаниями -i (ед.ч.) - ini (мн.ч.). Глаголы, обозначающие действие как нечто законченное в его целостности, в 3 лице первого прошедшего времени употребляются с личными окончаниями - is, -isni. В вымском диалекте ... - s -овые формы встречаются в непереходных глаголах.

По-видимому, вымские говоры также знали видовое различие по признаку личных форм. Во всяком случае, усеченную форму знают не только глаголы состояния, как в литературном языке, но и действия: us׳i «он упал», muni «ушел(ла)», pabjali «пророс (картофель)», žugali «сломался».

В настоящее время различие значений длительности и законченности в вымском диалекте выветрилось. Вопрос является сложным и требует более глубокого исследования. Что касается глагола munni «идти», в вымских говорах в 3-м лице он чаще употребляется в форме muni, munini «ушел, ушли».

В составе изобразительных глаголов, как правило, munni в 3-м лице как в единственном, так и множественном числе употребляется с усечённой формой: šin׳muni «незаметно ушел», ž׳ižmuni «быстро сгорел», z׳il׳kmuni «разбилась со звоном».

Но имеются примеры, где, по нашему мнению, сохранился реликт былой дифференцированности видовых значений законченности и незаконченности. Приведем предложения с одним и тем же глаголом munis «он ушел». Munis voke da kič׳eke idis,luntir iz vo. «Ушел брат и куда-то запропастился, целый день не приходил» (весл.). I sija bara as kerkaas munis. «И он опять ушел в свой дом» (шош.). Kupeč׳ ji kudu le munis. «Купец под лед ушел» (онеж.). В предложениях глаголы, как правило, обозначают законченное действие и имеют одинаковую форму (полную). В рассказе охотника, записанном Т.И.Жилиной в Онежье, фиксируем: Kuč׳ leč׳č׳is ber ju vile i katid muni dorjītiis. Munis ri pomež׳is daj seti vužis tač׳č׳e. «Лиса спустилась обратно на реку и пошла вверх по кромке льда. Дошла до открытого места и там перешла в нашу сторону».

Очевидно, в первом предложении глаголом munni рассказчик передал длящийся во времени процесс передвижения, т.е. продолжающееся, незаконченное действие субъекта. Во втором предложении действие ограничено пределом, движение завершено – munis ri pomež׳is(ruč׳) «ушла (лиса) до открытого места», поэтому, возможно, для носителя диалекта более точной явилась полная форма на -s.

Как видим, охотник передал разнохарактерные действия разными формами одного и того же глагола. M u n i ассоциируется с несовершенным видом, m u n i s – с совершенным.

§ 4. Второе прошедшее время (Перфект).

Особо следует остановиться на перфекте, закрепившем за собой термин «неочевидно-результативное время» (115, 215). Вымский перфект, образуемый при помощи причастия прошедшего времени, обозначает не только минувшее действие, которое полностью закончено к моменту высказывания. Неочевидно-результативное время используется говорящим при подчеркивании неправильного действия, при котором неизвестны сопутствующие моменты: Me mams׳im kol׳ema etik aren, «Я годовалым ребенком остался без матери». N׳inam of pemn׳it, kuž׳i gorte loktema. «Ничего не помню, как я пришел домой». Jelis ježema, ježid kejd. «Молоко подмерзло, оно как подмёрзшее». Jajte bigedemaes׳ illae s׳or vile. «Мясо-то они на улице на жесты развесили для просушки».

Медальное значение, особенно рельефно выступавшее в 1 лице, могло возникнуть только на базе перфектного значения этого времени. «В преобладающем большинстве случаев говорящий, констатирующий результат действия, сам не является очевидцем этого действия. Это обстоятельство послужило базой для развития у перфекта медального значения неочевидности» (107,166).

В отличие от присыктывкарского диалекта, в парадигме спряжения вымского перфекта обнаруживаются некоторые особенности:

        Единственное число                                                   Множественное число 

1 л. Me munema «Я ушел, оказывается» Mi munemaes׳ «Мы ушли оказывается» 2 л. Te munemid «Ты ушел - “ - Ti munomnid «Вы ушли, оказывается» 3 л.Зija munema «Они ушли, оказывается» Naja munemaes׳ «Они ушли оказывается»

В принятом литературном языке отсутствует формы 1 лица единственного и множественного числа. Изложенная схема уточняет парадигму спряжения вымского перфекта, данную в предшествующей лингвистической литературе (116,480), в которой еще не указывались на имеющиеся в вымском диалекте формы перфекта 1 лица множественного числа.

Наши материалы свидетельствуют об их наличии: Mi na ž׳ol׳aes׳ nelemaes׳. «Мы еще маленькие были (тогда)» (шош.). Mune – maes׳ mi ižid n׳ur saje. «Ушли мы за большое болото» (шош.). Mi ed sijeli abu velalemaes׳ da. «мы ведь не обучены этому» (тур.). Mi taj vilisas petkeč׳č׳is׳s׳alemaes׳-a. «Мы, оказывается, наверху показывались» (синд.).

Поэт и лингвист И.А.Куратов допускал функционирование данной формы в литературном коми языке прошлого столетия (72).

Как известно, основой перфектного глагола в пермских языках является причастие на -м (107,257). В вымских глаголах мы наблюдаем наращение на – А.

Причастия на -М в более древнее время имели именную ... Из этого причастия, возможность которого функционировать в предложении в роли сказуемого допускает историческая морфология, берест начало современное второе прошедшее время. Со временем причастия все больше отрывались от категории причастий и переосмысливались: они перестали означать качество субъекта я стали выражать его действие в процессе протекания. Специфичным в диалекте является и то, что процесс переосмысливания причастия в перфект идет и в настоящее время. Об этом свидетельствуют многочисленные приметы, где перфект совмещает и качество субъекта, и действие его. Me munema samej veressaje. «Я как раз к тому времени вышла замуж» (княж.). Penzija vilad me kvajt ve n׳in petema. «Я шесть лет тому назад вышла на пенсию» (кырк.). Mi taj petemaes׳-a. «Мы сыты, и всё». Kerkanise s׳iptema eni. «Дом (у них) теперь закрыт». Древнему причастию, будучи сказуемым в предложении, необходимо было иметь указание на отнесенность к лицу, числу, времени, и причастие ... их. Об этом свидетельствуют реликтовые явления. Некоторый интерес представляют формы перфекта 2 лица единственного числа. В верхневымских говорах наличествуют примеры, где отсутствует согласование в лице: Sarli šue te pe taj bura t׳ešič׳č׳ema narodis vile (сказка) «Царю говорит (Иван), ты, оказывается сильно издевался над народом». Mij s׳ert׳ te toon več׳č׳ema. «Почему ты сегодня принарядилась?»

Как видим, личные окончания 2-го лица уподобились окончаниям 1 и 3 лица.

Эти примеры свидетельствуют об определенной тенденции и сохранению более древнего состояния перфекта. Такую аналогию мы имеем в ижемских говорах, где парадигме спряжения представляет следующий вид: Te munema, te munema, sija munema, ti munemaes׳, ti munemaes׳, naja munemaes׳. «Я ушел, ты ушел, он ушел» и т.д То же самое явление наблюдателей в верхнесысольском и коми-пермяцком говорах (107, 265).

Таким образом, глагольные формы прошедшего времени обозначают действие, совершившееся или совершавшееся до момента речи. Кроме формальных различий, первое и второе прошедшее время различаются и семантически: если формы первого прошедшего времени акцентируют влияние в основном на самом протекании действия в прошлом до момента речи в присутствии говорящего или передается протекание действия так, что говорящий как бы был очевиден, то глаголы второго прошедшего времени обозначают главным образом результат совершившегося действия в прошлом. При этом эти формы обозначают, что говорящий не был очевидцем протекания действия, а ему известен лишь результат действия. Отсюда прошедшее второе имеет медальный оттенок неочевидности.

Помимо указанных выше форм претерита и перфекта, вымчане часто прибегают к условно называемым нами «аналитическим формам» выражения прошедшего времени, но не являющимися самостоятельными формами прошедшего времени. Как и в других диалектах, на Выми употребительны претерит и перфект, образованные в сочетании с застывшими супплетивными формами от loni «быть» - veli, velem, превратившимися в частицы. Последние могут присоединяться к глагольным формам как единственного, так и множественного числа, придавая различные стилистические нюансы прошедшего времени (83, 170-171).

Примеры: Vartam veli, peste pil׳itam, siž׳ik ollim taj-a. «Молотим бывало, дрова пилили, так и жили» (пол.). Ses׳a veli Us׳vimež׳id t׳erte kiledam. «Потом бывало до Усть-Выми сплавляем лес-то» (пол.).

Личная форма презенса в сочетании с частицей обозначают прошлое действие, как длительный процесс: Belejjasid tač׳č׳e velem kesjeni lokni. «Белые, оказывается, сюда собирались нагрянуть» (княж.). Mam etnas, bat׳ ses׳a pl׳ene D׳erman׳ijae s׳urema veli. «Мать одна, отец потом в плен в Германию попал, оказывается» (кырк.). Nijan taj vok voššič׳ajtema vič׳koe, vis׳tolle, bogateja pe oleni, ves׳is pe sen starever. «Мой брат, оказывается, возчиком был при церкви, рассказывает, богато-де там живут, все там (на Цильме) староверы» (тур.).

В данных предложениях содержится значение неочевидности, придаваемое или перфектом, или частицей velem, иногда обоими указанными компонентами.

§ 5. Категория вида

Вымский диалект интересен функционированием видового суффикса -s׳ (č׳). Как и в удорском и ижемском диалектах (116, 485), глагола с видовым суффиксом -s׳(č׳) всегда обозначают диалектное незаконченное действие: Kon׳ie muns׳eni vojtiris. «В деревню Кони идет (едет) народ» (тур.). Ač׳is gižs׳e i lid׳d׳is׳e sen. «Сам пишет и читает там» (онеж.). Mij ne sija seni ešas׳e? «Что он там (долго) развешивает?» Corzis׳i mitta, us׳i send a. «Сколько я кричала (о помощи) после падения». Tavo teti pesse nōlis׳eni. «В этом году здесь дрова возят». T׳el׳evizorte viž׳eč׳č׳am destim. «Телевизор смотрим часто». Tes׳is׳e velem mašinanad da zuras׳ema. «Быстро ехал, оказывается, на машине, и столкнулся». S׳emjon ičkis׳e. «Семен косит». Vojnas sap pemid vajas׳eni. «Ночью, в непроглядную темень, они (сено) возят».

Основную массу встречающихся примеров составляют глаголы действия и движения: Pisjas׳e sija kenke verjasin. «Прячется он где-то в лесах» (тур.). Kik muzuk zireč׳č׳isni da dorjisni ponsis. «Два мужика прибежали и защитили от собаки» (синд.). Встречаются также некоторые глаголы состояния; отмечены глаголы, выражающие явления природы. Примеры: S׳intems׳eni naja stavnis, redis sečem. «Слепнут они все, род (у них) такой». Požemjasis mūgis׳eni zer vož׳ad. «Сосны шумят перед дождем».

Особо показательна форма новелительного наклонения с данным видовым суффиксом, при помощи которого подчеркивают длительность действия: Pukas׳, pukas׳, in termas׳. «Сиди, сиди, не спеши» (синд.). Историческая морфология объясняет синкретичность -s׳ том, что «древний суффикс *s׳ некогда обозначал длительное действие, совершаемое обычно в силу привычки или постоянной необходимости... Позднее в языке коми суффикс приобрел залоговое значение» (107, 326-327).

Этот же суффикс -s׳, указывающий на длительность протекания действия как состояния, послужил базой для образования 1 и 2 лица настоящего времени удмуртского языка (83,111).

Основная функция суффикса –s׳ в вымской речи, как и в удмуртском диалекте (83,111) – это образование процессуального вида, выражающего длительность действия, например, mune «идет» (обозначает действие безотносительно к способу протекания его), muns׳e «идет» (когда0то началось движение и продолжается).

В Вымских говорах, как и средневымских, так и верхневымских, -s׳ со значением процессуального вида находит довольно частое применение, но утверждать о основной функции – выражения процессуального действия, на наш взгляд, будет натяжной, s׳ утверждая на Выми как залоговый показатель и как видовой суффикс. Частотность применения суффикса для выражения процессуального вида в вымских диалектах явно уступает частотности его употребления в удорских говорах.

Вторая особенность в видовых явлениях в том, что суффикс = ō (сс. –al) в вымском диалекте отличается исключительной многозначностью. Одним из интересных явлений в диалекте является наличие дистрибутивного (распределительного) глагольного вида.

Суффикс -ō (al) обычно придает глаголу дистрибутивное действие, т.е. действие, совершаемое в нескольких местах и несколькими субъектами, или действие, совершаемое одним субъектом, но направленное на различные объекты. Ružjejaste es׳ke seč׳e kojali n׳in da. «Ружья-то я уж побросал туда». Etaja tuj s׳ert׳iiu desti sporujtalisni. «Из-за этой дороги спорили вовсю». Haja ed bidenes karalasni. «Они ведь все сделают (на все способны)». (примеры приведены из шошецкого и онежского говоров).

Употребление показателя распределительности в диалекте отмечается большой частотностью, чем в присыктывкарском регионе. Диалект прибегает к данному виду там, где, с точки зрения носителя, например, присыктывкарского говора, никак не мыслится дистрибутивное действие. Различие, в частности, обнаруживается при обозначении однократного действия одного субъекта, направленного на множество объектов.

Вымский диалект Присыктывкарские говоры 1. Sija vetlas daj vajedalas krasnejjaste. «Она съездила и привезла красноармейцев». Sije vetlas daj vajedas krasnejjaste. 2. Mame velen naje nuedalis Jeresad. «Моя мать на лошади отвезла их в деревню Йöрöс». Mame velen najes nuedis Jeresed. 3. Munalim batal׳chen. «Шли (прошли) батальоном». Munim batal′onen.

4. Prikačikidion tevaris voso da sijs sud׳italasni «У приказчика пропал товар, и его засудили». Prikačikidlen tevaris voso da sijec sud′itasni.

Дистрибутивное, многократное действие наличествует в следующих примерах: Lunis kus׳male, vojis зen׳n׳ale. «День удлиняется, ночь укорачивается». Č׳el׳ad׳te bura viз׳ale eni. «Детей сейчас (она) хорошо воспитывает». Ves׳l׳anaas vomis׳tiis dosa jualema. «После переезда в Весляну сильно выпивал». Sto grammen jualisni da munini. «Выпили по сто граммов и разошлись».

В Присыктывкарье эти же глаголы приобретают форму: kus׳.....зen׳damme, viз׳ee, julivlema, juisni. «Они употребляются в данных высказываниях без суффикса -al.

Как видно из материала, вымичане оформляют однократное или кратковременное действие дистрибутивным, многократным глаголом. Очевидно, в сознании говорящего однократное действие, направленное на множество объектов, мыслится как многократное и оформляется соответствующим показателем (1). Древний суффикс –I являлся показателем многократного действия, а рассредоточенное действие представляло собой разновидность многократного действия (107, 234).

Историческая морфология констатирует, что в современных пермских языках категория глаголов с суффиксом –I в количественном отношении увеличилась. К ней принадлежат многие глаголы, не обозначающие рассредоточенного действия. Особенно велико число таких глаголов в удмуртском языке.

По-видимому, здесь сказывается влияние русского языка к передаче видовых пар русского глагола (107, 321-322). Вымские говоры, как и другие коми диалекты, очень богаты суффиксами; выражающими различные значения. В силу неодинаковой их грамматизации, а также синкретичности многих из них трудно провести четкую классификацию суффиксом на виды. Кроме того, общеизвестна способность к контаминированию двух или нескольких единиц, придающих действию самые различные нюансы значений. Поэтому считаем целесообразным предварительно рассматривать слова – и формообразовательный инвентарий в следующих видовых классах:

• 1) – длительный, обозначающий действие, процесс которого протекает в течение длительного времени (kotrōni «бегать», l׳ivzini «плакать, вопить», pukas׳ni «долго сидеть»),
• 2) – многократный, обозначающий действие, состоящее из ряда однократных или кратковременных действий (s׳inli ritjillini «бывать куриной слепоте», vač׳kōni «ударить», čekedlini «делать более частым»),
• 3) – уменьшительный, обозначающий действие малой меры (kizični «покашлять», pal׳oč׳č׳ični «разогнать сон»).
• 4) – кратковременный (kal׳č׳ōni крючок», volini «приходить», tuza n׳i nuza iz todlini «они тягот не испытили»),
• 5) – распределительный, или дистрибутивный, обозначающий рассредоточенное во времени или пространстве действие (vodōni «ложиться», kors׳ōni «искать»),
• 6) – однократно-мгновенный (zogn׳itni «ударить», orotni «срезать, сократить», ojojtni «ойкнуть», kos׳edtini «сильно ударить с размаху»).,
• 7) – начинательный, обозначающий начало какого-либо действия (jiminiазмножиться», lebz׳ini «полететь»),
• 8) – законченный (inmini «найти место, устроиться», lis׳tis׳c׳ini «закончиться дойке»).

§ 6. Категория залога

Как и во всех коми-зырянских диалектах, в вымских говорах имеются следующие залоги: возвратный и невозвратный, понудительный и непонудительный.1 Обе группы перекрещивают друг друга, т.е. глаголы возвратного и невозвратного залога могут иметь как понудительную форму, так и непонудительную, и наоборот, как понудительные, так и непонудительные глаголы могут иметь форму двух остальных залогов. Для коми диалектов характерно то, что залоговое значение зачастую весьма тесно переплетено с видовым. Необычными, например, могут показаться носителю присыктывкарского диалекта следующие конструкции, употребительные на Выми:

вымский присыктывкарский 1. Tenad kole todmedni poč׳tase.

«Тебе надо узнать про почту».	Tenad kolo todmavni poč׳tase.

2. Oš šue, te po pirō, vejiedli kukan׳n׳asse, me pe taten nac׳kedala. «Медведь говорит, ты зайди всполоши телят, а я, мол, здесь задушу». Oš šue, te pe pirōv, povs׳edli kukan׳jasse, me pe taten nac׳kala.

3. S׳u vesedni meneli čektisni. «Мне велели рожь провеять». S׳u vesavni menim čektisni.

4. Ivan ū-bad׳ mozdoras seledas da siз׳i i lokte. «Иван возьмет охапку хвороста и так идет». Ivan ūv-bad׳ mozdoras selas da siз׳i i lokte.

5. Gelbeč׳ad viz׳edemaes׳ jajse. «В голбце держали мясо». Gelbeč׳ad viz׳emaes׳ jajse.

Конечно, при наличии небольшого количества примеров трудно сделать какие-нибудь выводы, определяющие живую диалектную тенденцию. Мы располагаем всего около одного десятка подобными случаями, где говорящий применяет понудительный по форме глагол, в то время как житель Присыктывкарья не может употребить его.

Разумеется, нельзя отрицать тот факт, что в нередких случаях суффикс -ed(-t) уже выветрил свое понудительное значение, например: H׳eja-vušjaen Ivan vetlale da lijs׳c. «С луком и стрелами Иван ходит и стреляет» (шош.). N׳ičodni babis kuč׳č׳ilas da – ves׳kojd! «Драть за волосы бабушка начинает, бывало, но – бесполезно!» (тур.). Kos׳dede n׳in. «Похолодало уже» (разг.).

Залог – грамматическая категория, в отличие от лексической представляет собой словоизменительную категорию (или формообразовательную). В связи с высшей степенью абстрагированности формообразовательный элемент получает возможность широкого распространения на широкий круг слов. Часто один и тот же суффикс может служить средством как словообразования, так и формообразования.

Такую ситуацию мы теперь и наблюдаем. Общенациональным явлением, по-видимому, следует считать способность суффикса –ed(–t) (т) выполнять как формообразовательную, так и словообразовательную роль, суффикс образует глаголы видовой и залоговой направленности.

Наличествующие в диалектике примеры с дополнительным охватом глаголов и снабжением их атрибутом понудительности, на наш взгляд, позволяют предположить об имеющейся на Выми тенденции более широкого функционирования понудительного залога.

§ 7. Глагольное словообразование

Суффиксы, составившие базу глагольного словообразования в вымском диалекте, еще не были предметом специального исследования.

Наше рассмотрение диалектного словообразовательного инвентаря ограничивается выявлением наиболее типичных проявлений той или иной единицы. Надо сказать, вымскому глаголу так же, как и в других диалектах, характерно обилие его оттенков, обусловленных, с одной стороны, общей особенностью коми-зырянского глагола – индифферентностью и морфологическому выражению совершенности и несовершенности действия (108, 98-99), с другой стороны, весьма разнообразным комбинированием суффиксов видового порядка между собою и с залоговыми. Нам кажется, что дальнейшие изыскания в особенностях глагольного словообразования наиболее перспективно проводить в рамках закона поляризации суффиксов, поляризации, отразившей указанную выше особенность коми глагола. Совершенно справедливо замечание В.А.Серебренникова о наличии между двумя полярными значениями некоторых суффиксов ступени средней длительности (108, 100), что учитывает многополюсный характер семантики этих единиц.

Что касается семантики суффиксов залогообразования, исследователями (43, 149; 66) давно подмечена особенность к сращению различных значений. «Оттенки значений возвратных и причинительных (понудительных) – В.Л.) весьма разнообразны. Частично эти оттенки входят в план видовых различий», – писал, например, Д.В.Бубрих (43, 149). Это явление ареальное. То же самое констатируется в марийских диалектах (48, 74). Рамки настоящей диссертации не позволяют сделать детальный разбор всех оттенков значений, поэтому мы укажем основные.

Глаголообразующие суффиксы можно разделить на следующие группы:

• 1) Суффиксы, образующие от глагольных основ видовые и залоговые формы, например, kalini «подниматься (съездить, сходить) на время» (kani «подняться»); «приносить» (vajni «принести»»); vešs׳ini , кош. veša׳ini «поменяться» (vešni «менять, променять»).
• 2) Суффиксы, образующие глаголы от других частей речи, например: pic׳anōni «построить кому-либо другому баню» (pis׳an «баня»); gošs׳ini, пош. gošs׳ini «проводить лето, провести» (gošem «лето»); banjini, кош. banjini «румяниться, разрумяниться (о хлебе)» (ban «лицевая сторона чего-либо»),
• 3) Суффиксы, образующие глаголы от основ, общих для глаголов и имени. Примеры: lesjini «рубить, зарубить», lesōni «рубить, подрубить, подрубать»; irkedni «охладить, остудить», irkn׳itni «подуть прохладе».
• 4) Суффиксы, образующие глаголы от русских глагольных основ: s׳bega׳itni «сбежать», s׳bitni «бить», saklaqdujtni «заложить», bl׳odajtni «бледнеть, тусинеть», valamini «волноваться (о реке, о воде)», d׳elaas׳ni «обременить себя делом», pl׳it׳ lč׳č׳ini «соединять плоты в плиты», restas׳ni «вырастать», ud׳ivuč׳č׳ini «удивляться» и т.д.

Излагая основные значения суффиксов, мы сознательно располагаем сначала вполне оформившиеся, встречающиеся в массовом порядке. За ними последуют отдельные оформители.

– l. Суффикс -l многополюсный, обозначающий: а) кратковременность действия: birlis «кончилось (на время)», vošlini «потеряться (на короткий срок)»; б) однократность действия: loklini «приходить (один раз)», nulini «носить (один раз)»; в) многократность: mis׳lini «мыть, промывать», sigirtlini «обнимать»; г) давно совершившееся действие: Siз׳ik з׳bitemaes׳ pl׳enad da vo miз׳tiis i kuli. «Так забивали (его) в плену, и он после возвращения и умер (шош.). N׳ekacem vikodnej rod is voli. «Ни одно воскресенье его вовсе не было» (....).

–il, Суффикс служит для выражения: а) однократного и б) кратковременного действия: lontilni «затопить печь», jugdilni «осветиться (на короткое время)»; в) действия, совершившегося сравнительно давно: Red ig ečtil jagodla. «Совсем не было времени собирать ягоды» (ран.)

– lil (–il), –lill –lil). Суффиксы –ili, –lill имеют фонетические варианты в Весляне и Синдоре, реже они встречаются в остальных населенных пунктах. Суффиксы привлекаются при обозначении: а) многократного действия: Pravose bos׳lillemaes׳ n׳in. «Права (водительские) уже изымали, оказывается» (княж.). Prsjilli i ......, «Опрыскивала (клопов) и все (делала)» (тур.) б) давно происходившего однократного действия: Ale d׳ ////////////////. «Мой отец еще в первую мировую войну погиб» (княж.). Mam-ajie s׳ekid rebeta s׳ert׳i kūlillinni, a taja vot digid, abu stan׳. «Родители (её) от тяжелой работы умерли, а она вот ленивая, не проворная (кок.).

–ō (скр.–av). Суффикс с интересной многополюсной семантикой. Глаголы с суффиксом –ō (–jar, -av), образованные от глагольных основ, обозначают: а) дистрибутивное действие: puktōni «класть», lid׳d׳ōni «пересчитывать»; б) длительность действия: sulōni «стоять», ezmōni «отнимать»; в) кратковременный характер процесса: pirōni «зайти на время»; г) постоянное свойство предмета: kotrōni «бегать», lebōni «летать»; д) однократность действия: ........ «сломаться», pednōni «закрыть», sajōni «скрыться»; е) множественность действия, при котором действие исходит от многих субъектов одновременно или в разное время: vodōni «ложиться», č׳cč׳č׳ōni «вставать».

Встречаются суффиксы в двойном употреблении, в данном случае обозначая действие рассредоточенное: rišjalalemaec׳ bara unaen «разбежались опять многие» (княж.).

Суффикс –ō (–al, скр. –av) от существительных образует:

• I. Переходные глаголы со значениями:
  • а) придание того, что означает коренное слово: lis׳ōni «надеть (лыжи)», demōni «поставить кому-л. избу», tuturuškōni «свернуть что-либо в виде трубочки или кулька»,
  • б) действие тем, что означает коренное слово: suoni «расчесть, расчесывать», potnōni «качать ребенка в люльке»; čirjōni «завязать что-либо»,
  • в) становление или превращение в состояние, которое означает коренное слово: turebōni «мести, замести (напр., дорогу)»,
  • г) создание того, что означено в коренном слове: kič׳nōni «родить щенка», kukjōni «родить теленка»,
  • д) пребывание в какой-нибудь должности или профессии: mas׳t׳erōni «работать мастером», juristōni «быть нырщиком, ведущим, главным».
• 2. непереходные глаголы со значениями:
  • а) становление или превращение в какое-н. состояние: siköni «шуметь, поднять ссору», kōdōni «месить, замешивать»,
  • б) пребывание в состояние, выраженном коренным словом: sin – jōni «ходить, громко стуча», jejjōni «глупить, дурачиться», lavjōni «шататься».

Суффикс –ō(–al) образует глаголы от прилагательных. При этом глаголы – переходные и непереходные – обозначают:

• а) сделать каким-либо: l׳akōni «замарать», pimōni «потеть, согреть»;
• б) быть в каком-либо состоянии: kodōni «пьянствовать, дебоширить», l׳okōni «сердиться».

Данный суффикс образует глаголы от основ, общих для имени и глагола, а также от наречий и других изобразительных основ: col׳ōni «разгладиться», lič׳ōni «расслабиться», šcnōni «нагреваться, нагреться», šerieni «долить, разделить пополам», irajōni «глотать, пить с шумом», it׳ōni «отогнать лошадей нам кого-нибудь другого».

–oll (–ol) (скр. –avi 1. Суффикс –oll оформляет многократное действие: jignollini «закрывать, запирать», pirollini «захаживать»;

–lō (скр. –lav). Составной суффикс (–lō) обозначает: а) длительное действие: velōni (cc. velalni) «строгать», pošjōni «полоскать»; б) многократное, иногда повторяющееся с перерывами действие: gumlōni «черпать», c׳eglōni «ломать»;

–edl (–edl). Данный суффикс обозначает длительность действия: katledlini «качать, раскачивать», gorз׳elkini, кос. gorз׳edlini «отрыгаться»;

–las׳. Является оформителем возвратных глаголов многократности или дистрибутивности: mis׳las׳ni «мыться», č׳eglas׳ni «ломаться».

Все перечисленные выше суффиксы так или иначе связаны с многократным действием. Вымский диалект, как и другие, характеризуется обилием показателей многократного действия, причиной которого являются не особенности агглютинативного строя коми языка, а первоначальное обилие суффиксов собирательной множественности (109, 157-163). В коми языке суффиксы многократного действия в ряде случаев представляют сочетания нескольких компонентов, но в них повторяющимся элементом является –л, восходящим и древнему праязыковому показателю многократности (142, 123).

В финно-угорскую эпоху роль современных глагольных форм выполняли обычно отглагольные имена; в последних суффикс -1 использовался для обозначения чего-нибудь собирательного. Множественность отдельных актов действия ассоциировалась со множественностью предметов, поэтому древнее *1 было использовано как средство выражения многократного действия.

–išt. Глаголы с данным суффиксом выражают:

• а) действие малой меры, ограниченное: kirišni «полоснуть, разрезать немного чем-либо режущим», nuišni «отнести на некоторое расстояние», nurjas׳išni «слегка закусить»;
• б) однократно-мгновенное действие: virdiš׳ni «промелькнуть», erišni «оскалить зубы», kurišni «капнуть, присвоить».

В происхождении –išt принял участие *t– овый финно-угорский компонент, выражающий однократное или мгновенное действие (107, 327). Рефлексы – в аналогичных по значению суффиксах встречаются в финском, лапландском, эстонском, в других пермских языках. В описываемом диалекте, однако, имеется серия суффиксов единого происхождения: –išt, –ōt, –edt, –es, –est – но наиболее продуктивными оформившимся видовым явлением из них является: –išt.

Данный суффикс еще в общепермском языке обозначал только мгновенность, расширение его диапазона произошло в более поздний период (107, 331).

В диалекте –išt очень продуктивен; кстати, он чаще употребляется при обозначении ограниченного или маломерного действия.

–ed (–ed). Данный суффикс от глагольных основ образует глаголы понудительного залога: l׳išōni «стать лишним», – li///// «сделать что-л. лишним», kijni «связать, сплести» – kijedni «заставить сплести», voč׳ni «делать, сделать» – voč׳edni «попросить кого-либо сделать, заставить кого-л. сделать».

Как и в других диалектах, вымские говоры имеют глаголы, оформленные данным суффиксом, но не имеющие значения понудительности. Некоторые примеры могут проиллюстрировать это состояние: kes׳dedni «похолодать», n׳ičedni «драть, трепать», ruз׳edyi «сливать, слить».

Суффикс –ed образует от прилагательных как переходные, так и непереходные глаголы, обозначающие:

• а) сделать каким-либо, привести в какое-либо состояние:...׳edni «оскопить», vol׳kedni «придать блеск», kurdedni «сделать горьким»,
• б) сделаться, стать каким-либо: ješdini «побелеть», vešedni «зеленеть, позеленеть».

Суффикс –ed образует понудительные глаголы от основ, общих для глагола и имени, также от изобразительных основ: n׳akedni «кормить грудью», kekedyi «уговорить, уговаривать», kaзgūni «хрустеть», č׳eledni «успокоиться, успокаивать».

Суффикс в диалекте отмечается большей продуктивностью, чем в присыктывкарском диалекте. Многие глаголы оформляются по модели понудительного залога: Veteč׳č׳a – tedmedni okota menim «Догоняю-узнать (его) охота мне» (шош.). Pes seledi da kuз׳i vil׳cki. «Дров набрала в охапку и как поскользнулась» (синд.). Vet׳el׳l׳aste gošemnad šondi voз׳as kos׳tam, a tenas sarajin viз׳edam. «Мережи-то летом под солнцем сушим, а зимой в сарае храним» (княж.).

В присыктывкарском диалекте данные глаголы отмечаются как формальные: tedmavni, seli, viз׳am, – так и семантически; если в вымском диалекте заметен некоторый понудительный смысл, то его нет в центральном (присыктывкарском) диалекте.

–t. Глаголы образуются от существительных с помощью суффикса –t: juertni «сообщить», č׳ukertni «собирать, собрать», vos׳kotni «шагнуть», n׳imtini «звать, обозвать».

Как правило, эти переходные и непереходные субстантивные глаголы обозначают появление чего-либо, придание чему-либо видового оттенка.

От прилагательных с помощью –t формируются переходные и непереходные глаголы со значениями – сделать каким-либо, считать каким-либо: š׳on׳tini «поправлять, ремонтировать», limjes׳tini «запорошить снегом», mis׳temtini «пренебрегать», omel׳tini «унижать».

Суффикс –t(d) от глагольных основ образует переходные глаголы: vušjini «линять, стираться» – vuštini «стирать», č׳inni «уменьшиться» – č׳intini «уменьшить».

Глагол с данным суффиксом означает повторяющееся действие, совершаемое по понуждению или через посредство кого-либо: nōledlini «носить, водить», likjedlini «говорить нараспев, протягивать слова», torsedlini «ходить сердито, слиться».

–eč׳č׳ (ckp.odč׳). Суффикс придает глаголу значение длительно-возвратного действия, совершаемого по понуждению или через посредство кого-либо: koseč׳č׳ini «сушиться, вытираться досуха», lemeč׳č׳ini «уставить глаза», č׳ulsteč׳č׳ini «освободиться».

–ediš(–edзšt). Суффикс придает значение ограниченного действия, совершаемого по понуждению или через посредство кого-либо: viz׳z׳edlišni «проводить линию, прочертить немного», esjedišni «повесить что-либо на короткое время или дать возможность чему-нибудь повиснуть слегка».

–ted (–ded). Глагол означает принуждение совершить действие или превратиться в состояние: з׳el׳dedni «уменьшить», vettedni «уложить», ...tedni «заставить спать, дать возможность спать».

–med. Смысл глагола с суффксом сводится к понуждению становления или превращения в состояние: jimedni «размножить», isermedni «запустить поле, истощить», otmedni «расширить».

–s׳ (–c׳), –as׳ (–jas׳), –is׳ (–i׳). Суффиксы, характеризующиеся многозначительностью, от глагольных основ образуют глаголы со значением длительности, не ограниченной во времени: d׳iše׳ni «писать», ////׳ini «идти, ехать», s׳ejs׳ini «есть», pukas׳ni «сидеть в гостях».

От глагольных же основ суффиксы образуют:

• а) собственно-возвратные глаголы: z׳ebs׳ini, ... пол. z׳ebs׳ini «спрятаться», koros׳as׳ni «париться веником», sborn׳ikes׳ni «одеться в женский головной убор».
• б) глаголы средне-возвратного значения: veleč׳č׳ini «учиться», č׳abuas׳ni «стать на колени», n׳ebas׳ni «заниматься покупками».
• в) глаголы взаимно-возвратного значения, образуемые суффиксами –s׳, –as׳: janseč׳č׳ini «расставаться, развестись», kojas׳ni «брызгаться водой», lukas׳ni «бодаться».
• г) пассивно-возвратные или непроизвольно-возвратные глаголы, образуемые суффиксами –s׳, –////; ////, –is׳s׳, –s׳is׳s׳: sajdmis׳s׳ini кош. пол. sajdmis׳s׳ini «невольно пробудиться», ōs׳is׳s׳e «живется хорошо», uz׳s׳e «спится».

Глаголы страдательного значения встречаются редко: turun puktis׳s׳e «сено убирается».

• д) глаголы законченного вида: Ves׳is dontems׳ema «все подешевело».

Следует отметить, что суффиксы –s׳, –as׳, –is׳ образуют возвратные глаголы от существительных и прилагательных. Некоторые примеры при обсуждении выше отдельных залоговых значений уже нами приводились. Этот список можно пополнить еще многими иллюстрациями: li//is׳ni «обрубать ветви», nidazs׳s׳ini «загрязниться», ..... «притесниться», .... «загрязниться», šun׳ims׳ini «рухнуть», jegs׳ini «ныть (ране)».

Суффикс –as׳ в частности, образует от существительных и прилагательных собственно-возвратные, средне-возвратные и взаимно-возвратные глаголы: ven׳as׳ni «опоясаться», –vet׳el׳as׳ni «ловить рыбу мережей», vačkas׳ni «ударять друг друга».

Возвратность выражается также контаминированными суффиксами.

–as׳s׳. Глаголы с данным суффиксом выражают законченное действие: kojas׳s׳is «побрызгалось», vomz׳as׳s׳ini «подвергнуться сглазу».

–s׳ō (скр. –s׳av). Суффикс выражает становление возвратного действия: gašs׳ōni «развеселиться», virs׳ōni «покраснеть, разрумяниться».

–s׳ed. Выражается понудительно-возвратное действие: gišs׳edni, кош. пол. gišs׳edni «заставить расписаться», ežs׳edni «расти дерну».

–z׳ (–з׳). Глаголы, образованные от глагольных основ, выражают становление, начало действия: pōz׳ini «испугаться», čiks׳ini «испортиться».

Глаголы с основой от существительного обозначают возвращение или переход в какое-либо состояние: vas׳ini «обомреть, вспотеть», turuns׳ini «покрыться, зарасти травой».

Аналогичное значение имеют глаголы, образовавшиеся от основ, общих для глагола и имени: n׳eds׳ini, кош. пол. n׳ebz׳ini «мякнуть, размякнуть», cors׳ini (kurz׳ini) «сделаться горьким».

–з׳. Суффикс отличается малоупотребительностью, хотя образует глаголы как от глагольных же основ, так и от существительных: berz׳z׳ini «заплакать», ..... ׳ini «ускориться», koš׳š׳ini «опьянеть». Глаголы обозначают начало действия, как и предыдущие (глаголы на –/////

–m. Суффикс образует глаголы от имен существительных и прилагательных. Становление качества или признака – основное значение глаголов: gel׳mini «обеднеть», očmini «убавить, сократиться», inmini «найти место», gel׳amini «превратиться в комья», mič׳mini «похорошеть», musmini «полюбиться».

–d. Суффикс образует от существительных и прилагательных переходные и непереходные глаголы со значением становления действия: jandini «опозорить», vil׳dni «обновить», kejdni «остудить».

–g, –k, –s, –z. Глаголы, образованные с помощью суффиксов, являются звукоподражательными и выражают длительное действие:

āvini «орать, вопить», būgini «шуметь подобно колоколу», baksini «мычать», kičkini «стрекотать», ojzini «стонать, кричать», toi׳gini «журчать (ручью)», raksini «кричать, ржать».

–j. Глаголы, образовавшиеся данным суффиксом от существительных, выражают:

• 1) устранение того, что выражает коренное слово: vesjini «чистить», ūjini «обрубать сучья»;
• 2) проведение того, что выражает коренное слово: arjini «провести осень», lunjini «провести день»;
• 3) действие посредством того, что выражает коренное слово: vet׳t׳ini «покрыть крышей», posjini «сделать мост, мостить»;
• 4) превращение в то, что выражает коренное слово: šul׳l׳ini «разбить вдребезги», č׳irjini «крошить».

–ō (скр. ovt, сс. –olt). Глаголы с суффиксами обозначают:

• • а) действие малой меры, ограниченное: pošjōta «выстираю» (pošjotni), n׳ismeč׳č׳ini «вздремнуть слегка, прислонившись к чему-либо»;
  • б) однократно-мгновенное действие: jugjōtis «сверкнуло», ...ini «вывернуть», orōtis «отрезал, перерезал».

Суффикс –ōt отличается на Выми большой частотностью, нежели в Присыктывкаре.

–ebt(–ept). Данный суффикс придает действию внезапное, моментальное значение: kirebtini «содрать кожу», izebtini «нахлынуть», itkebtini «с шумом открыть дверь»;

–es (–est). Суффикс образует глаголы однократно-мгновенного действия звукоподражательного характера: nukestini «погнать, расшевелить», pikesni «пискнуть», ikestini «ыкнуть».

Широко употребительны на Выми возникшие в разное время на основе русских глагольных суффиксов диалектные формативы: –ujt, –ajt, –it, –s׳it, а также –uč׳č׳, –//jč׳č׳, –ač׳č׳,–ajč׳č׳, –ič׳č׳. Изложенные суффиксы соответствуют русским –овать (–звать), –ать, –ить, –еть.

Приведем примеры по вымскому диалекту: gerujtni «горевать», devujtni «вдовствовать», puštujtni «пустовать», betajtni «ботать», gandajtni «транжирить, тратить», ladajtni «сладить, справиться», оl׳vajtni «дразнить», litajtni «волынить», imitni «действовать», ješitni «истаскать, истаскивать», kl׳osn׳itni «упасть бессильно», kliščitni «лить дождю», zcl׳itni «досаждать», č׳in׳itni «почитать, чин-чином называть», kuršavitni «заиндеветь», duitni «вздуться», drevitni «молоть вздор, чепуху».

Примеры на суффиксы с компонентом –с׳: d׳ivuč׳č׳ini «удивляться», postujč׳č׳ini «соблюдать пост», urvajč׳č׳ini «сильно ударять», kenepjat׳ič׳č׳ini «конопатить».

С перечисленными суффиксами оформляются как заимствованные глаголы, так и исконно коми основы.

§ 8. Инфинитив

Доказано, что инфинитив в коми языке по происхождению является отглагольным именем существительным. Суффиксом инфинитива выступает –ni, который непосредственно примыкает к глагольной основе: arišni «завидовать» (синд.), arišni «захватить, присвоить» (вым.), gažjāni «гулять», vul׳a – val׳akini «лепетать», vins׳edni «удобрить», šbetkedni «ударять с глухим шумом», n׳ečni «отрывать», tekl׳ōni «жевать», č׳atras׳ni «гордиться, величаться», č׳ač׳kedni «раздавить».

Если же основа слова оканчивается на два согласных звука, то перед суффиксом инфинитива во избежание стечения трех согласных появляется гласный –i: adgini «ругаться» (кош.), adgini «жрать» (вым.), berč׳č׳ini «бороться», bot׳kini «ботать ботом», virč׳kini, gečkini «скрипнуть зубами», vesn׳edlini «заниматься сучением хлеба», vukjedkini «тошнить», gežeds׳ini, gezedtini «поредеть, разредить», l׳iks׳ini «заливаться смехом», tirs׳ini «торопиться, спешить», č׳arskini «шаркать, производить шорох», c׳iktini «пододавать, умерить», č׳omredlini «морщить, разъедать».

Однако под указанный режим не попадают глагольные формы с сонорным компонентом, т.е. после сочетаний ld, lid, lt, l׳t, rd, rt, jd, n׳t гласный –i не появляется: bardujtni «догадываться, догадаться», buntujtni «сложить в штабеля», vil׳dni «подковать», vežin׳tni «покривить», gandajtni «тратить, транжирить», giertni «заиндеветь», kojtni «токовать», medvejpni «бредить», mužgil׳tni «вывихнуть», ordni «гноиться», .......... «ловить рыбу плавной сетью», čučmil׳tni «шепелявить», jubirtni «молиться»

Специфической чертой вымского инфинитива является более широкое употребление, чем в литературном языке, суффикса –ini:

1. Глагольные формы с основой на –st, s׳t, наряду с –ni, принимают –ini: vos׳tini «открыть», kejis׳tini «ходить-попрошайничать», kolases׳tini «разредить, сделать промежутки», lis׳tini «сметь», lan׳tini «замолчать».

2. Некоторые глаголы с сонорным компонентом выступают также с –ini: dulimtini «мелькнуть», ...imtini «брезговать», šebirtini «прикрыть одеялом».

3. Глаголы, осложненные словообразовательными суффиксами –išt, часто приобретают –ini: vezjas׳ištini «немного поправиться», švirkjedlištini «прясть, жужжа веретена», .......... «побаловаться, пошалить», čoč׳č׳ištini «отдохнуть», igištini «негромко замычать», ........... «сократить», .................. «возить (немного) приезжих».

Гласный звук, некогда имевшийся перед суффиксом инфинитива –ni сохранился в большинстве диалектов удмуртского языка (minini, das׳tini и др.). В вымских говорах, как мы видим, он сохранился в определенных фонетических положениях, а именно – для разгрузки стечения согласных.

Вымский инфинитив имеет определенно-притяжательные формы. Для переходного говора характерно присоединение суффиксов –....., ...., в результате чего образуются формы 2 и 3 лица индивидуального обладания. Превалируют –......, .... в половницком говоре;.......................... , badič׳č׳inite «Лисанька, принимать роды зовут» (пол., сказка). Tol׳ko koreni pe viz׳edlinise kole. «Только, говорит, посмотреть надо». Kis׳ taja kors׳///// kan׳se? «где это кошку искать?».

В половницком, княжпогостском говорах встречены также показатели определенно-притяжательной формы –nid, –nis.

Toun pe bara babič׳č׳inid korasni. «Сегодня, говорят, опять позовут на роды». /////vate n׳ekodli mič׳č׳inis. «Некому подать ковш воды».

Притяжательные суффиксы всех трех лиц единственного и множественного числа –niam, –niad, –nias, –nianim, –nianid, –nianis, распространенность которых установлена Т.И.Жилиной в верхневымских говорах описываемого диалекта (130, 78-82), здесь, в переходной зоне и половницком говоре, встречаются реже, чем –nite, –niso, –nid, –nin.

На средней Выми (княжпогостско-кыркочском регионе) в одинаковой мере представлены ...., ....., с одной стороны, и полный ряд вышеперечисленных суффиксов, известный на верхней Выми. Для Синдора также характерна верхневымская специфика (–niam, –niad, –nias, –nianim, –nianid, –nianis). Примеры из разных говоров:–lokte pukanite biden. «Приходите все посидеть» (книж.). Gižs׳inite rajispolkom //////. «Подписываться-то райисполком (иногда) посылает» (рак.). Išmemaes׳ da nednite os tedni. «Разбаловались, сказки рассказывать-то не умеют» (рак.). A berse streič׳č׳inite kōmis. «Много пришлось строить-то» (Кырк.). Og kuš šunise kuz׳i i veli. «Не могу и сказать, как и было?» (забыла) (княж.). Pis׳inianid pemid veli? «В бане мыться-то вам темно было?» (.....).

Присоединение притяжательных суффиксов –nian, –niad, –nias, –nianim, –nianid, –nianic является весьма специфической чертой наблюдаемого диалекта. Как известно, на нижней Вычегде и Ижме имеются лишь формы –........................, а определенно-притяжательные формы удорского говора совпадают с определенно-притяжательными суффиксами именительного падежа (116, 484).

Функции данного явлении агглютинации состоят в выражении лица, которому принадлежит действие инфинитива. Связь инфинитива с категорией лица определяет стилистическую ограниченность детерминирующего употребления притяжательных местоимений: Ig lis׳ti kaniam, tujse vol׳smedema da. «Не посмела я придти, потому что дорога заледенела» (книж.). Nolledlinianis s׳ekid, šišu gera dok da. «Таскать здесь тяжело (дрова), потому что склон крутой» (рак.). Mil׳a sija gašanas primitni////? «Почему это его нетрезвого им принимать-то?» (Шош.). Вымский инфинитив с притяжательным суффиксом может быть:

а) субъектным – притяжательный суффикс выражает лицо субъекта, который является производителем действия: Vežon loi nirs׳ini... «Неделю пришлось (нам) возиться» (княж.). Us׳niam og vermin. «Спать не могу» (шош.).

б) объектным – притяжательный суффикс выражает лицо объекта, на который переходит действие или по отношению которого совершается действие: Oz čektini volilliniam. «Не велят (не разрешают) мне к ним приходить» (синд.). Oz lez׳ kusednias. «Не дает ему тушить» (тур.).

Итак, притяжательные формы имеют определенное значение – связь с конкретным лицом. Инфинитив ставится говорящим в такое условие единственности, когда по отношению к нему исключает всякий выбор. Суффиксы в составе инфинитива выполняют артиклевую функцию.

Кроме того, притяжательные суффиксы употребляются в усилительно-выделительном значении, выделяя инфинитив и усиливая его роль в предложении. «Важнейшим элементом речевой коммуникации является действие или указание на определенный предмет или явление с целью выделения из массы ему подобных (111, 137). В рассматриваемых ниже конструкциях инфинитивные притяжательные суффиксы выступают только в роли стилистических выделителей: Korniad d׳et׳inaid petas. «Побираться мальчик вышел» (княж.). Toon ig vemi vetliniad. «Сегодня я не смог сходить» (княж.). Me s׳ojnias ležkase ketni og vermi. «Я уже не могу держать ложку во время еды» (тур.). Tom jezked me og vo munniad. «За молодежью я не угонюсь» (весл.). Simdors׳an׳ kitniad petan da n׳ol lun kitan. «Начнешь плыть от деревни Синдор и плывешь четыре дня» (синд.).

Носители диалекта при выделении инфинитива и усилении его смысловой речи могут прибегать к различным формам притяжательности: Munniam og n׳in vermi. «Идти я уже не могу». Munniad og n׳in vermi. Munnias og n׳in vermi. Munnianim og n׳in verme. «Идти мы уже не можем». Munnianis og n׳in verme.

В приведенных предложениях суффиксы не всегда являются указателями лица, притяжательная форма имеет иное значение – придание инфинитиву эмфатической нагрузки.

Для историка языка интерес может представить довольно часто используемое на Выми сочетание инфинитивов с послелогами: petni vile «для выхода», bos׳ni vile «для того, чтобы взять». Эта интересная конструкция раньше имела, по-видимому, более широкое употребление (113, 78). В настоящее время она бытует только в речи старшего поколения, менее знакомого с нормами литературного языка. Это редкое архаическое явление подчеркивает именной характер вымского инфинитива. 1

Раздел 6. Деепричастия.

Материалы по вымскому диалекту позволяют выявить в нем следующие суффиксы деепричастий: –ig(–in), –igen(–igem), –teg, –tez, –men, –emen.

Все приведенные форманты отличаются продуктивностью. Имеется пример, где деепричастие образовалось с помощью суффикса–ez׳ : T i r m e z׳ iz s׳etlini pens׳ijase pišjalis da. «Пенсию ей определили маленькую, потому что часто переезжала».

В ряде случаев деепричастия на –tez׳ и образуемые ими конструкции выражают степень проявления основного действия: Pettez׳ velegaas׳im. «Досыта наелись». Rušku pottez׳is loema. «Он напился доотвала». В этих деепричастиях уже преобладает семантика наречий. Глагольное значение оттеснено на задний план в силу известных условий, когда деепричастия образованы от глаголов состояния. Деепричастия на –tez׳ подобно именам существительным в синтагме с местоимением могут оформляться лично-притяжательными суффиксами: Me etlaas׳t e z׳ e d׳everjas juks׳ini. «До моего замужества мужнины братья обособились» (кеш.). На наш взгляд, интересен также встречающийся в говорах факт замены деепричастий на –emen деепричастиями на –sa. Редкие примеры относятся к небольшой группе деепричастий значения состояния: ber miz׳ema, puksa i unmōs׳ema. «Сильно устал, сидя и уснул» (шош.). Vodsa šoč׳č׳e. «Лежа отдыхает» (тур.). Te sutsa s׳orn׳it, tens׳id jualeni «Ты стоя говори, у тебя спрашивают!» (весл.).

Деепричастия, как видим, образованы путем присоединения и основе глагола суффикса -sa и обозначают состояние или действие, одновременное с действием главного предложения. Следует отметить близость семантики деепричастий к семантике наречий. Например, в говорах Выми имеются предложения с наречием sutsa «стоймя». Sutsa zere. «Льет дождь из ведра». Počjasse sutsa vajeni. «Жердей много везут». Pušse sūtedema. «Раскряжеванные обрубки стоймя стоят».

Очевидно, деепричастия на -sa. Функционировавшие ранее, получили импульс к застыванию. Ввиду их особой семантики – выражение состояния – наметилась тенденция к переосмыслению в признак действия (из добавочного действия).

Историческая морфология отводит данному суффиксу -sa особое место. Выдвинута гипотеза о происхождении его на пермской почве (107, 306-307).

Он широко бытует в удмуртском языке. Имеются деепричастия на -sa в ижемском диалекте коми языка. По замечанию Серебренникова, косвенные признаки, например, наличие -sa в прилагательных и причастиях, указывают на происхождение этой формы в общепермском языке. Допускается вероятная генетическая связь элемента s с суффиксом отглагольных имен на -s типа verdas «корм» (107, 307).

§ 2.

Вымские деепричастия снабжены системой определенно-притяжательных суффиксов. Как отмечалось уже ранее, «возможен второй, препозитивный способ выражения принадлежностного значения в деепричастиях с помощью личных местоимений и существительных» (130, 82).

Действительно для вымского диалекта характерны примыкающие к деепричастию личные местоимения или существительные в форме именительного падежа: Davajt׳e pij getras׳e me kūtež׳. «Давайте, дети, женитесь до моей смерти» (шош.). T׳at׳e voigkežle me jukali na sartas etač׳č׳e. «К приходу отца и много лучины расщепил вот сюда» (княж.). Medim pe me č׳sč׳č׳igkežie pe raznej č׳ezi men ges׳t׳inž׳i majeni. «Чтобы де к моему подъему разную рыбу мне в гостинцы несли (кон.). Исследователи относят аналогичную особенность к общепермской специфике (96, 196), так как в других финноугорских языках характерны разные формы выражения в составе деепричастных конструкций. Например, в финском и эрея-мордовском он может быть выражен родительным падежом имен и лично-притяжательным аффиксом деепричастия; в марийском – именительным, родительным падежами (56, 193); в венгерском языке применяется сложноподчиненное предложение (36,362). В.И.Алатырев, исследовавший специфику деепричастия в составе «субъективной конструкции», отмечает существование периода, когда «деепричастия свободно выступали в роли самостоятельных сказуемых, выражая предикативность, относительную завершенность высказываемой мысли, так как личные глагольные формы еще не приобрели ведущего и всеобщего характера модели сказуемого» (35,65). Более детальное изучение данного вопроса в диалектах пермских языков, несомненно, внесет необходимые уточнения.

§ 3.

Расстановка слов внутри деепричастной конструкции в вымском диалекте происходит по тем же нормам, по которым располагаются слова в предложении коми языка. А.С.Сидоров, рассматривая порядок слов в коми деепричастных конструкциях в связи с изучением расположения членов отлагательных конструкций, отмечает, что впереди в большей оторванности от подчиняющего слова ставятся слова и обороты, синтаксические отношения которых выражены ясно морфологическими средствами, и ближе к подчиняющему слову ставятся словосочетания и обороты, категориальное значение и синтаксическая принадлежность которых морфологическими средствами выражена недостаточно отчетливо» (114, 48).

Приведем несколько примеров из наших материалов: Med jon loe, girnič׳ karigad ž׳iriž׳pukteni. «Чтобы был (горшок) крепким, при изготовке дресву берут». Verōni liz׳te karigad kerislis׳kok č׳… kul׳asni sija kis loe. «При снаряжении охотничьих лыж берут оленью шкуру с ног, и это и будет «кыс» (оленья шкура с ног)».

Правило «поясняющее ставится перед поясняемым» еще установил Ф.Видеман как общее правило для всех урало-алтайских языков (143).

Анализ диалектного материала показывает, что отклонений в функционировании деепричастий в целом в каких-либо отдельных говорах не имеется, поэтому особенности, изложенные нами, по говорам Выми не дифференцируется.

§ 4.

В вымских говорах широко встречается своеобразная глагольная форма, образуемая из основы глагола с помощью послеложного суффикса –mis׳t (-mis׳s׳i) «после; после того как»: munsis׳t «после того как ушел», l okmis׳t «после того как пришел».

Данную форму мы рассматриваем в разделе вместе с деепричастием, так как по функциям они схожи. Формальное отличие вымской модели от присыктывкарской – в наличии усеченной формы: скр. munem mis׳t׳i - вым. munis׳; скр. Vajem mis׳t׳i – вым. vajmis׳t «после того как принес». Обе диалектные формы выражают действие, непосредственно предшествующее другому действию, выраженному глаголам-сказуемым, например: Naja bur mort munsis׳t L׳id׳ia vois. «После ухода этого доброго человека Лидия-то пришла» (княж.). Kez׳ain kūlis׳t pi dore vuži. «После смерти хозяина (своего переехала к сыну» (рак.). Traktoriste veleč׳č׳e munnis׳tiis. «На тракториста учится после того, как он уехал» (кырк.). Vojna dugdimis׳taas gorte me voli. «После окончания войны я вернулся домой» (кырк.).

При 1 лице действователя обычно применяется форматив mis׳t: Armijais׳ vomis׳t piri pemzavode. «После возвращения из армии я поступил на работу в ремзавод» (княж.). При 2-м и 3-м лице употребляется полная форма –miz׳t׳i с агглютинацией показателей принадлежности –id, -is: Getras׳mis׳t׳iis volin n׳in. «После женитьбы он уже приезжал»(синд.). Ūris׳tiid nae jz c׳etni da. «После твоей смерти что с того, что все дают?» (шош.). Lijmis׳tiid jona žal׳iti. «После того, как застрелил (утку), сильно жалел» (кырк.).

Зафиксированы в верхневымских говорах и притяжательные суффиксом -ad (2 лицо) и an (3 лицо). Примеры: Pač׳ lontimis׳tiad i s׳iptema kerkaseda vošema. «После затопки печи она закрыла дом и задержалась где-то» (онеж.). P׳an׳s׳is petmis׳gas medeč׳č׳as n׳ilid. «Оставшись без хлеба, она отправилась вниз по реке» (тур.).

Суффиксы выполняют те же функции, что описано нами выше, при аналогичном оформлении инфинитивов.

Раздел 7. Причастия

Анализ диалектного материала показывает, что причастия в вымских говорах представляют собой особую глагольно-именную форму, имеющую признаки, сходные, с одной стороны, с глаголами, с другой – с именами прилагательными и существительными. Глагольность причастий, как и в русском языке, сказывается в том, что они представляют собой «окачествленное действие, приписанное предмету и определяющее его наподобие имени прилагательного» (47,272). Способы образования причастий в верхневымских говорах, некоторые особенности словообразования уже нашли отражение в предшествующей лингвистической литературе (130, 237-249; 119, 476). § 1. Наиболее продуктивным строительным материалом во всех без исключения говоров служат формативы -is׳ (-is׳), -an. Причастия на -is׳ (кош. пол. –is׳) могут образоваться почти от всех семантических разрядов глаголов как исконно коми, так и заимствованных: Kučemke vužras׳is׳ jezjas taj tidale. «Какие-то проходящие (мелькающие) люди видны» (княж.). Šulanni taj: mestem mort pe gorš,vētem diš, mužiktem baba gul׳ajtis׳. «Говорят ведь: человек без коровы-де жадный, безлошадный ленивый, незамужняя женщина гулящая» (княж.). Значение активного причастия причастие на -is׳ получило только в пермских языках (112,175), в более ранний период оно отличалось пассивностью и неспособностью к временной и залоговой дифференциации, поскольку генетически восходило к отлагательному имени существительному. Как видно из примеров, причастия на -is׳ обозначают глагольный признак безотносительно к моменту речи. Как и в коми языке, суффикс -is׳ в речи носителей диалекта отличается явно выраженным релятивным значением. Данный суффикс не без основания причислен и суффиксам, придающим причастиям залоговое значение: Kej jona rebitis׳ veli. «Очень работящий был» (пол.). Kejrodiz׳ mort. «сильно стесняющийся человек» (кош.). ž׳el׳a kagaid jež׳is׳ ivijim «Маленький ребенок егоза и есть» (шош.). Т.И.Фроловой отмечена на верхней Выми любопытная взаимозаменяемость двух активных суффиксов -is׳, -an в ижемском диалекте -dn является более активным, последовательно выступая на месте -is׳ (119,476). Наши наблюдения на средней Выми позволяют расширить указанное Т.И.Фроловой явление на средневымские говоры, включая переходную зоны: S׳el׳sovets׳an׳ gižeč׳č׳an baba velis (скр. gižedč׳is). «Из сельсовета записывающая женщина приходила» (пол.) silen juan mertidlen pert šom kojd č׳užemis (скр. juis׳) «у него, у пьющего, лицо как чёрный уголь» (рак.). Petann č׳eriis šede mordaas (petis׳). «Выходящая (из озера) рыба попадает в керёжу» (кон.). По-видимому, не все диалекты пермских языков смогли в равной степени придать ту функцию для суффикса -is׳, каким он сейчас обладает. В вымских говорах в последние десятилетия под влиянием литературной нормы происходит обобщение в пользу -is׳. Диалектная специфика более или менее устойчива в старожильческой среде. Приведем примеры по вымским говорам, где причастие на -sa кроме своего основного выражения-предназначения предмета – обозначает «действие, совершаемое непосредственно самим субъектом действия» (107, 295). pukalis׳ mort – pukalan mort «сидящий человек», veleč׳č׳is׳ č׳el׳ad׳ – veleč׳č׳an č׳el׳ad «учащиеся дети», islas׳is׳ č׳el׳ad׳ – islas׳an č׳el׳ad׳ «катающиеся дети», vizūtis׳ va – vizūtan va «текущая вода», veressaje munis׳ nī- v. munan ni «замуж выходящая девушка», ges׳t׳ič׳č׳is׳ mort – ges׳t׳ič׳č׳an m. «гостящий человек». Как видим, причастие, образуемое в коми языке посредством суффикса -an, может иметь и активное, и пассивное значение. Во многих словосочетаниях, например, причастия на -an фактически находятся на стадии превращения в отглагольные имена существительные: mis׳s׳an doz «рукомойник», kurič׳č׳an mesta «место для курения», juan doz «посуда для питья», brič׳č׳an kad «время бритья», mes lis׳tan čajken «коты для дойки коровы», В эпоху протоуральского языка, пишет Б.А.Серебренников, причастие нФ -an уже имело более или менее выражение глагольные свойства. Оно могло употребляться как в значении настоящего, так и проведенного времени. Позже в одних языках оно приобрело значение настоящего времени, в других – прошедшего (112,168). В вымских говорах, как видим, -an является синкретичным в залоговом отношении. В вымских фольклорных текстах встречаются удвоенные однокорневые причастия, оформленные на -an, -is׳: Verda-verdis׳ moreej da cirlitema sariž׳ej1. «Кормилец ты, неубывающее море мое да нескончаемая морская равнина моя» (отл.). Ezis׳ pazen da pazalem pīs׳anej, verda-verdis׳ pīsamej. «баня ты моя, с серебряным пазом, кормилец ты, баня моя» (отл.). § 2. Довольно широкое распространение в вымских говорах имеет причастие на –em. Возводимое Б.А.Серебренниковым к уральскому *m -овому причастию, причастие относилось к группе с высокой степенью частотности (112,169). Суффикс -em в диалекте по дифференцирует залоги, при его помощи образуются причастия, соответствующие как действительному, так и страдальному причастию русского языка. Причастия могут показывать признак того предмета, который испытал действие со стороны другого предмета, могут показывать и признак действовавшего предмета: veledem mort «обученный человек» - veleč׳č׳em mort «учившийся человек», us׳kedem ops «оброненная плеть» - us׳em ors «упавшая плеть». Суффикс -em противопоставляется -in׳, -an наличием категории времени. Таким образом, противопоставление -is׳, -as -em не противопоставление действительного и страдательного залога, а настоящего и прошедшего времени. Нами зафиксированы единичные случаи отклонения в диалекте от норм употребления -... Так, в предложении: Siis׳ s׳a…… abu (отл. tedis׳is) «Такого знающего, как он, больше нету», - в составе субстантивированного причастия вместе суффикса –is׳ употреблено ... Имеется следующий единичный пример: Kož׳mež bitta (скр. kož׳em) «Кастрированного барана кормлю (держу, выращиваю)». Здесь выпало без ущерба для понимания смысла определения самыми носителями. Невольно в связи с этим сравнивается диалектное выпадение форматива -e в конструкциях отглагольных существительных с послелогом mis׳t, mis׳ti (данная конструкция близка по смыслу с деепричастиями, поэтому мы рассмотрели её выше, в разделе «Деепричастие»). На Выми после выпадения -em утвердилась форма: lokmis׳t «после прихода» (скр. loktem mis׳t׳i), jumis׳t «после питья», s׳ojmis׳t «после еды», - также без ущерба для смысла высказываемой мысли. Следовательно, причастный суффикс -em в вымских говорах имеет тенденцию к уменьшению частности. Это сказывается далеко не во всех сферах, а в отдельных. § 3. Причастия на -em сыграли большую роль в развитии глагольных времен коми диалектов, в частности, причастия явились базой для формирования перфекта. Являясь показателем прошедшего времени, естественно, только причастие на -em могло быть приспособлено для выражения прошедшего действия, к данному значению которого позднее прибавился оттенок модальности. Процесс переосмысления причастия в перфект происходил в течение длительного времени. Для историка языка вымский диалект может предоставить немало примеров для иллюстрации этого процесса переосмысления. Дело в том, что и в настоящее время причастие на -em являет такие случаи, где оно находится на стадии переосмысления в неочевидно-результативный глагол прошедшего времени. Для историка языка вымский диалект может представить немало примеров для иллюстрации этого процесса переосмысления. Дело в том, что и в настоящее время причастие на -em являет такие случаи, где оно находится только на стадии переосмысления в неочевидно-результативный глагол прошедшего времени. Это – упоминавшийся уже факт, встречаемости (правда, единичной) парадигматических – te munema, ti munemaes׳ (2 лицо перфекта) на месте – te munemid, ti munemnid «Ты ушел, оказывается», «вы ушли, оказывается». Эти редкие верхневымские случаи аналогичны с ижемской спецификой. Кроме того, многочисленные примеры перфекта 1 и 3 лица единственного и множественного числа обнаруживают еще следы именного характера, не глагольного. Во-первых, при употреблении II прошедшего времени не всегда вкладывается в него модальный оттенок неочевидности. Значение глагольной формы сужено, форма обозначает только действие в прошлом (можно сказать, признак действия в прошлом), результат которого сохраняется до настоящего времени: Ol׳is pas׳kida že tuema. «Согра-то широко же разлилась» (отл.). Me vunedalema n׳in s׳īnind. «Я забыла уже песни», (тур.). Stav tujjasse pirz׳ema. «Все дороги замело» (синд.). Preč׳ista kežlad vundema med i vartema, «К празднику Пречистой Богородицы чтоб было все сжато и намолочено» (пол.). Б.А.Серебренниковым отмечены не только сугубо перфектное значение II прошедшего времени, но и двойственность природы перфекта: с одной стороны, выражение завершившегося в прошлом действии, с другой стороны, указывание на результат этого действия. На наш взгляд, особенность семантики вымского перфекта наблюдается еще и в более именном характере этой глагольной формы. Действительно, при разборе предиката, выраженного формой и прошедшего времени глагола, в следующих предложениях четко выступает именная специфика предиката: Me s׳ojema i uema. «Я наевшаяся и выпившая» (разг.). Me petema da kujla. «Я наевшаяся и лежу» (княж.). Menam ………..veressaje. «Я вышла как раз тогда замуж» (тур.). Yžjasi abužik lid׳d׳ema. «Овцы немного неточно пересчитаны» (весл.). Uč׳itel׳is abu em tirema sen klubas. «Учителей разве не полно там в клубе?» (тур.). В данных предложениях в роли предиката выступает скорее не глагол II прошедшего времени, а причастие. Тем самым подчеркивается не активное действие, а признак предмета, субъекта. Правда, форма предиката снабжена формальным показателем (а) перфекта, но в данной ситуации она (форма) осмысливается не как действие, а признак предмета, о котором идет речь. Таких примеров можно привести больше. Таким образом, причастия на -em, послужившие исходной субстанционной и преобразованию его в перфект, в описываемом диалекте в ряде случаев находится на станции переосмысления в глагол II прошедшего времени. Раздел 8. НАРЕЧИЯ Как часть речи, наречия оформлялись сравнительно поздно, поэтому в составе вымских наречий, как и в литературном языке, можно найти застывшие формы почти всех знаменательных частей речи: существительных, прилагательных, числительных, местоимений. По установившейся в коми диалектологии традиции мы разделяем наречия на следующие основные группы: 1. Наречия, не имеющий морфологических показателей; 2. Наречия, возникшие из падежных форм; 3. Наречия, возникшие из сочетаний слов; 4. Изобразительные слова-наречия; 5. Наречия, образованные при помощи наречных суффиксов. К первой группе мы можем отнести некоторое количество непроизводных (первичных) с точки зрения синхронии наречий, часть из них представляют собой заимствования из русского языка. Примеры из говоров: Ber jezjas velalini da us׳ini. «Много народу было, да погибли» (княж.). Ber n׳in janseč׳č׳emaes׳. «Опять они, оказывается, расстались». Hač׳ etnas some munis vere. «Совершенно один, друг мой, пошел он в лес» (весл.). S׳i iz petol illaad, «Совсем не выходил (из дому) на улицу» (тур.). Ros n׳in me og ted. «Ничего уже я не знаю» (тур.). Poč׳tais ž׳ik s׳ib. «Почта-то совсем рядом» (тур.). Tus׳ jufid viris potema. «Ярко-светлая кровь-то потекла» (кон.). Pužikjasid mijan niž׳že- d׳er juni. «мужики у нас тоже, мастера выпивать» (кон.). Čuk og ted. «Точно не знаю» (онеж.). Vir etnam kai da č׳ivkenid n׳ötasti kuž׳ik lebištas. «Совсем одна пошла (в лес) да птица-то низиною как промелькнет» (шош.). Coz t׳ež karis n׳in sija. «Много бед он уже наделал нам» (весл.). Soz n׳ajt pirtin. «Много грязи нанёс (синд.). Из перечисленных наречий в переходном говоре не встречены goz, d׳or, ros, tus׳, s׳ib, s׳i, но в полевницом они в большинстве уже употребляются. Вторая группа наречий отличается от первой наличием в своем составе застывших форм падежей: творительного, местного, направительного, приблизительного, исходного, отдалительного, переходного, достигательного: Pišjen leč׳č׳i pač׳č׳eris׳. 2Спешно спустилась с печи» (шош.). Kčaas taj petis sija pens׳ijaad. «С маленькой пенсией она осталась» (княж.). Aje kiz׳ vo geger strejen olis. «Мой отец около 20 лет инвалидом жил» (синд.). W׳aloben seč׳č׳e. «С треском горит» (тур.). Ta sodajase juižti. «Вот столько выпил» (пол.). Ž׳el׳asis׳ež׳ ortsas ema gortas. «У малых лет помогала дома» (кон.). Mil׳icijaid kore buris׳ i l׳okis׳. «Милиция приглашает и на поощрение, и на наказание» (тур.). Skolais janas seč׳č׳ema. «Школа-то сгорела отдельно» (весл.). Третью группу составляют наречий, возникшие из несложных словосочетаний или из сочетания знаменательных слов: Sija etpir jualis, medpir jualis daj kojmedpir. «Он раз спросил, второй раз спросил и в третий раз» (тур.). Naja jualeni asnogis. «Они спрашивают по-своему» (пол.). Radvi stanok. «Станки в ряд» (княж.). Medjez ed oz lo. «Второй раз ведь не будет» (шош.). Ritpom rebiteni. «Вечером работают» (отл.). Pöz׳emvis׳id me zipeda juron jirkas. «С испугу я рванулась и головой стукнулась о потолок» (княж.). Hasupor zeris drug. «Вопреки желаниям, вдруг полил дождь» (тур.). Unje tirbur na ole. «Дядя хорошо пока живет» (тур.). Четвертая группа – изобразительные слова-наречия – в диалекте являются распространенным явлением: S׳ark puem vae puktam kol׳kse. «В сильно кипящую воду положим яички» (весл.). Živen-löjen volis. «Живым-здоровым вернулся» (кон.). Tak-s׳aken ig ö. «Кое-как не жила я» (шош.). Juis č׳ikl׳es, vokn׳i, žužid – strak pola. «Речка извилистая, узкая, глубокая – страх как боюсь!» (синд.). T׳aželko pas׳tas׳is, lozas׳is. «Тяжело оделся, натянул лаз» (тур.). Vom pas׳, mores val׳k – siž׳ik i mune. «Рот широко открыт, грудь открыта – так и идет» (тур.). Tirskeb č׳eč׳č׳is. «Поспешно встал» (онеж.). Выявлена пятая группа – наречия, образованные при помощи наречных суффиксов: -a, -e, -ala, -ša, -oben, -men, -emen: školaiz veleč׳č׳em slabinžia loi. «Учеба в школе недостаточной оказалась» (кырк.). Juža da šin׳a Cabikaid olis. «Трудолюбиво и тихо жила Габова-то». (кон.). Pas׳tala kujim vera pel׳ičtis z׳mej. «В ширину на три километра подул змей» (шош.). Rad׳ioad gažae c׳ileni, radujas׳s׳a kiza. «Не радио хорошо (весело) поют, с радостью слушаю» (шош.). Izeben petisni klubs׳is. «Гурьбой вышли из клуба» (кон.). Lis׳telis teč׳č׳imen sodis. «Удой-то заметно увеличился» (кон.). По своему значению наречия можно разделить на следующие разряды: 1. Наречия времени, обозначающие как определенное, так и неопределенное время: toon «сегодня», (taon –кош.) asi «завтра», bert׳i «потом», asomis׳ «послезавтра», ses׳medlomis׳ «после послезавтра», vel׳is׳t׳i «наконец-то». 2. Наречия места, обозначающие место действия, направление движения: titen «там», ilin «далеко», seč׳č׳an׳ «туда, в то место», bere-vož׳e «взад вперед», važis׳ež׳ «издавна», illas׳an׳ «с улицы», tisis׳n׳i tatis׳ «оттуда ни отсюда». 3. наречия, имеющие значения образа действия и способа совершения действия: vejs׳en «один за другим», podteg «без ног», poden «пешком», šin׳a «тихо», kisjega «тягуче». 4. Наречия меры и степени. Ими выступают в диалекте все те слова, которые употребляются в сочетании с прилагательными и наречиями для выражения высшей степени качества, например: zej «очень», doza «много», ber «много», t׳aškej «очень», etore «очень». 5. Количественные наречия представлены такими словами, как: etmida «одинаково», ž׳ol׳in׳ž׳la «понемногу», esidan «столько», č׳ir, vir, s׳i, nač׳ в значении «очень малое количество». 6. Наречия причин и цели: žars׳is «из-за жары», čigli «из-за голода». С различиями по значению в некоторой мере связаны и грамматические различия. Наречия места, времени, образа действия могут иметь степени сравнения – сравнительную и превосходную, которые образуются так же, как и у прилагательных. Пример: Tenid medvož׳medeč׳ered s׳etam. «Тебе раньше всех вне очереди дадим» (тур.). Medl׳ok tuj. «Самая плохая дорога». Medmatin «Ближе всех». Представленный материал в основном отражает функционирование наречий в целом в вымском диалекте; однако следует иметь ввиду некоторую ограниченность распространения в переходной зоне, особенно в кошецком говоре; отсутствуют в последнем количественные наречия: gez, č׳ir, bus, b׳i – такие одиночные примеры из других категорий: kisjega, radujas׳s׳a, šin׳a. Средне- и верхневымские говоры находятся в одинаковом состоянии и не дифференцируются.

Раздел 9. Служебные части речи

I. ПОСЛЕЛОГИ

Подобно всем служебным словам, послелоги не имеют самостоятельного лексического значения, хотя по происхождению являются застывшими формами знаменательных слов. Функционально они выражают различные синтаксические отношения имен и местоимений. В этом отношении послелоги близки к падежным формантам. Очень часто послелоги в финно-угорских и других языках с послеложной системой при определенных сочетаниях превращаются в падежный формант.

Некоторые, особенно пространственны, во многих финно-угорских являются серийными (115, 264-266; 68, 302-304; 50, 318-321; 101, 147-148). Это явление связано с тем, что послелоги, как самостоятельная грамматическая категория, оформились сравнительно поздно. По мнению Д.Фокош-Фукса, в урало-алтайском праязыке послелоги отсутствовали (137, 77).

Г.Барци считают, что все послелоги венгерского языка образовались уже в период его самостоятельного развития (135, 12).

По свидетельству ряда ученых, и в пермских языках современная система послелогов развилась сравнительно поздно, большинство послелогов появилось уже после распада пермской языковой общности (107, 355, 147, 201-212). В частности, из 52 коми послеложных ..... общими для коми и удмуртского языка являются лишь 20, а 32 послелога коми языка появились после распада пермской общности (147, 207-212).

Послелоги вымского диалекта можно разделить на следующие основные разряды: пространственные, временные, сравнительные, причинно-целевые, разделительные, послелоги образа действия, послелоги, указывающие на меру, количество и предел.

Наиболее употребительными из вымских послелогов являются пространственные, выполняющие роль пространственных отношений знаменательных слов. Данные послелоги образованы преимущественно от имен существительных посредством формативов локальных падежей (направительного, местного, исходного с помощью их суффиксов). Приведем послелоги указанного разряда: berd–, ber–, bek–, berlador–, berlazdor–, ves׳t–, ves׳tas–, voz׳–, vez׳lador–, vez׳lazdor–, voz׳č׳s, vi–, din–, dor–, ji–, kost–, kolast–, n׳ilid, ....–, pas׳ta, .....–, pēst–, pičk–, saj–, šer–, ū–, geger, kuz׳a, kač׳č׳es, ...tid, vijen, vijjen, pelen, pir, panid.

Ves׳ l׳ekis mi vijjen muni. «Все несчастья через нас прошли». (тур.) MTF berlazdoras n׳ičakse votlim. «За фермой (за МТФ) путники мы собирали» (тур.). Ju ves׳tasas vič׳č׳i me. «Прямо около реки и ждал» (онеж.) S׳orn׳i kolasas taj pirolli kiminlas ke-a. «В разговор уже вступала (я) несколько раз» (пол.). Akka orde vetli «К крёстной ходил» (нош.). Kitnite va ber, kanite va voz׳č׳..–a. «Вниз плывешь с течением, вверх против течения» (пол.).

В диалекте имеются примеры, где послелог ord сохранил своё вещественное значение, не находится на стадии превращения в послелог: jen orde Ves׳l׳ane veli kalillam. «К богу молиться, бывало, в Весляну едем» (кок.). Žigenerde muna. «В Жигановку я иду». (тур.). Žiganordad vis׳talasnizik. «В Жигановке более разговорчивее, расскажут» (тур.). К временным послелогам относятся: berti, berin, voz׳in, viz׳vilin, vi–, geger, dira, dirji, keze, kosig, kosti, mis׳ti, mitta, mida, pom–, šer–, dor–. Vezon mittajas prejd׳itis. «Около недели прошло» (кон.). Mis׳eč׳ mida kori, c׳a i dugdi. «Месяц горевала, потом и успокоилась» (княж.). ....... velem mortte ta voz׳vilin. «Разозлил (он), оказывается, человека-то перед этим» (тур.). ..... jez loktilemaes׳ Petir lun dore. «Посторонние люди приходили ко дню Петра» (синд.).

Сравнительные послелоги: kojd, moz, mozna, noga, doros׳, Me noge Klan׳id tomzik, men s׳is׳imdas da okmis. «Клавдия моложе меня, мне семьдесят девять лет» (княж.). S׳ekta topida mi bidmim, mi moznanim tijen izs׳ur. «Трудно мы росли, вам легче было, чем нам» (кон.). Te moznaid kuša že čekat׳ič׳č׳iniad. «Я тоже, как и ты,ею спорить» (тур.).

Причиненные и целевые отношения выражают формы: mogis׳, ///mis׳, rad׳i, s׳ert׳i,vi, pomdas, kuz׳a, pid׳d׳as׳, moglas׳. Xez׳ajkase komin č׳elkevej vile i zagedemaes׳. «Хозяйку из-за 30 рублей задушили» (кырк.). Mam kuč׳č׳is šogni kik ni s׳ert׳i. «Мать начала беспокоиться (нервничать) из-за двух дочерей» (шош.). Mij vile loktin? «Почему (ради чего) пришел?» (рак.). S׳untem kuz׳a ed sen olis sija. «Из-за слепоты он там ведь жил» (отл.). В переходном говоре (д.Косьи) отсутствует сравнительный послелог ..... Разделительные послелоги: kin׳z׳i (kin׳z׳i) eddor, pid׳d׳i, tuj–, mesta. Mit׳it Pašid bur //// meneli puktilis. «Митит Паш считал меня порядочным» (онеж.). Mtne kulač׳ka tujin n׳imedisni. «Меня объявили кулачкой» (тур.). Sije oš mestae lijemaes׳. «В него вместо медведя выстрелили» (шош.).

Послелоги образа действия: ves׳tin, jilie׳, nog, soren, kosin, kožic׳, n׳i. Olis, majbir, as ves׳tas. «Жила, счастливая, сама собой» (княж.). Vožen č׳er jilis׳ veli kaam da ///////// «Раньше, бывало, пойдем в лес и одним топором работаем» (тур.). As kozin c׳orn׳itam «Одни, друг с другом, говорим» (коп.). Vek n׳in med te n׳i veli. «Хочешь, чтобы всё по-твоему было» (кырк.). Послелог niz не характерен для переходного говора. Употребляется nog, nogen.

Послелоги, указывающие на меру, качество, предел: pas׳ta, kuz׳ta, kizta, soda, ižta, girs׳a, s׳ekta, mida, kimin, mitta, mijttem, geger, zuzta. Часто они оформляются показателем множественного числа –jas. Примеры: Limjis ... ..dajasis iz na vēli. «Снега такой толщины еще не было» (синд.). Lun kis׳ kiminjеs vič׳č׳an. «Дней двадцать ждешь».

Кроме вышеописанных послелогов, представленных в каком-либо определенном разряде, имеется небольшая группа, не принадлежащая ни к одному разряду. Некоторые примеры: .... kuz׳a i jezte az׳z׳isni. «Поэтому признаку и нашли людей». (пол.). Al׳binaid mij šue Anna s׳ert׳i? «Альбина-то что говорит об Анне?» (княж.). Bat׳ s׳eris׳ me kol׳ema kik aresen. «Без отца я остался двухлетним» (шош.). S׳a ne me as ponda vis׳tolli. «Потом я про себя стану рассказывать?» (пол.).

Таким образом, послелоги вымского диалекта малодифференцированы по говорам. В кошецком говоре послелоги функционируют несколько в иной огласовке, подчиняясь локальной фонетической закономерности: jiv (вым. ji), (вым. s׳eris׳). Кроме того, в данной местности не утвердились некоторые слова: n׳i,mosna.

2. ЧАСТИЦЫ

Значение частиц коми языка, ее дистрибуции в предложении впервые получили всестороннее научное описание в кандидатской диссертации А.И.Подоровой (97, 36), а затем под ее авторством в соответствующем разделе коллективного труда «Современный коми язык». Частицы относятся к незнаменательным словам, не имеют лексического значения. Главная функция их – придавать те или иные смысловые оттенки предложению, фразе, слову, как например, усиления, пояснения, условия, вопроса, перечисления и т.д. Примеры: č׳ud׳len kerkajesis vušjis׳pe kijema. «Избы у чуди, говорят, из корней сплетены» (кош.). Ti taj geptis. «Вон, оказывается, яма-то» (отл.). Mijan Vas׳il׳ej S׳t׳epanovič׳ ke veli seli tani preds׳edat׳el׳ad-a. «У нас Василий Степанович, кажется, был председателем-то?» (пол.). Vojnas snared mi vile lokte daj semin. «Ночью снаряды к нам летят да и только» (нырк.). В описываемом диалекте употребляются в основном те же частицы, что и в присыктывкарском диалекте и принятом коми литературном языке, но имеется некоторое своеобразие в функционировании данных служебных слов, поэтому мы попытаемся классифицировать их, учитывая имеющиеся диалектные отклонения.

Разряды частиц

• 1. Вопросительные частицы: e «ли», em «разве», l׳i «лы», ne «разве», n׳eužel׳i «неужели», raz׳ve «разве».

Ina em te velin, ina em? «Правда, что ты была, правда?» (рак.). Veledis pise kik vo-o mij-e. «Учила сына, два года что ли» (княж.).

• 2. Усилительно – i «и», že «же», daže «даже»; ограничительные: vijež «даже», ves׳ig «даже», ves׳igas «даже», kuš «только», semin «только», tike «лишь», mtdtike «лишь бы», tel׳ke(t) «только».

Zertez׳is ud׳itim medtike-a «Лишь бы успели до дождя» (весл.). Ni ves׳igas iz šu «Даже слова не сказал» (синд.). Maši ////jes piralasni zduk kežle tel׳ko. «Маша и другие с нею зайдут только на момент» (княж.).

• 3. Выделительные: ne «же», že «же», no «ну», da «да», al׳i «что за», i «и», bara «в самом деле, конечно», biden «даже», desti, destik «даже», mida «даже».

Poz׳i da čermunli biden. «Испугалась, и вздрогнула вся» (рак.). Koktemsis babid destik. «У бабушки ноги отнялись окончательно» (тур.). Oškid oz lis׳ti puktilni mida; mizlas es׳ke da. «Медведь не смеет даже отдохнуть, расслабиться, хотя устал» (кон.).

• 4. Указательные: so «вот, вон», te «вот», vot «вот», tie «вот», te, teje «вот», (далеко), ta, taje «вот» (близко).

Tie taj samej seja lokte. «Вот, оказывается, он как раз идет». In kors׳, te taj, te naja. «Не ищи, вот, оказывается, вот они» (далеко). Taje taj sija voz׳č׳a voe. «Вот он навстречу идет».

• 5. Вводные частицы: da «пожалуй, в самом деле», ed «ведь», ket׳ «хоть, к примеру», ke-a «по-видимому, должно быть», mis׳a «мол», napervo «прежде всего», pe «де», taj «ведь, оказывается». Mijan Vas׳ S׳t׳ep ke veli predad-a?. «У нас Степан Васильевич, кажется, был председателем» (пол.). Č׳ud׳d׳aslen kerkajas vužjis׳ pe kijema. «У чуди, говорят, жилища сплетены из корней деревьев» (кош.).
• 6. Отрицательные частицы: abu «не», ... «не».
• 7. Сравнительные: bel׳e «более», meč׳č׳a, meč׳č׳en «самый», samej «самый»; Taja tujid meč׳č׳en bur da jezid ////// lokteni. «Эта дорога самая хорошая и люди по ней идут вереницей, словно веревка» (тур.). Muked d׳ad׳ //// ///// burzikes׳ č׳el׳ad׳ ////// velini. «Другие дядья добрее были к детям» (онеж.).
• 8. Присоединительные: i «и», n׳i «ни», že «тоже», siz׳že «тоже, также», tiše «тоже», čeč «тоже», sterežis pe jermin že. «Сторож, говорят, нам тоже нужен» (кош.).
• 9. Частицы, устанавливающие совпадение: bureč «как раз», sabil׳ «именно», imenne «именно, как раз», prame «прямо», samej «как раз, точно».

D׳evereked pilič׳č׳ii samej. «С деверем дрова пилила как раз» (кош.). Žbikl׳ sija mortid veli. «Именно этот человек и был» (онеж.).

• 10. Уступительные частицы: ine, ines׳ «в таком случае», ket׳ «хоть», l׳ibe «в таком случае». Me ines׳ petala lavkaas. «Я в таком случае схожу в магазин» (княж.).
• 11. Соотносящие частицы: ježže «еще», na «еще», nešta «еще», n׳in «еще».

Eča-ečate pasjas׳lilla na. «Немножко еще крещусь» (княж.).

• 12. Прилагательные частицы: vaj «давай», veli, velem «было, бывало», davaj «давай», med «пусть», es׳ken «бы».

Vartan veli, peste pil׳itam, cis׳ik ollim taj-a. «Молотили, дрова пилили, так и жили» (пол.). Belejjasid tač׳č׳e velem kesjeni lokni «Белогвардейцы, оказывается, сюда сибирались нагрянуть» (княж.). Me es׳ke esija dokumentjasis ke velini, keni bojjasis velini, perepravajasis, stavis seč׳č׳e gižaiema veli. «Я бы, если бы те документы были, где какие бои были, переправы, всё было туда записано» (кырк.).

В говорах повсеместно весьма частое употребление нашли разнообразные сочетания частиц, вносящие в речь всевозможные оттенки: no ed, abu na že – и т.д. Несколько примеров: Tēnad vetliniad s׳ekid že-a, liž׳ kara. «Зимой ходить всё равно трудно, лыжи я сделаю» (пол.). Daše vot resval׳nes׳ belejjasid da pil׳emet l׳i mij l׳i nalen. «Белогвардейцы на санях, пулемет, кажется, у них» (княж.). Abu na še vot pervej nirad vet, pervoj nirad munis׳s׳asid ed kod tanis, nija že n׳in iz i voli. «Не в первом ряду он был, те, кто ушел первым, тот не вернулся» (княж.). Sija ed otore n׳in diš. «Он ведь такой, ленивый» (кош.). Kod ne saje ne munis? «За кого вышла замуж?» (кош.).

В говоре дер. Коськ не получили распространения вопросительная частица ina (inane), выделительная – desti (destik), указательная – sie. В половницкой речи, как и во всех остальных вымских говорах, они бытуют.

3. СОЮЗЫ

Союзы в вымских говорах в основном те же, что и в литературном коми языке. В ряду сочинительных союзов наиболее употребительными являются: i «и», da «и,да,но», no «но», daj «да и», a «а», al׳i «или», l׳ibe «либо», n׳i «ни», l׳i «ли», n׳ete-n׳ete «не то-не то», n׳is׳e «не то-не то», to-to «то-то». Подчиненные союзы: mod, medim «чтобы», ke «если», da «потому что», da «когда», ... «хотя», bit׳te,bit׳tenes «будто», sijen «потому», murtsa, murtsis׳ «едва, только что», l׳oka «потому что», mij ište «как будто». Несколько примеров: To Gal׳inaid meneli šapke, to Ton׳aidan nuedeni. «То Галина меня хватает, то Тоня (с ней другие) уводят меня» (княж.). Piid menam bur da mon׳idlen kilis s׳ekta pete, «Сын-то у меня хороший, да у снохи слова с трудом выходят (не услышишь приветливого слова)» (кырк.). Biredad kejjalasni da kinmas. «В ледяной воде среди торосов побродят да простынет» (тур.). Miškue kejdas ke, č׳eč׳č׳ini og vermi. «Если спина замерзнет, встать не могу» (княж.). Pos׳elokad s׳iž׳enižik, tani ed kul׳iga. «В поселке больше призывает народ, здесь ведь кулига, глушь» (рак.). L׳oka aj-mannis nennise č׳igtis, piis kīzis׳tem loi. «Потому что родители все время обижали, сын-то стал непослушным» (рак.). Starever medas׳is sije vek n׳in tedan, pōz׳e,mij ište sojedu, ПО староверским привчкам её сразу узнаешь, она боится ведь, как будто ты кушанье испортишь» (княж.). Для переходного говора не характерен союз mij ište. Во всех вымских говорах он закрепился в активной лексике.

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ:

а) Имя существительное: 1. Некоторые падежи имеют иное, чем в присыктывкарском диалекте, оформление, например, эгрессив на – is׳ež׳ (кроме переходного говора) и аккузатив на –li во всем бассейне. 2. В области словообразования имен существительных в средне- и верхневымских говорах употребляются древние непродуктивные суффиксы: -ukjan,-as׳s׳g,-il׳,-t׳ej,-ok,-as׳,-aj,-ko, не встречающиеся в Присыктывкарье: nilukjan «доченька», z׳at׳as׳s׳a «зятек», mamil׳ «мамочка», Kol׳at׳ej «Коленька», diok «островок», č׳eč׳č׳as׳ «лягушка», kekaj «мотыга», perjas׳ko «обманщик». б) Имя прилагательное: 1. Для выражения высшей степени качества употребляются, помимо имеющихся также в Присыктывкарье kej «очень», camej «самый», следующие единицы: ber, doza, t׳aškej – в значении «очень», а также аналитические конструкции: jonis׳ kinž׳i jon mort «самый сильный человек», buris׳ kinž׳i bur kerka «самый добротный дом». 2. Среди словообразовательных суффиксов достойны внимания продуктивные -sa и -es׳, привлекаемые в говорах в более широком диапазоне, а также непродуктивные ныне архаизмы: -gō (gow), -il׳ -er: kerkasa (ež׳es)ebes «дверь дома», č׳ukes׳ va «наполненная водой», ježgō «беловатый», č׳ikil׳ «кривой», č׳ener «с сердцевиной». в) Имя числительное: 1. В числительном etik «один» чаще употребляется переднеязычный твердый (не палатальный) t: okmis «девять» произносят с огубленным началом; 2. Числительные первого десятка могут в позиции определения удваиваться, усиливая или подчеркивая обозначаемое количество: kuima kuimes kič׳nalis «трех щенят родила». 3. Привлекая составные числительные для обозначения или называния возраста, носители диалекта прибегают к конструкции: -a -------tem, где –e агглютинируется к сложному числительному, tem – к простому: Kvajtimine kiktem ares sili. «В шестьдесят без двух ему лет». г) Местоимение: а) винительный падеж личных местоимений может оформляться формативом -li: meneli až׳ž׳is «меня нашла»; родительный и дательный падежи имеют, наряду с полной формой, портативную: men, ten, meam, tead; в большинстве падежей личные местоимения множественного числа употребляются без характерного интерморфемного -jan: miked «с нами», tila «за вами». б) соединительный падеж усилительно-личных местоимений имеет специфическую форму: asketieked, asketinimked и т.д.; в) счетно-личные местоимения имеют тенденцию сочетаться с личными: mi kiknannim «мы оба», vitnannis naja «всего пятеро они». г) сохранилась форма указательных местоимений – teje, tejenes׳ (дальнее расстояние) и – tejenes׳ (близкое расстояние); д) указательные местоимения в синтагме с определяемым словом согласуется с последним: esili mortisli «тому человеку», etateg ortsas׳is׳tegis «без этого помощника».

          д) Глагол; финитные формы: 

1. Отрицательная форма I прошедшего времени: ig, in, iz. 2. Наличие двоякой формы у некоторых глаголов 3 лица I прошедшего времени -i, -is, - ini, -isni. 3. Специфика вымского перфекта – наличие полного парадигматического ряда спряжения: me munema-mi munemaes׳ «Я ушел – мы ушли». 4. Наличие остаточного признака предмета в семантике перфекта; 5. Аналитические формы футурума оформляются с помощью слов pondini (кош.), kuč׳č׳ini «начать»: ponda vis׳tallini «стану рассказывать», kuč׳č׳inid piszzwini «будете смеяться». 6. Функционирование видового суффикса -s׳, оформители ряда глаголов длительного процессуального действия: turun vajas׳eni «сено таскают» (скр. turun vajaleni), mi veteč׳č׳am «мы догоняем» (скр.) Инфинитивные формы: 7. Сохранение в диалекте более древней формы инфинитива на -ini: lis׳tini «сметь». 8. Широкое употребление инфинитивов в лично-притяжательном оформлении: -niam, -niad, -nias, -nianim, -nianid, -nianis. 9. Сочетаемость инфинитива с послелогами: vuzöni vile «для того, чтобы продать», vuzöni kinž׳i «кроме того, чтобы прощать». 10. Сохранение в диалекте древней деепричастной формы на -sa: puksa uz׳e «сидя спит». 11. Употребление более архаической глагольной формы типа munmis׳t: Pukas׳mis׳t muni gorte. «После того как сидел (в гостях), ушел домой (скр. pukalem mis׳t׳i). 12. Способность причастия на –an выступать в активной функции действователя: gižas׳an mopt «записывающий, пишущий человек» (скр. gižas׳is)

            е) Наречие: 

1. Для говоров характерно то, что в них много изобразительных, звукоподражательных и других окоматопоэтических слов: s׳ark pus «сильно, с бульканьем варится», n׳aleben soč׳č׳e «с треском горит». 2. Постоянно происходит своеобразное освоение русских слов и словосочетаний для выражений признака действия: saval׳is׳ una votemaes׳ jagged «очень много собрали ягод», zadpered vetlis «ненадолго сходил».

            ж) Послелоги: 

1. В описываемых говорах многие послелоги, употребляющиеся и в Присыктывкарье, функционируют несколько в иной огласовке. Подчиняясь общей фонетической закономерности говоров: vijjen (скр. vijen) mi mozna «как мы (скр. mi moz). 2. Ряд послелогов употребляется с другим, чем в присыктывкарском говоре, значением: s׳ert׳i, tujin, noge, viled, kuz׳a, mesta, kežin, jilis׳. 3. Большинство послелогов еще не утратило свою предметную семантику: jen orde kolillim «к богу (в то место, где бог) мы ездили», pisan vi «поверхность стола», pizan ūs׳is «из-под стола».

                        з) Частицы: 

1. Широко употребительны во всех говорах русские заимствованные частицы: no, vot no ed. Иногда русские частицы сочетаются с коми: abu na že ed «нет может быть», no mis׳e «ну ладно».

                       и) Союзы: 

Для всех вымских говорах, как и для коми языка, характерно употребление русских союзов: i, a, no, da, il׳i, l׳ibe, ket׳ и др.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Вымский диалект коми языка, распространенный в бассейне р. Вымь, правого притока р. Вычегда, служит средством общения коми населения деревень и сёл Княжпогостского района Коми АССР. 2. Исторически и этногенетически вымские коми являются потомками летописной Перми вычегодской, известной в истории с XI века. Формирование и развитие диалекта происходило на широком историческом фоне развития народов Европейского Севера, поздний его этап протекал на протяжении около одной тысячи лет на указанной выше территории. 3. За указанный исторический отрезок времени вымский диалект выработал единые с общекоми языком грамматические нормы, основой которых послужил общепермский язык. Общекоми грамматическая структура в вымской речи составляет основное её ядро. 4. В структуре диалекта, кроме того, выделяются северо-западные языковые элементы, характерные для нижней Вычегды, Вишеры, Выми и Ижмы. 5. В системе говоров имеется также специфический для изучаемого бассейна языковой пласт, обусловленный, с одной стороны, спонтанным развитием диалекта, с другой – реликтовыми отложениями общепермского языка. 6. В сравнении с присыктывкарским диалектом коми языка, лёгшим в основу литературного языка, можно отметить следующие отличительные особенности вымского диалекта. В фонетике 1. Выработка специфического вокализма с релевантными долготными ступенями гласных фонем, в результате чего в вокалической системе утвердились, наряду с i, e, i, e, и, о, а, также ē, ī, ē, ū, ō (раздел 1). 2. Эмфатическое функционирование алгофонического долготного варьирования гласных перед звонкими согласными (раздел 1). 3. Ассимиляция передних и средних гласных огубленными гласными (раздел 1). 4. Проявление рефлекса общепермских гласных ê, и, ô (раздел 1). 5. Тенденция гласных нижнего и среднего подъёма непервого слога перетягивать на себя ударение (раздел 4). 6. Палатализация переднеязычных зубных t, d под влиянием переднерядных i, e (раздел 3). 7. Способность звукоперехода g,k > d׳, t׳ под влиянием переднеязычных (раздел 3). 8. Деаффрикатизация ž׳б č׳ перед зубными согласными (раздел 3). 9. Сильно развитая регрессивная и прогрессивная ассимиляция согласных по глухости-звонкости, твердости-мягкости (раздел 3). В морфологии 10. Имя существительное:

    а) функционирование эгрессива на -iz׳ež׳ и аккузатива на -li 
    б) в области словообразования наличествуют суффиксы: -aj, -as׳, -as׳s׳a, -ko, -t׳ej, -ukjan 

11. Имя прилагательное. Для выражения высшей степени качества употребляются: ber, t׳aškej – в значении «очень», а также аналитические конструкции: jonis׳ kinž׳i jon, buris׳ kinž׳i bur. «сильнейший, добрейший». 12. Имя числительное: а) числительные 1,2,3 в позиции определения могут удваиваться, усиливая или подчеркивая обозначаемое количество: kika kik, kuima kuim. «двое, трое». б) числительное в функции прямого дополнения может агглютинировать форматив – li. 13. Местоимение. а) винительный падеж личных местоимений может оформляться формативов – li. б) родительный и дательный падежи имеют, наряду с полной формой, краткую: men, ted, meam, tead. «мне, тебе, мой, твой» в) множественное число местоимений употребляется в усеченной форме: tiked, tila. «с вами, за вами» г) соединительный падеж усилительно-личных местоимений имеет специфическую форму: д) указательные местоимения обладают способностью противопоставлять близкое и дальнее расстояние от объекта. е) указательные местоимения в синтогме с определяемым словом согласуются с последним: esili mortisli, etateg mortisteg. 14. Глагольные формы: а) вымский перфект имеет, в отличие от присыктывкарских форм, полный парадигматический род спряжения: me munema, mi munemaes׳. «я ушел, мы ушли» б) аналитические формы футурума оформляются с помощью слов pondini, kuč׳č׳ini. «начаться» в) функционирование видового суффикса s׳, оформителя глаголов длительного процессуального действия. г) широкое употребление инфинитивов в лично-притяжательном оформлении - am, -ad, - as, -anim, -anid, -anis. д) сочетаемость инфинитива с послелогом: vuz ōni vile «продать» е) употребление архаической глагольной конструкции с компонентом – mis׳t. «спустя, через...» ж) способность причастия на - an выступать в активной функции действователя. 15. Наречие: а) наличие в диалекте специфических изобразительных, звукоподражательных и ономатриоэтических слов. 16. Служебные слова: а) ряд послелогов (s׳ert׳i,noge,kuz׳a, mesta, jilis׳ и т.д.) употребляется с другим, чем в присыктывкарье, значением. б) некоторые послелоги еще не утратили предметную семантику (ord) в) в диалекте употребительны русские заимствованные частицы и союзы. 17. Указание особенности в вымском диалекте являются развивающимися явлением, кроме формы достигательного падежа на - is׳ež׳, непродуктивных суффиксов - aj, - t׳ej, формы соединительного падежа личного местоимения – ketieked, находящихся в тенденции выветривания. Многие перечисленные особенности функционируют в северо-западных диалектах коми языка, особенно нуль-эловых, характеризующихся непосредственным генетическим родством. Вымский диалект, явившись основной для сформирования и развития нуль-эловых диалектов, оказал сильное влияние на выработку единых речевых явлений в структуре последних. 18. В настоящее время в силу имевших место языковых и экстралингвистических факторов вымский диалект не представляет однородного массива. Он подразделяется на три зоны: верхневымский регион, средневымские говоры и переходная зона. Верхневымские говоры, распространенные в населенных пунктах Шошецкого, Турьинского, Ветьинского и Синдорского сельсоветов, составляют совершенно особую в коми диалектологии грамматическую специфику, выражающуюся в сохранении многих архаических черт (4,5,10,13,14 г,д,е,ж,16 б) и выработке новых языковых явлений (1,2,8,11,12,14 б,в,15,16). Средневымские говоры, обслуживающие коми населению Княжпогостского сельсовета, имеют некоторые фонетико-морфологические отклонения от речевых особенностей верхневымской зоны, объяснимые наслаиванием отдельных нижневычегодских диалектных черт на первичную вымскую речевую основу (в явлениях палатализации согласных, деаффрикатизации, снижение частотности: а) падежных форм на – is׳ež׳, - ketieked, б) суффиксов словообразования – aj, - as׳s׳a, - t׳ej, в) в функционировании лично-притяжательных показателей местоимений, деепричастий). Переходная зона, включающая в себя кошецкий и частично половницкий говоры, сложившаяся в результате продолжительного взаимодействия двух самостоятельных диалектов – нижневычегодского с вымским, характеризуется наличием грамматических, лексических черт обоих диалектов, причем фонетическая система кошецкого говора более близка к вычегодской, а морфологическая структура находится в стадии выветривания вымских примет, а именно: а) говор относится к вэ-эловой разновидности, причем на месте долгих гласных выступает сочетание гласной с огубленным б) в непервом слоге после палатальных согласных или передних гласных на месте вымских позиционных i, e функционируют i, e. в) утрата падежных форм на – is׳ež׳ и формы аккузатива на – li, отсутствие специфических суффиксов словообразования, компонента футурума kus׳č׳ini, агглютинирование нижневычегодских показателей лично-притяжательного склонения инфинитива, деепричастий, отсутствие ряда характерных для Выми наречных форм. 19. Дальнейшая судьба вымского диалекта будет определяться волей пользующегося им коренного населения, а также объективными факторами, включающими, с одной стороны, взаимодействие диалекта с коми литературным языком, с другой стороны, дальнейшее развитие двуязычия под влиянием русского языка.

П Р И Л О Ж Е Н И Е

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ КОМИ ДИАЛЕКТОВ В ГОВОРОВ:

вв. – верхневычегодский вс. – верхнесысольский вым. – вымский иж. – ижемский лл. – лузско-летский нв. – нижневычегодский скр. – присыктывкарский сс. – среднесысольский печ. – печорский уд. – удорский

весл. – говор дер. Весляна княж. - “ с. Княжпогост (коми назв. – Виз) кон. - “ дер. Кони кош. - “ дер. Кошки (Коськ) кырк. - “ дер. Кыркоч (Кыркöтш) лял. - “ дер. Ляли (Ляй) онеж. - “ с. Онежье (Турья ыб) отл. - “ дер. Отла (Тыла) пол. - “ дер. Половники рак. - “ дер. Раковицы (Рак) синд. - “ дер. Синдор тур. - “ с. Турья шош. - “ с. Шошка (Сьöська)

БИБЛИОГРАФИЯ

1. историко – этнографическая литература

1. Белицер В.Н. Очерки по этнографии народов коми. М., 1958. 2. Буров Г.М. Вычегодский край. М., 1965. 3. Буров Г.М. Древний Синдор. М., 1967. 4. Воскобойникова Н.П. К истории поселений Яренского уезда конца XVI – начала XVIII вв. – Аграрная история Европейского Севера СССР, вып. III. Вологда. 1970. 5. Гневушев А.М. Акты времени проявления царя Василия Шуйского. СПб. 1914. 6. Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Под редакцией С.Н.Валка. М.-Л., 1949. 7. Доронин Н.Г. Документы по истории коми. – Историко-филологический сборник, вып. 4. Сыктывкар. 1958. 8. Жеребцов Л.Н. Расселение коми в XV-XIX вв. Сыктывкар. 1972. 9. Жеребцов Л.Н. Хозяйство, культура и быт удорских коми в XVIII – начале XIX вв. М., 1972. 10. Жеребцов Л.Н., Лашук Л.П. Старая Вишера. – Историко-филологический сборник, вып. 4. Сыктывкар. 1958. 11. Житие Святого Стефана епископа Пермского, написанное Епифанием Премудрым. СПб. 1897. 12. Лашук Л.П. Русское старожильческое население на Выми. – Известия Коми филиала Всесоюзного географического общества, вып. 4. Сыктывкар. 1957. 13. Лашук Л.П. Формирование народности коми. М., 1972. 14. Лыткин Г.С. Зырянский край при епископах пермских и зырянский язык. СПб. 1889. 15. материалы по истории европейского Севера СССР. Северные археографический сборник, вып. 1. Вологда. 1970. 16. Марк К.Ю. Этногенез финно-угорских народов в свете данных антропологии. – Всесоюзная конференция по финно-угроведению. Йошкар-Ола. 1969. 17. Микушев А.К. материалы Вычегодско-Вымской фольклорной экспедиции 1964 г. – Архив Коми филиала АН СССР, ф. 1, оп. 11, ед.хр.335. 18. Микушев А.К. Эпические формы коми фольклора. Л., 1973. 19. Миллер Г.М. История Сибири, т. 1. М.-Л., 1937. 20. Очерки по истории Коми АССР, ч. 1. Сыктывкар. 1955. 21. Переписная книга 1646 г. Яренского уезда П.Граевского и Ф.Протопопова. – ЦГАДА, ф. 1209, кн.143. 22. переписная книга 1687 г. на Выми Яренский городов. – ЦГАДА, ф. 1209, кн. 15057. 23. Переписная книга 1710 г. – ЦГАДА, ф. 350, кн. 4947. 24. Переписная книга 1719-1720 г. – ЦГАДА, ф.1209, кн. 4948. 25. переиисная книга 1747 г. – ЦГАДА, ф. 350, кн. 4949. 26. Пименов В.В. Вепсы. М., 1965. 27. Савельвеа Э.А. Кичилькоський могильник. – Материалы по археологии Европейского Северо-Востока, вып. 5. Сыктывкар. 1973. 28. Савельева Э.А. Лузская Пермца. Сыктывкар. 1972. 29. Савельева Э.А. Первый веслянский могильник. – Историко-филологический сборник, вып. 8. Сыктывкар, 1963. 30. Савельвеа Э.А. Пермь Вычегодская. М., 1971. 31. Серебренников Б.А. Происхождение марийского народа по данным языка. – Происхождение марийского народа. Йошкар-Ола. 1967. 32. Сидоров А.С. Памятники древности на реке Вымь. – «Коми му», 1924, №№ 7-10. 33. Чебоксаров П.Н. Этногенез коми по данным антропологии. – Советская этнография, 1946, № 2. 34. 2. лингвистическая литература 34. Аванесов Р.И. Очерки русской диалектологии, ч. 1. М., 1949. 35. Алатырев В.И. «субъективная деепричастная конструкция» и ее происхождение. – Вопросы финно-угорского языкознания, вып. 4. Ижевск. 1967. 36. Балашша И. Венгерский язык. М., 1951. 37. Баталова Р.М. Фонетические особенности оньковского диалекта коми-пермяцкого языка. – Историко-филологический сборник, вып. 7. Сыктывкар. 1962. 38. Баталова Р.М. Оньковский диалект коми-пермяцкого языка. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Кудымкар. 1962. 39. Баталова Р.М. Оньковский диалект коми-пермяцкого языка. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1962. 40. Бараксанов Г.Г. Некоторые вопросы исторической диалектологии коми языка. – Коми филология. Сыктывкар. 1972. 41. Бараксанов Г.Г. Формирование языковых норм коми литературного языка. Сыктывкар. 1964. 42. Берецки Г.Г. Финно-угорские элементы в лексике марийского языка. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Л., 1957. 43. Бубрих Д.В. Грамматика литературного коми языка. Л., 1949. 44. Бубрих Д.В. Еще о сингармонизме гласных в мордовских языках. – Известия НИИ МК, т. 1. Саранск. 1935. 45. Бубрих Д.В. историческая морфология финского языка. М.-Л., 1955. 46. Бушмакин С.К. Фонетические и морфологические особенности средневычегодских говоров удмуртского языка. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Ижевск – Москва. 1971. (рук.) 47. Виноградов В.В. Русский язык. М., 1972. 48. Галкин И.С. историческая грамматика марийского языка. Морфология, ч. 2. Йошкар-Ола. 1966. 49. Галкин И.С. К вопросу о пермской топонимике на территории Марийской АССР. – Всесоюзная конференция по финно-угроведение. Тезисы докладов и сообщений на XI конференции по финно-угроведению. Сыктывкар. 1965. 50. Грамматика современного удмуртского языка. Ижевск. 1962. 51. Грузов Л.П. Видоизменение фонем марийского языка. – Труды Мар НИИ языка, литературы и истории, вып. X. Йошкар-Ола. 1957. 52. Грузов Л.П. Следы финно-угорских аффрикат в диалектах марийского языка. – Советское финно-угроведение, т. 1. Таллинн. 1965, № 4. 53. Гуляев Е.С. К вопросу о прибалтийско-финских заимствованиях в коми языке. – Вопросы советского финно-угроведения. Тезисы докладов и сообщений на XV конференции на финно-угроведению. Петрозаводск. 1974. 54. Гуляев Е.С. Происхождение падежей с элементом –сь в коми языке. – Историко-филологический сборник, вып. 5. Сыктывкар. 1960. 55. Гуляев Е.С. СЬ-овые падежи в коми языке. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Тарту. 1962. 56. Жилина Т.И. О говоре села Слудка. – Историко-филологический сборник, вып. 3. Сыктывкар. 1956. 57. Жилина Т.И., Бараксанов Г.Г. Присыктывкарский диалект и коми литературный язык. М., 1971. 58. Жинкин Н.М. Механизмы речи. М., 1958. 59. Зырянская грамматика, изданная от главного правления училищ. Сочинение А. Флоров. СПб. 1813. 60. Игушев Е.И. Экспериментальные данные по долготе гласных ижемского диалекта. – Советское финно-угроведение, т. 3, талин, 1972, № 1. 61. Игушев Е.А. русские заимствования в ижемском диалекте коми языка. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Тарту. 1973. 62. Игушев Е.А. Русские заимствования в ижемском диалекте коми языка. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Сыктывкар. 1972. (рук.) 63. Кельмаков В.К. Кукморский диалект удмуртского языка. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1969. (рук.) 64. Кельмаков В.К. Опыт классификации удмуртских диалектов по составу гласных. – Совещание по общим вопросам диалектологии и истории языка. Тезисы докладов сообщений. Москва. 1973. 65. Керт Г.М. Саамский язык. Л., 1971. 66. Кипрушева А.И. Виды глагола в коми языке. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Б.г.б.м. 67. Коведяева Е.П. Пробным акцентуации марийского языка. М., 1970. 68. Коми-пермяцкий язык. Под редакцией В.И.Лыткина. Кудымкар. 1962. 69. Кузнецова З.И. Язык письменности коми памятников XVIII в. – Историко-филологический сборник, вып. 4. Сыктывкар. 1958. 70. Кузнецова З.И. Язык письменных коми памятников XVIII в. Автореферат диссертации на соискание учной степени кандидата филологических наук. Йошкар-Ола. 1968. 71. Кузнецова З.И. Язык письменных коми памятников XVIII в Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Йошкар-Ола. 1967. (рук.) 72. Куратов И.А. Грамматика зырянского языка. – Лингвистические работы, ч.2, Сыктывкар. 1939. 73. Лыткин В.И. Вепсско-карельские заимствования в коми-зырянских диалектах. – Сборник статей. Академику В.В.Виноградову к его 60-летию. М., 1956. 74. Лыткин В.И. Диалектологическая хрестоматика по пермским языкам. М., 1955. 75. Лыткин В.И. Древнепермский язык и категорическая грамматика комийского и удмуртского языков. Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук. 1946. (рук.) 76. Лыткин В.И. Древнеперсмкий язык. М., 1952. 77. Лыткин В.И. Историческая грамматика коми языка. Сыктывкар. 1957. 78. Лыткин В.И. Исторический вокализм пермских языков. М., 1964. 79. Лыткин В.И. Коми-язьвинский диалект. М., 1961. 80. Лыткин В.И. Краткий обзор диалектов коми языка. – Записи Общества изучения Коми края, вып.5. Сыктывкар. 1930. 81. Лыткин В.И. материалы по русско-финским заимствованиям. – Проблемы современной филологии. М., 1965. 82. Лыткин В.И. Несколько слов о вокализме ижемского диалекта. – Советское финно-угроведение, т.6. Таллинн. 1970, № 4. 83. Лыткин В.И. Об огласовках некоторых довербальных словообразовательных суффиксов глагола финно-угорских языков. – Вопросы финно-угроведения, вып. 5. Йошкар-Ола. 1970. 84. Лыткин В.И. Фонетика северновеликорусских говоров и заимствования из русского языка в комийский. – Материалы и исследования по русской диалектологии, т. 2. М.-Л., 1949. 85. Лыткин В.И., Гуляев Е.С. Краткий этимологический словарь коми языка. М., 1970. 86. Лыткин В.И., Майтинская К.Е. Рецензия на «Историческую морфологию пермских языков». М., 1963. – Известия АН СССР, серия литературы и языка, т.24, вып. 2, 1965. 87. Майтинская К.Е. Будущее время в финно-угорских языках. – Советское финно-угроведение, т.9. Таллин. 1973, № 2. 88. Майтинская К.Е. Венгерский язык. М., 1955. 89. Майтинская К.Е. К вопросу о генетической связи финно-угорских уральских указательных и личных местоимений. – Советское финно-угроведение, т.5. талин. 1969, № 4. 90. Майтинская К.Е. Местоимения и универсалии. Универсалии и типологические исследования. М., 1974. 91. Майтинская К.Е. Образования форм настоящего времени в финно-угорских языках. – Вопросы советского финно-угроведения. Тезисы докладов и сообщений на XV конференции по финно-угроведению. Петрозаводск. 1974. 92. Михеева М.С. Система согласных фонем в говоре с. Серегова Железнодорожного района Коми АССР. – Ученые записки Коми государственного педагогического института, вып.8. Сыктывкар. 1960. 93. Касибуллин Р.Ш. Закамские говоры удмуртского языка. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Тарту. 1973. (рук.) 94. Образцы коми-зырянской речи. Под редакцией Д.А.Тимушева. Сыктывкар. 1971. 95. Основы финно-угорского языкознания. М., 1974. 96. Перевощиков П.Н. Деепричастия и деепричастные обороты. Ижевск. 1959. 97. Подорова А.И. Частицы в коми языке. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1954. (рук.) 98. Ромбандеева Е.И. Мансийский (вогульский) язык. М., 1978. 99. Русская диалектология. Под редакцией П.С.Кузнецова. М., 1973. 100. Савваитов В.И. Грамматика зырянского языка. СПб. 1850. 101. Сайнахова А.И. Простые серийные послелоги мансийского языка. – Проблемы лингвистического анализа. М., 1966. 102. Сахарова М.А. Имя прилагательное в коми языке. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Сыктывкар. 1958. (рук.) 103. Сахарова М.А., Сельков Н.Н. Ижемский диалект коми языка. – Архив Коми филиала АН СССР, ф.5, оп.2, ед.хр.90. 104. Серебренников Б.А. Вероятностные обоснования в компаративистике. М., 1974. 105. Серебренников Б.А. Волго-Окская топонимика на территории Европейской части СССР. – Вопросы языкознания, 1955, № 6. 106. Серебренников Б.А. Еще раз о замене шипящих свистящими в языке бесермян. – Советское финно-угроведение, т.8. Таллинн. 107. Серебренников Б.А. Историческая морфология пермских языков. М., 1963. 108. Серебренников Б.А. Категория времени и вида в финно-угорских языках пермской и волжской групп. М., 1960. 109. Серебренников Б.А. К проблеме происхождения суффиксов многократного действия в финно-угорских языках. – Советское финно-угроведение, т.2. Таллинн, 1966, № 3. 110. Серебренников Б.А. Об относительной самостоятельности развития системы языка. М., 1968. 111. Серебренников Б.А. Общие вопросы теории артикля и проблема семантики употребления артикля в древнегреческом языке. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Б.г.б.м. (рук.) 112. Серебренников Б.А. Основные линии развития падежной и глагольной систем в уральских языках. М., 1964. 113. Сидоров А.С. Некоторые особенности синтаксического строя северного (ижемского) диалекта коми языка. – Лингвистический сборник, вып. 2. Сыктывкар. 1952. 114. Сидоров А.С. Порядок слов в предложении коми языка. Сыктывкар. 1953. 115. Современный коми язык. Под редакцией В.И.Лыткина. Сыктывкар. 1955. 116. Сорвачева В.А. Краткий грамматический справочник по коми-зырянским диалектам. – Сравнительный словарь коми-зырянских диалектов. Сыктывкар. 1961. 117. Сорвачева В.А. Нижневычегодский диалект. – Архив Коми филиала АН СССР, ф. 1, оп. 11, ед.хр.328. 118. Сорвачева В.А., Сахарова М.А., Гуляев Е.С. Верхневычегодский диалект коми языка. – (историко-филологический сборник, вып.10). Сыктывкар. 1966. 119. Тараканов И.В. Фонетические особенности бавлинского диалекта удмуртского языка. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Тарту. 1958. (рук.) 120. Тепляшина Т.И. Из наблюдений над фонетическими особенностями шошминского диалекта удмуртского языка. – Труды Мар НИИ, вып. XV. Йошкар-Ола, 1961. 121. Тепляшина Т.И. Исторические изменения пермских языков – признаки диалектического членения. – Совещание по общим вопросам диалектологии и истории языка. Тезисы докладов и сообщений. М., 1973. 122. Тепляшина Т.И. Язык бесерыян. М., 1970. 123. Терентьев В.А. О долготе гласных и согласных в ижемском диалекте коми-зырянского языка. – Советское финно-угроведение, т. 6. Таллинн. 1970, № 4. 124. Терешкин Н.И. Очерки диалектов хантыйского языка, ч. 1, М.-Л., 1961. 125. Трубецкой П.С. Основы фонологии. Перевод с немецкого. М., 1960. 126. Туркин А.И. К вепсско-карельским заимствованиям в коми-зырянских диалектах. – Вопросы финно-угроведения, вып. V, Йошкар-Ола, 1970. 127. Туркин А.И. Топонимия нижней Вычегды. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1972. 128. Фролова Т.И. Именные категории верхнее-вымских говоров северного диалекта коми языка. – Лингвистический сборник, вып. 2, Сыктывкар. 1952. 129. Фролова Т.И. Именные категории верхне-вымских говоров северного диалекта коми языка. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Сыктывкар. 1951. 130. Фролова Т.И. Именные категории верхне-вымских говоров северного диалекта коми языка. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Сыктывкар. 1950. (рук.) 131. Фролова Т.И. материалы диалектической экспедиции в Железнодорожный район, чч. 1,2,3. – Архив Коми филиала АН СССР, ф.1, оп.11, ед.хр. 118,119,120. 132. Хакулипен Л. Развитие и структура финского языка, ч. 1. М., 1953. 133. Шерба Л.В. Русские гласные в качественном и количественном отношении. – Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. 134. Ariste P. Mõningaid märkmeid komi keele foneetika alait. – Emakeele Seltsi Aastaraamat, V, Tallinn, 1959, s.253-256. 135. Bárczi.G. Anyanyelvunk magyarsada. – Nyelvtudományi Közleméznyek, XXXI, Budapest, 1956. 136. Itkonen E. Spuren der Quantitätkorrelation der Vokale im Syrjänischen. – Journal de la Société Pinne-ougrienne. Helsinki, 1971. 137. Pokos-Fuchs D. Uráli és altaji össehasonlító szintaktikai tanulmányi Közlemények, XIII, Budapest, 1951. 138. Fokos-Fuchs D. Syrjänisches Wörtebuen, Bd. 1-2, Budapest, 1959. 139. Fokos-Fuchs D. Voiksdichtung der Komi (Syrjänen), Budapest, 1951. 140. Lagerckrantz E. Strukturtypen und Gestaltwechsel im Lappischen. – Mémoires de la Seciété Pinno-cugrienne, VII, Helsinki, 1927. 141. Mark K. Zur Herkunft der Pinnisch-ugrischen Völker vom Standpunkt der Anthropolgie. – Sowjetische finnisch-ugrische Sprachwissenschaft, Tallinn, 1970, 3. 142. Szinnyei Y. Pinnisch-ugrische Sprachwi ssensenschaft, Leipzig, 1922. 143. Syrjänisch-deutsche Wörterbuch neben einem deutschen Wotjakisch-deutschen im inhange und einem deutschen Register von P.J.Wiedemann, Petersburg, 1880. 144. Syrjänischer Wortschatz nebat Hauptzügen der Pormenlehre, aufgezeichnet von J.Wichmann, bearbeitet und herausgegeben von T.E.Uotila, Helsinki, 1942. 145. Toivonen Y. Zur geschichte der finnisch-ugrischen inlautenden affrikaten. – Finnisch-ugrische Porschungen, XIX, Helsingfors, 1928. 146. Rédei K. Die syrjänischen Lehnwörter im Wogulischen. Budapest, 1970. 147. Rédei K. Die Postpositionen im Syrjänischan unter Berücksichtigung des Wotjakischen. Budapest, 1962. 148. Wiedemann F. Über dic früheren Sittr der tschudischen Völker und ind ihre Sprachverwandschaft mit den Völkern Mittl – hochaziens. Reval, 1838. 149. Wichmann Y. Zur geschichte der finnisch-ugrischen sniautenden affrikaten. – Pinnisen-ugrische Porschugen. Helsingfors, XI, 1911. 150. Uotila T. Zur Gepchichte des Konsonantismus in den permischen Sprachen. – Mémotres de la Société Pinno-ougritnne. Helsinki, LXV, 1933.

ТЕКСТЫ

K a z ׳ t i l e m j a s .

Me voč׳se l׳oka oli. Me tomis׳an׳ peti rebitni, me rebiti bidlain. I una č׳oja-voka velim da i naja veli burzikes׳ me nogen ke, a me na tom veli da pestred׳en vetledli, izizzik me loi da das kik aren me muni vere uzewni t׳er dore. No, me Sol׳zavodad da bidlain rebiti i pil׳ič׳č׳i una S׳er׳ogoad. Ses׳s׳a menam korke l׳ok mijkeid loi da mene strošn׳ič׳ae medas׳isni. Medalisni. Me lokti l׳ok kez׳ain dore strošn׳ič׳ae da me seteni primiti bid l׳okse, pemidis׳ pemide me rebiti. Me og i ošjis׳, me zew l׳oka oli. Ses׳s׳a das kekjamis aren mene s׳etisni veressaje; das׳ s׳iz׳men me streca//׳ič׳ali, das kekjamisen me veessaje muni, loktisni kik koras׳. Et׳ikis vaje, medis vaje, vežmas׳eni. Me et׳iis saje og mun; me medim veris׳ az׳z׳a oškes, a sija medim og az׳z׳i. A medis saje toze og mun, a mene s׳ilaen s׳eteni. Bat׳ menam abu, kulema n׳in. Das n׳ol׳ aren me bat׳is׳ kol׳i. A ses׳s׳a vokjas dorin me veli, vokjasid mejam zew bures׳ velini. Mene jona naja l׳ubitisni daj i šueni, no kot sajas munan. Og es׳ke n׳tkot sajas mun, no s׳ilaen i s׳eteni No, munnite muni. Sua, et׳i sajas me ine og mun, lučče n׳in šua tač׳e. Sija mejam zew bur veli mortid. Iz n׳in sija menim peč׳ikli. Menam veli n׳ol׳ d׳ever daj kik aja-niv veli daj in׳ka veli. Owlim mi sen bura, seglasen mi olim. A ses׳s׳a meded vo vilad peti da vojna vile menam kes׳ain muni da sija pl׳ene s׳uri da kujim vo sija šagajtis da loktis sija. Kuz׳i nejtenaes׳, s׳bitemaes׳ kot tede. N׳ezdereven loktis. Č׳eliad׳id menam et׳i is vev seki, siked oli me god da et׳i iz vev. Sija loktiz da – et׳ik č׳ei׳ad׳ da med da kojmed loi, s׳a meam sija kuli. Me etnam s׳a ditti. Me komin kvajten devae kol׳i. Zej s׳ekta me bitti. Čikte i biden, ///// vejna peraad mi olim i biden /igjali me, č׳el׳at׳te čigjeli biden kon׳erjases, č׳el׳at׳ s׳ert׳i mučič׳č׳i. Mi ed׳inol׳ič׳nejse olim da seki velini mužikjas vojna vilad, mi sabrite karni ok s׳amme. Ponda karni da puks׳a da pervej berda da berda. Ses׳s׳a korke i zavodita sabrite karni, ses׳s׳a i korke sabriid artmas. A korke Erema ol׳e, kiz׳ vit jur mejam veli karim, El׳eksan d׳ever na veli. A sija šue, etpir bergedlan-kerištas, mediz׳ bergedlan – zerištas. Sija počes dore puks׳is, šue, no jes׳k׳i pe ješše zerman, to pe n׳ebesaas kaa da stav s׳vjatejse pe tošedis pirkeda. A ses׳a seje kimen vis׳em i bos׳tis. Da sija katlas׳e: vežaj getir, mene pirkn׳it! A me šua mis׳a te tošedis pirkn׳itin da tene mis׳a pirkedeni. Me bos׳ti, mis׳a aslam gegje verz׳az da kiknanim oredlam. S׳a i gorte leč׳č׳im. A korke leč׳č׳e ičkaniniz׳ da šua mis׳a veža-aj, vaj sabrite paan. Una mis׳a turuniz da me mis׳a og vermin pannite. A sija vot ta soda paništiz da ses׳a: n׳eveska, ač׳id pan daj, me paništi, te teč׳ teč׳, taž׳i vot, ta pas׳ta tež׳ daj. Jezid oz ortsowni, oz, mijam ket׳ia vokjas velini-a korjaske veli kemte vurnid es׳ke lokte, da vož׳žik kež׳ainis׳ kuli; med vokid vijna vile us׳i daj, n׳ekod i ortsalis׳id wz vev. A korke vot maj menim ortsowlis mijkeid, aja nivlen mužikis. Oponas׳ej S׳er׳ogowe vetledle školae da kemis silen i ori ves׳is. Šua, ate sapegis ori-a samej limva da mijne ponda karni. Sija i šuis Vas׳id, vaj pe šue bur pilate, a me pe tet sapekte s׳eta. A silen veli vaš peredis׳ jurte karema, no sija silen čakmema n׳in veli. No me pilate s׳eti. A ses׳s׳a S׳er׳ogoad vetlis seja limva vilad i vežonen silen nirid i ori. Me bara berdni pondi. Eni s׳invaid pete, kuž׳i me ojli. N׳kod os ted mens׳im olemes.

d. Kos׳k. Starceva Anna Ivanovna, 80 let.

Воспоминания.

Я сначала трудно жила. Я с малых лет начала работать, везде побывала. Семья у нас большая, я меньше и слабее всех, хуже одевали, в двенадцать лет уже лес рубила. Работала и на Сользаводе, везде, и на лесопилке в Серегово. Повредила себя и нанялась в батрачки. Наняли меня. Попала к злому хозяину и все невзгоды на себе испытала, с утра до ночи работала. Я уж и не хвалюсь, я очень трудно жила, очень тяжело. Потом в восемнадцать лет меня выдали замуж; в семнадцать еще батрачила, в восемнадцать вышла замуж. Пришли двое сватов. Один сватает, другой сватает, перебивают друг у друга. Я за первого не хочу, пусть я в лесу встречусь с медведем, а с ним не хочу. А за второго тоже не хочу, но меня силой выдают. Отца нет, умер. Четырнадцатилетней без него осталась. Братья приютили, они у меня добрые были. Любили меня, потом и спросили, за кого я пойду. Не хотела я ни за кого, но силой выдают. Вышла замуж. Ладно, за первого не пойду, лучше уж за второго. Он у меня хороший человек был. Ни разу не бил. Четыре деверя было. И двенадцать золовок и еще свекровь. Жили хорошо, в согласии. На втором году муж ушел на войну, попал в плен и через три годы вернулся. Избитый и измученный до невозможности. Больной вернулся. Детей у нас не было до этого, жили три года до этого и не нажили ни одного. А вернулся он с плена, один появился, второй ребенок и третий, потом муж умер. Я одна детей вырастила. В тридцать шесть осталась вдовой. Трудно растила. Голодно, военное время, я голодала, детей, бедных, морила. Мучалась больше из-за детей. Тогда единоличниками жили, стога не могли класть, мужики на войне. Начну бывало класть, сяду, наплачусь вдоволь, а потом как-нибудь работаю, долелаю. Как-то на лугу Ерема Оль, там было двадцать пять копен, стог ставили. Александр – деверь помогал. Он возмущался: положишь сена на стог – дождик брызнет, еще сена добавишь – опять промочит. Сел он возле изгороди, говорит, ну если еще промочит, заберусь в небеса, всех святых потрясу за бороды. У Александра и поясница разболелась. Катается по земле, просит меня потрясти. А я говорю, ты святым грозился, а они тебя за это трясут. Я взялась, боюсь надорваться, тогда обоим конец. Потом домой отправились. А когда-то деверь возвращается с сенокоса и я попросила помочь заложить стог. Сена много, а я мол не умею закладывать. он вот столечко сделал, а потом говорит, клади так же, невестка. Я начал, ты продолжай. Нет, чужие не помогут. У меня братья были, они помогали, обувь чинить ли, еще другое, но один брат рано умер, второй погиб на войне, помощников не стало. А когда-то услугу сделал муж золовки. Сын Афанасий ходил в школу, в Серегово, и обувь совершенно износил. Как раз в распутицу это было, что тут будешь делать? Вот он и говорит, Василий-то, давай хорошую пилу, я отдам сапоги. А сапоги были старые, кожа заплесневела. Пилу отдала, сын неделю походил в распутицу, и сапоги снова развалились. Опять у нас беда. Сейчас обидно, как мы жили. Ведь никто не знает про нашу жизнь.

2

       Ni olem 

Ilin – ilin medlapelin ž׳ol׳in׳ž׳ik t׳erka sulale. Seni vijim tom deva, tom devalen mič׳a niv. Tiša silen ž׳el׳in׳ž׳ik, kista silen vesn׳inž׳ik, č׳užem silen gegresin׳ik, - lois sili starik saje munni. Starik vala oz lez׳li … Karnan pun iv kvat׳itis, vaisla sija leč׳č׳is, milejis voč׳č׳a s׳uri. Berdisni da berdisni, bicca č׳išjan ketedisni,

šeri kos׳alisni, nīli z׳eptas puktis - 

kor taja č׳išjan sis׳mas,

sek mejam s׳elem sis׳mas. 

A starik kīzis׳ema…

Etpir sija kuč׳iktiz da 

stav kuis silen potlas׳is,

medis׳ kuč׳iktiz da kojmedis׳ 

i lavič׳ ule i č׳užjis. A puks׳iz da berdiz da berdiz da šue, tom olemit taja šue, tom perais da jejjalemis.

                                                             d. Kos׳k. Starceva Anna Ivanovna. 

Далеко, далеко в заречье избушка затерялась Молодая вдова там живет у нее дочь красива в доме. Невысокая ростом, как рябинушка тонкая, лицо ее круглое, старику она досталась.

Старый за водой не пускает, 

но коромысло она хватает, за водой побежала, милого у реки повстречала. Наплакались они вволю, платок весь промочили, пополам разорвали, милый ей в карман кладет.

Когда платок сгниет, 

мое сердце сгниет. А старый подслушивал их... Раз ударил жену – рубец кровавый остался, еще ударил ее.

Затем в третий раз

и труп ее под лавку бросил. Сам на лавку сел, слезы проливал: эх, жизнь молодая да беспутная.

Kus׳ mi ollim vazen.

Me vis׳tewla vašse. Eni ed olemid bur. Bič׳č׳ama burse nowleni da rič׳ae pas׳tas׳eni da. Važen mi as nogense mič׳ae že veli pas׳tas׳am. Biden aspom karem. …i pupajkaen užaleni. Mi važen veli derais׳ kijam mijke vurun šerten etija ta gija ta gindan da sija l׳okin׳ž׳ia šeralam da sije vuram veli,as t׳ien bos׳tam da sije veli nowlam. Vil׳žik ken e, praz׳n׳ike mukedis nowleni. Pas׳towleni oz i stid׳ič׳č׳ini n׳i n׳inem. Eni n׳in mij, majbir ved, majbir viž׳edan da olemid. Kodi pupajkaa da kodi pl׳uša da, kodi šelkeveja da kodi bur pal׳toa da kodi mij,a č׳išjanid? Važen veli kesinka puktan pestred׳ derais׳ da sije kesinkase veli nowlam, a eni ed kuš šelk da mij da nowleni da l׳ube viž׳edlinite. Mi bidnogis owlim da les׳ta na veli seki dumajtan ownise, zev nai les׳it kažič׳č׳e veli. S׳amman ked a dišlunid iz vev derate karni, sija i pas׳a i viden. A kodi i ožžik, sija i rizgi-razgižik veli vetledle, bič׳č׳ama vojtirid velini. A kodlen s׳aminnis vim da dišlunis abu, sija jona pas׳tas׳e i. Me vot et׳i niv kojd vevlivli, bittantorjid buržik l׳i mij l׳i vevli, siz׳te polnej kojd veli. Das kvajt ares i veressajad i munli. Veressajat pondi munni, mene veli mame s׳ete. Haja peris׳es׳ velini, te pe mun. A men veli n׳eokota na es׳ke munnite, misja me og mun. A men veli n׳eokota na es׳ke munnite, misja me og mun. Mun pe, mun, te pe peris׳man da kuč׳pe kuč׳pe kutan ownite. No mij ne,me seglas׳n׳ič׳č׳i daj muni. No mortid bur že veli, mene sija bura viž׳is, mene n׳ekiti iz kutli, n׳imen l׳oken is pin׳as׳li, mi zev bura olim vek. Mijan vinate oz ju veli sija. Oz n׳eken gul׳ajt-vetli n׳i oz tiškas׳li n׳in sija. Mame-bat׳e ortsale veli. Nae pira da peta veli. Mamejas mijan bur kez׳ajtvejas velini. N׳emse olisni da piz׳ mešek bazaris׳ iz vajlini, vek as n׳an׳nanis da mijkenas owlisni. Trud׳ič׳č׳isni. Viz׳muid una veli nalen. Mirte bergedisni da berezdajaste kodjisni da. T׳at׳e vož׳žik kuwli sija. Mame diržik oliz da siž׳i i trud׳ič׳č׳isni da olisni daj. Kuli na da silen pud vit kimin na n׳an׳id, s׳uid kol׳li, ne sija Pravda menim že kol׳li, me bitte najali ortsowli, menim sija i kol׳lis. Samej nužnej peraid da vejennej peras kuwli da men sija ortseg na ižid veli. Eni na č׳el׳ad kaz׳tileni, Beris i Kol׳ kaz׳tileni, s׳ojam pe da pondan veleč׳č׳inite munni da kuš t׳iz׳erte s׳ojasni veli, kol׳kja ris׳, kurek kik kimines viž׳a da kol׳kja ris׳ka va jivs׳id da t׳iz׳era pua, munni pe pondam školae da kinemat pe bul׳-bol׳-bul׳-bol׳. A kuč׳ke taj vot olim. Ses׳a bos׳nite d׳en׳gaid užalan da oz veli s׳etni. Bos׳nite vojna dirjiid ses׳s׳a i magaz׳injasud n׳inem iz lo daj. A Kol׳ese ses׳a veledi. Veli Jemd׳ine vek mededa veleč׳č׳iz da. Tricat׳ rubl׳ej važ d׳en׳gaen m׳eta sija kik vežoun t׳ežle. Tricat׳ rubl׳ej d׳en׳ga daj kik ves׳ kuz׳a treska low pukta. Da t׳ilogram mida jagged. Sijen kik vežoun mida olas. Komin kilometra veli loktas sija poden mens׳im bara kerim nuni da komin t׳ilometra veli ber munas sija veleč׳č׳aninas, da kuč׳ke i kon׳er i pomowlis i pedogogič׳eskej škola daj armijae tujli daj. S׳a sije i bos׳tisni setis׳armijais׳ i vejennej školae. Veleč׳č׳ilis i opicere, opicerin sija burake užalis kvajt-s׳iz׳im god tani, karjas vilin, ses׳a pogran׳ič׳n׳ike munli. Pogran׳ič׳n׳ikin olis mortis, užalis. Eni vot č׳erepoveč׳in. Vot siž׳i i owlim. Bur peraid voi, l׳okid kol׳ema da sija bittek abu owlema daj. Eni burid voiz daj stavis bitte vek taž׳i i owlema. Vunema ves׳is.

d. Kos׳k. Starceva Nadežda Aleksejevna, 81.

Как жили раньше. Расскажу про старое. Сейчас-то жизнь хороша. Красиво одеваются. Раньше по тем временам мы тоже, бывало, красиво одевались по праздникам. Все домотканое. Сейчас в фуфайках работают. Мы раньше ткали холост, готовили материал, потом шили своими руками, носили. Что поновее, в праздник одевают. И те стыдились. А теперь посмотри, как изменилась жизнь! Кто в фуфайке, кто в галоше. Кто в шелках, кто в хороших пальто, а платки! Раньше косыночку из домотканого холста носили, а теперь в шелковых ходят, любо посмотреть. Хороша жизнь. Мы по всякому жили, но тогда не представляли иной жизни, она казалась нам ненормальной. С уменьем да без лени человек был обут и одет. Кто не старался, то бедно жил, всякие люди жили. Кто уменьем да стараньем славился, тот добротно одевался. Я вот одна была у родителей, в достатке жила, росла и полная была. В шестнадцать лет замуж вышла. Мать меня выдавала. Родители уже старые, выходи, говорят, замуж. А мне неохота, отпираюсь. Но заставляют, старой девой ругают. Ну я согласилась и вышла замуж. Хозяин хороший был, берег меня, не бил. И не ругался, мы в согласии жили. Он у меня непьющий был. В стороне не шлялся, не буянил. Мои родители нам помогали. Я к ним часто наведывалась. Хозяйство у стариков было добротное. За всю жизнь мешка муки с базара не привозили, все свое было в достатке. Трудились. Усадьба была большая. Новинку готовили, пахали. Отец мой раньше умер. Мать дольше жила, всю жизнь они трудились. После их смерти зерна осталось еще пудов пять(ржи), правда, это мне осталось, потому что я много помогала. Мать умерла в самое трудное, военное время, и нам тот хлеб был большим подспорьем. Сейчас еще дети вспоминают, Борис и Коля, говорят: отправляемся бывало в школу, а в животе от жидкости –буль-боль, буль-боль, после жидкого творога с яичками (я двух курей держала). Всяко жили. Денег не было, зарплату не давали. А купить в войну тоже нечего, магазины пустые. Коля учился дальше, ходил в Усть-Вымь. Давала на дорогу тридцать рублей, старыми, на две недели. Тридцать рублей денег да трески с две пяди. Да около килограмма ягод. Две недели надо жить. Потом тридцать километров опять пешком за запасами и снова из дома пешком: как-то ведь закончил, бедняга, педагогическое училище и в армии был. С армии взяли в военную школу. Выучился на офицера. Служил шесть или семь лет в городах, затем в пограничники пошел. Сейчас в Череповце работает. Вот так мы жили. Сейчас хорошие времена наступили, трудности позади и они забыты уже, сейчас вот хорошо и кажется, так все и было. Как будто нынче родилась и так и жила. Если вспомнить – помнится все, не вспоминать – как будто ничего старого не было.

Jirhadlen liz׳.

Vellema tateni korke Jirkad. Sija verollema vek. Korke et׳ik puis׳ pondas sili vek dozme… Et׳i pue puks׳as vek dozmer, sija puis׳ lije; med lin voas – bara že sija puin dozmer pukale. I siž׳i sija zē una dozmer pondas ..puis׳ lijlini. I korke enač׳it s׳orm׳ie voasni, ot׳ili da medli vis׳tolle, majam pe sečem pu vijim, kuč׳ pe seč׳č׳e voa, vek pe dozmer seni pukale. Lija i vek vot. Kotke i šuas, te pe až׳ž׳emid as׳s׳it pute. Bid mortlen pe šue vijim pu. Te pe probujtli, vir ke pep etas, sija pea slat puid. I vot sija mort bos׳tas č׳er, kerištas, - d׳ejzvit׳el׳ne vir pete. Davaj me tais׳ kara liz׳. Tönad vetkedlinid s׳ekiž že-a i vet sija karas liz׳, liz׳ vile sūtas i liz׳ sija ač׳is nue. Korke sija medeč׳č׳as kijs׳ini i s׳urs sili vera lola. Lolaes sija vetedas, kaas vers׳s׳iz׳imdas kimin. Simsor tiež׳sija munas. Simdor tiež׳ munas, seten vias sijeli; kvat׳ič׳č׳as – n׳an׳id eča, … kol׳ema semin ign׳an׳tor. I dumištas – a medeč׳č׳a šue. Modeč׳č׳as sija i ridser voas gorte užnajtni. Med lun seč׳č׳e s׳etasni mijkokani, kaasni, a silen leč׳č׳ema da ot׳ik liz׳pelis s׳urlema, a metra kiz׳-komin daške i med liz׳pelis abu-j i s׳urema. Pu jiitiis velem, pomel jiitiis munö. Vot kuž׳iken sija s׳vistajtema liz׳nas. Na vet, mort sija jona pondas vijöni korjases. Mort medeč׳č׳as eč׳š׳id sija vere, sid׳že ižidkojd sili zej lola s׳are. Lolate sija vias. A rit׳ n׳in s׳orkojd, pogodaiz kuč׳emke zej l׳ok loe – purga petas zej jona. I dumajte: putrid abu pus׳ini, lučče me taje ul׳nas׳s׳eja jajse da voda da šoč׳č׳a. I vot sija s׳ejas ul׳en. Med liz׳ oz voš, n׳ekič׳e … oz tir, lola ku mija pas׳kedas, lola kue sija vodas, liz׳ puktas dinas, šigirtas iskinas garč׳č׳ as seč׳č׳e i unmōs׳as miž׳ vilad. Sumōs׳as, a etaja pogedait kož׳id veli da mijkekaras, kovajtas sijeli kunad da mortid seč׳č׳e i kez׳de. Es׳ke pal׳ollaz daj, raz׳nite oz vermin daj vot i stavis. Siž׳i i kon׳erli kon׳eč׳ volas. Pom.

d. Polovniki. Lebedev Vasilij Stepanovič, 65.

Лыжи Йиркаба.

Жил давным-давно в этих местах Йиркаб. Все в лесу он, на охоте. И стал он на одном и том же дереве глухарей ловить. Сядет глухарь на то дерево, Йиркаб стреляет. Приходит на следующий день – опять добыча с того дерева в его руках. И таким образом он много пострелял на дереве. Рассказал охотникам про чудо. Сказали ему, что дерево – его личное счастье, у каждого человека есть свое волшебное дерево. Посоветовали Йиркабу ударить топором по дереву: если кровь выступит – сомнений нет. Взял топор, ударил – действительно, кровь. Давай я сделаю лыжи. Зимой они пригодятся. Сказано – сделано. Встал Йиркаб на свои лыжи, а те сами понесли. Раз встретился в лесу охотник с лосем. В погоне за ним незаметно отдалился за семьдесят верст. До озера Синдор дошел. Догнал лося, поверг. Посмотрел – хлеба нет, только кусок от каравая. Решил домой отправиться. Двинулся в путь обратно и к вечеру уже на ужин домой попал. Люди, побывавшие после него на озеро, только изредка видели след то одной, то другой лыжни: Йиркаб с легкостью перелетал через кусты и малые деревья. Йиркаб стал счастливо охотиться на северных оленей. Однажды в лесу напал он на большого лося. Догнал и убил. Вечер наступил, и погода испортилась совсем. Пурга поднялась. Заночевал Йиркаб и, оказавшись без ножа и огня, поужинал сырой лосятиной, разгрызал мясо от кожи убитого животного. Затем завернулся в кожу, прилег возле лыж и уснул, уставший. Мороз ударил, кожа замерзла так, что Йиркаб не смог освободиться и замерз внутри. Так он кончил свой век.

B e l e j j a s l e n v o l e m

Craždanskej vojna kostiid me n׳ol׳ vo mužikjasteg mameked, peris׳ mamked oli. Mi orde belejjasid Rak d׳erevn׳aad i volisni. Taja mens׳im vokte kors׳isni gerts׳im da is׳ s׳ur. Mame tač׳č׳e N׳as׳pogostad vokes vajedis. Morak veli. Sija rez׳vetkaen voema, etač׳č׳e N׳as׳pogostad das kik mort veli voemaes׳ rez׳vetkaen. S׳a mijke, ritnas mi ordin rit pukōni mame lez׳lis. A Petra n׳ima krasnejli čeč vajedlis. S׳a ritte pukalisni, seki vojnas uz׳isni, kojkajasid iz na seki vō, zoz vomen etani mame vol׳salis i us׳isni. S׳a asivoz׳ pemdangorū, sek d׳ekab mis׳eč׳ al׳i mij veli, N׳ikela gegeris velisni, es׳a mame č׳cč׳č׳ediz daj velen naje nuedalis Jeresad. No, sija asivoč׳se-a, ritnas kak raz belejid vois, ta kad. Me ok ted kimin mort, me sije ok ted, og vermi vis׳tōni. Daže vet resval׳aes׳ da tačem strupkaes׳ veli mi dorin sulale. Pil׳emet l׳i mij l׳i. Ses׳s׳a i Simdorat kučemke starik kaema mijan Raks׳id i č׳errila. Sija i vistekkema, vot Il׳l׳a Ivanovič׳ Sokov pe vijim, rez׳vetkaen pe voema. Matros pe, matros, eni gortas. Ses׳s׳a naja belejjasid sija ritte ke es׳ke leč׳č׳isni, mijan kik mort gortanim lijlisni daške, s׳urini, a seni naje vēnisli šoč׳č׳edemaes׳, juištemaes׳ Simdorad da uz׳emaes׳, med vojas voisni. S׳a mijke, tani uz׳a veli, mameked žožaš že uz׳a veli. Kotke gol׳eč׳č׳is. Ekurat vojšer velema. Gol׳eč׳č׳iz daj mame prtis–itkeptis, iz i juō n׳i n׳inem – vos׳tis daj. S׳a vos׳tiz da et׳ik mort piris, a me s׳inmes vos׳ti. Taja kodi mis׳a? Vos׳ti s׳inmes, me šebras ulin na veli, s׳a štikis jirkede, čuke sije. Piris da tač׳č׳e prame me dore loktiz da mens׳im etaž׳ vaz׳lis, a me kesaa veli, no mij ne? me das vit ara, das kvajted vilin. Lokte pe, lokte, ženšina pe, šuis mortid. Iz׳va jez sija, komi es׳ n׳ol ///// bert׳i. Ses׳a i naja pirisni n׳el׳en, a me pōz׳i da č׳eč׳č׳i da ///// drežžitni kuč׳č׳i, tač׳č׳ež׳ deremtem, etpeles. S׳a et׳ik šuis, in utka pōz׳i pe, uz׳, n׳imen et tene ok kare. Keni Il׳l׳a Ivanovič׳ Sokov? Sokov? Ken vokid, ken vokid? Mis׳a mame nuedis, N׳as׳pogoste nuedis. Inaen pe? Mis׳a inaen. S׳a doza kors׳isni. Mame tože peris׳ n׳in veli, silis׳ jualeni, no babushka, nuedin pite, nuedin? Nuedi, nuedi, mame šue. Mijan s׳a i lampaid ved iz vē, etan veli sartasa bien olame, sartas jukalam, eta kus׳a sartas kos׳tam da tani pel׳a bipesjas veli, etani koka vor, sijen i estis׳am. A me i ritnas una sartas jukali, me etač׳č׳e vor bokas i puktali, mis׳a aski kežle, č׳eč׳ č׳ikkežle. Ses׳a naja zome bos׳tisni sartaste kujim-n׳ol׳es, lok pe babuška pe petalam. Mame šue oj-oj-oj, mijan turun vartema da iž׳as da saraj tiris, mij ne taja. Ti bite čukedannit ti pijanjase da maj ne loe? Ok pe, og. Kotke pe kutlas, a me line et׳ik mort i kol׳č׳č׳is. A eta veli vokislen etani rempeštanis ižta ižid portret. No etaja tušaež׳is bit׳t׳e vomen viz׳z׳a plot׳eč׳. L׳entaa šapkaa seni. Ses׳s׳as׳ naja prtisni, a mens׳im juas׳iz da juas׳iz da et׳i mortid – inaen akan׳ inaen? on ed iledli, on? No me bit׳t׳e ž׳ek׳a da sija mene iledle no. Mis׳a og, og. Mame mis׳a č׳eč׳č׳iz da nuedis. S׳s׳a dert׳in mijke s׳orn׳itis- s׳orn׳itis da dert׳i štiknaš šukediš kimesas etač׳č׳e. Da-a pe, gortat ke es׳ke veli ges׳t׳a sili veli mestais. Ses׳a me kaz׳oli–gegervoi: oj taja taj oz bur vile kors׳ni. Mijen ne tedan – jej periz׳ da č׳el׳ad׳ da. Korke ses׳s׳a sarajs׳id is׳ s׳ur, pirisni gelbeče. Gelbeč׳ kartipel׳ jamaes biden bičlalisni ves׳se, biden žuglalemaes׳ ves׳se. Piz׳ pel׳sajas seni veli, bidlais׳ kors׳isni – is׳ s׳ur. Korke i petisni kil׳č׳e vile. A me mameli i šua, mame, taja belejjas, belejjas! A mame šue, č׳ē te, nir ūs׳it tenad on mijke! Mij te tedan? A mis׳a pogonaes׳, pogonaes׳! Krasnejid ed gerd pas׳a! Ses׳a mi siž׳i mama-nila berdim, berdim, c׳orn׳itim, ses׳s׳a i bara pireni. Ignollis n׳in mame, bara pireni-jirkeč׳č׳eni. Oj-oj, bara pireni l׳i mij n׳in? mužik abu, n׳ekod mužikid abu viāž׳eli. Mež׳ž׳ei׳a vok veli da mijan Vjatkain veli, a taa Vas׳ vok veli da Il׳l׳a voke da graždanskej vejna vilad velali. Abu gortenim n׳ekodis. No, naja es׳a pirisni. Esija deveč׳kais pe pas׳tas׳as da katas, nuedas pe. Demse vis׳tōni. Ses׳a me mamelis׳, pas׳ veli vuredema, me ž׳olin׳ž׳i tušaa da me sije pas׳tali. Og na veli mun, mis׳a me og, voj, voj da pemid. Noko pe katan on! N׳ekod ed abu mužskejid da piščal׳nas esti jirkn׳itis, teč׳č׳is ved mestais. Kis׳ ne vejennej jesket piks׳an? Me pas׳tas׳i, nuedi. Oj doza bur mortli ses׳s׳a naja viisni; sije pišjedisni, tuj vilad lijlemaes׳. I bednota komit׳ete puktilisni, no se׳em šveč׳ veli Rakas, doza bur tom mort veli, getina, a č׳el׳ad׳is iz na vē, tekete getras׳ema veli. No goza jezis ves׳ig žal׳iteni veli, ed kučem. Ses׳sWa i sije kič׳č׳eč׳ke katedisni ezč׳e Tedis׳ goruie, tidale, lijlemaes׳. Bič׳č׳ama olemid veli že n׳in daj. Ses׳s׳a i leč׳č׳iganis na Rakpasis׳ keč׳ kijis׳ mortli, Raks׳iž že veli Mbkajle, daza ram bur mort da bos׳temaes׳ da tuj kolasas bičlalisni, das׳ s׳iz׳im rana veli. Štiknas bičlalemaes׳. Oz n׳imen vis׳tō da. Sečem ram veli, jeste oz n׳in veli solō, sečem bur mort veli. Nila-pija kol׳i da babais. Med asilas kors׳isni da lim ulis׳ s׳uri, lim gue tal׳alemaes׳. A mejam d׳ad׳ veli sterežen da silis׳ pe vek jualeni, mij pe kučem olemiz da mij pe, kučem oiemis da mij da, vaj pe vis׳tō. A sija šue, me pe kik vežōn keč׳ kija veli da ig pe vē d׳erevn׳aad da mij ne pe me vis׳tella? Ses׳a sija rat׳n׳ike vetliz da saldackej šapkaa, šen׳el׳is׳ pas׳ vuredema, taja pe krasnej. Bos׳tasni das ׳a kon׳eres vir naprasneis׳ bičlalasni. Rak d׳erev׳ae. Simdors׳is viž׳eli prame leč׳č׳asni daj. Ses׳s׳a na vet mij. Etaja d׳es׳ackej veli, Konon׳ Van׳ika. Orč׳č׳a kerkaanim. Mi ordin ke juas׳is, mame ves׳se vis׳tōlis kuž׳ veli, sija jej peris׳id daj pōz׳im. A Konon׳ Van׳ika iledlema. Ina-e ne pe krasnejis? Konon׳ Van׳ikaid vis׳talema, me ed bur vojtire ok ted, a ž׳on׳ rote pe seni suiaie. Sija na iledlinite kužema. Ses׳a naja bert׳in pōz׳asni das ׳a ber Sindorat pišjasni. Tatis׳ t׳el׳epon stolb orōtasni Kn׳ašpogos׳s׳id. Ses׳s׳a Simdorež׳id ber bergeč׳č׳asni, a pišjasni Vizad velem kesjeni lokni. Ses׳a teket׳e i jugdini kuč׳č׳is. A sija kodlis׳ mužikte pišjedisni, sija s׳el׳sevetad velem vetlaz daj vajedalas krasnejjaste, oz-e pe kuč׳ke vermini vetedni Simdor tuk vilas da ežmōni mužikse. A kis׳ ne ežmalan? Mijan volisni ses׳s׳a Il׳l׳a voken. Das kik mort. Kimin pe veli, kimin belejis? Me sua me ok ted. Mame pe keni, mame? Mis׳a mes lis׳te; mamse iö až׳ž׳il ses׳a. Velen volisni, velen vajedollisni Rakas Kn׳ašpogos׳s׳is. Bert׳i ses׳a vis׳talisni t׳el׳eponse pe orotemaes׳. Tač׳č׳e eni s׳uram das kik mortid. Kodke vis׳tajema zē pe una, vetimin kimin mort pe belejid. Ses׳a es׳ke naja kon׳erjasid das׳ i veteč׳č׳ini veli da ber׳t׳i iz veteč׳č׳ini ses׳s׳a ///// daj Jemdinež pōs׳isni da. Tani n׳ekod abu krasnejid-a, das kik mortnad ed on vojujt. Ses׳a bert׳i taj Jarenskej karež pišjemaes׳ da /// mitta i až׳zi׳ilim voknimes, seni i us׳i, siži i volisni belejid. Mejam dum vilam us׳i. Et׳ilen mamis pe velem lokte da stoj-stoj sili gorseni a mamis pe pel׳tem velema da lijemaes׳ mamse. Men kikis׳ goredisni da ig sut, a kojmedis׳se goredisni da sūti. Me ke ig sut, mene es׳ke seki lijisni. Verz׳em velajas tač׳č׳e mijkakaris, kružitisni, kik vō kolasad mene bos׳tisni da pitsal׳ vomid etač׳č׳e volis. S׳a pōz׳i da pōz׳i, mij ne č׳el׳ad׳ dirji on pōz׳i, o gospod׳i pomiluj... Es׳a i et׳iiš šue – pōz׳is pō pōz׳is. Šua es׳ke da n׳imen og vermi šuni. I n׳ekuž og vermi da bert׳i dir mis׳t׳i suledisni da seni dopros׳itisni mene, te pe kič׳e veli munan? A me /// mis׳a kučemke taj krasnejjas da naje nuedi. Ses׳s׳a naja skermisni da skermisni – kučem krasnej? keni pe krasnejis? Me jejid ig ted belejjaste, šus׳is, mij ne č׳el׳ad׳id? Ses׳a medis šue, taja pe pōz׳is, d׳evoč׳ka pe velema, mi pe ž׳eps׳is׳in nad׳eč׳č׳im. Te krasnej pe bit׳t׳e kus׳ pas׳a da. No mun pe gorte, /// pe ges׳t׳a kurokte ik pe vejjō mintini. Ses׳a mijen Rakad sūtedisni kontrol׳ i turunla kani n׳i medlapele vužni oz lez׳ni. Kole Kn׳ašpogostad volini i propusk bos׳ni. Propusteg veli n׳ekič׳e oz lez׳ni d׳erevn׳as׳id daže šag. Ses׳a seč׳č׳e sūtedisni ju dor reč׳as saldatjasli. Ses׳a naja vojnad muked dirji veles׳tad vetledleni da ra-as lijasni, a me pōz׳emvis׳id veli esten pelajtin us׳lam mameked da zireda da jurej kuž׳ //// jirkas. Mame vek kute, Anna, Anna, kiče pišjan? Daške mis׳eč׳ me vek pōs׳i...

d. Udor. /////////////// Anna Ivanovna, 70.

Встреча с белогвардейцами

Во время Гражданской войны я жила со своей старой матерью без мужчин. К нам и приходили белые в Раковицы. Моего брата искали дома, да не нашли. Мать успела отвезти в Княжпогост. Моряк он был. В разведке находился, двенадцать человек их было красных в Княжпогосте. Вечером мать разрешила дома посиделки. Брат привел с собой друга Петра, красноармейца. Вечером посидели, переночевали, коек тогда еще не было, мать постелила на полу, так и спали. Утром на рассвете, тогда декабрь, кажется, был, около Николы дня они были, мать разбудила их и отвезла на лошади в Княжпогост. Это утром, а вечером как раз белые пришли. Я не знаю, сколько их было, не могу сказать. На розвальнях все и с такой трубой, около нас стояли. Пулемет что ли. Оказывается, на озеро Синдор один из наших стариков отправлялся за рыбой. Он и сказал белым, вот мол, Илья Иванович Соков матрос, находится в разведке. Если бы белые в тот же вечер отправились в Раковице, застали бы обоих у нас. А они лошадям дали отдых, сами выпили и переночевали в Синдоре. Приехали только на следующий день. Мы с мамой спали на полу. Кто-то постучался. Ровно полночь. мать вышла, ничего не спросила, открыла. Один человек зашел, я глаза закрыла. Кто это, думаю? Лежу под одеялом, а тот штыком щупает везде. Прямо ко мне подошел и мои волосы потрогал, а я с косами была, пятнадцать лет мне, шестнадцатый. – Идите, – кричит, – женщина здесь! Ижемские те, все четверо коми. Зашли четверо, а я испугалась и вот так дрожать начала. В одном коротком платье. Затем один сказал: не бойся, утка, спи, ничего с тобой не сделаем. Где Илья Иванович Соков? Где брат? Говорю, мама в Княжпогост отвезла. Правда? – спрашивают. Правда, говорю. Затем искали долго. У старой матери спрашивают, отвезла ли сына. Отвезла, отвезла, отвечает. У нас ведь лампы еще не было, керосина не было, жили тогда при лучине, расщепляли полено, лучину жгли над корытом в специальной держалке. Я вечером лучины много заготовила, положила возле корыта на утро. Они взяли три-четыре лучины, сходим, говорят, бабушка, до сарая. Мать: – ой-ой-ой, там у меня сено, солома, за что же это такое? А если искра попадет? Нет, говорит, один подержит лучину, остальные поищем. Все ведь коми. Вышли, один около меня остался. А на стене висел портрет брата, размером с зеркало. В полосатом, флотец. В шапке с лентой. все вышли, а этот все расспрашивал, правда отвезли? Не обманываешь? Принимает меня за малолетнюю. Говорю, мать отправила. Еще поговорил, потом штыком проткнул портрет: да-а, был бы он дома, нашли бы ему место. Я поняла – недобрые это люди. А откуда нам знать, глупой старушке да малолетке? В сарае не нашли, пошли в голбец. Картофельную яму всю прокололи штыком. Пообломали все. Кадки с мукой там были, там искали, не нашли. Вышли на крыльцо. А я матери говорю: мама, это белые, белые. А мать: помолчи, да что ты понимаешь? Я говорю, они с погонами, с ремнями и погонами. Красные ведь в красных шубах. Болтаем мы с матерью, ругаемся, а они снова заходят. Мать уже закрывалась, а они опять стучатся. Ой, опять заходят? В доме кроме нас никого нет, отца нет, младший брат в Вятке, старшие Василия и Илья на Гражданской войне. Никого дома. ни зашли. Пусть, говорят, эта девочка оденется и поведет нас. Один дом покажет. Надела мамину шубу, я маленькая была. Отказалась было, темно на улице. Ну-ка, собирайся! – и винтовкой стукнули. Как с военным спорить? Я оделась, повела. Ой, такого хорошего человека они убили после этого, увели его и расстреляли. В комитет бедноты его избрали, ну такой мастер – швец был в Раковицах, очень хороший молодой человек был, женатый, а детей еще не было, недавно женат. Люди сильно жалели его, ведь какой! Его увезли до пригорка Тебысь, расстреляли. Все пришлось пережить. На обратном пути из Раковиц белые встретили нашего охотника, Михаила. Очень смирный был, закололи и его штуками, семнадцать ран было. Прямо закололи штыками. Он (Михаил) ничего не сказал им, а его допрашивали. Такой добрый был, никогда доносы не делал. Остались дети, сын и дочь, и жена. На следующий день искали и нашли под снегом, в яму его затоптали. А мой дядя был сторожем, рассказывал, что его белые расспрашивали про жизнь да про людей. А Михайла отвечал, что две недели за зайцами охотился, не был в деревне и ничего не знает. Сам где-то он в ратниках был, на нем солдатская шапка, шуба из шинели, так его признали за шпиона красных. И ни за что погубили. Потом вот что еще. У нас десятский был Кононь Ваниха, в соседнем доме. Если бы белые у нас спрашивали, мать бы всю правду сказала, все как есть, старая она глупая. Кононь Ваниха обманула, сказав, что в Княжпогосте целая рота красных. Она сумела обмануть. Белые испугались и обратно в Синдор удрали. У нас телефонный столб повалили. Испугались они и ушли, а намеревались идти на Княжпогост. Потом начало светать. А швеца, оказывается, съездила в сельсовет (Княжпогост) и привезла красных, может, удастся догнать по дороге и отбить мужа. Ну куда там? Потом прибыли из Княжпогоста Илья и его товарищи. Двенадцать человек. Спрашивали: сколько было белых? Сколько? Я говорю, не знаю. Где мать? – корову доит. Илья мать так и не видел, они на лошади были, из Княжпогоста. Им сказали про обрыв телефонного провода. Вот пропадем мы здесь, в окружении? то-то еще сообщил, что белых очень много, около пятидесяти человек. Наши готовы были пуститься в погоню, но испугались и ушли из деревни в Усть-Вымь. Мало их было, с двенадцатью не повоюешь. Потом они до Яренска дошли и столько и видели брата, там погиб. Так и побывали белогвардейцы у нас. Вспомнила один случай. У одного мать шла по улице, белые кричат ей – стой! стой! – а женщина глухая была, и ее застрелили. Мне два раза крикнули, я не остановилась, в третий раз только остановилась. Если бы я это не сделала, подстрелили бы тогда. Окружили меня верховые, повели между лошадьми, дуло винтовки на меня направляли. Я так дрожала, перепугалась, ну как не испугаться тут малолетней, о господи! Потом один и говорит, испугалась мол. Хочу я что-то сказать, но не могу, язык не слушается. Слова не могу сказать, долго держали, расспрашивали, куда шла. А я говорю, какие-то красные пришли и их проводила. Я те (конвоиры) рассвирепели, какие красные?! Где красные?! Я с перепугу не разобралась и сболтнула, маленькая дура. Потом другой и говорит, она мол это с перепугу, она малолетняя, а мы думали – подглядываешь. Мы приняли за красного в этой длинной шубе. Иди домой, чуть-чуть, дружок, курок не спустили. У нас в Раковицах установили контроль, не отпускали ни за сеном, ни на тот берег. Надо было в Княжпогосте пропуск взять. А без него из деревни не разрешали белые отлучаться ни на шаг. Солдаты там стояли на круче возле реки. Иногда ночью пройдут по деревне и – трах! – выстрелят, а я перепуганная на полати (я там с матерью спала) стукалась головой об потолок. мать еле удерживала: Анна, Анна, куда ты? Может, месяц я всё дрожала.

Mojdankī. Kuž׳ i Ivan lois saren.

No vot, gozja olisni znač׳it. Nalen kujim pi red׳ič׳č׳is: Peder, Vas׳il׳ej i Ivan. Ivan mež׳ž׳el׳a ken׳ešne. Kon׳er kojd sija. A starig gozja bittisni pijanli i starik kuli. Staruka kol׳i. Mamniš šue: davajt׳e pijen getras׳e me kūtež׳, getras׳e. Nali n׳evesta abu. A sar lež׳iz znač׳it vez׳ gesudarstvo pas׳tais gel׳li i ozirli: kod vermas menam nĭlis׳ balkon vilis׳ patka bos׳ni. Kuim nĭ sarlen. A bat׳is kuim pilen ježe kuligas na šuis, me pe kuim voj guin kujlini kuč׳č׳a. Pervej vojse pe medižid piri me dorin kujlini, me pe sili vō vidajta. A Peder sija pole. A Ivan jejin׳ž׳i. Iva-an, me pid׳d׳i te papid gu vile. Ivan jet ule munas i gu vilin i kujle, ole. A bat׳ gus׳an׳is: tenit s׳ed velenej velis. Med voj voni kuč׳č׳is. Vas׳il׳ejli kole munni. Vas׳il׳ej pete: Ivan, vaj mun me pid׳d׳i. Ivan bara medeč׳č׳as aj gu vile. Vojnas bet׳id šuas: tenid Burkoid, Burkoid. Ivan gorte voaz da pač׳č׳ere kaas, uz׳as luntir. Ses׳s׳a i aslis eč׳ered׳ Ivanli voas. Aj gu vilin pukale, ole. Kile gus׳an׳ gorze: Ivan, tenit S׳ivkoid, S׳ivko-Burkoid: No, Ivanli kuim vē udač׳č׳is, vokjaslis׳ naževitis. A sar objavitis. A vokjas kon׳erjas i tože as׳s׳inis karta vilis׳ vō bos׳tasni. A Ivan pač׳č׳erin: vokjas kič׳e munannid. Te en gorzi vaj! Ö bura, mi vetlam! Naja meket׳e ež׳esed petasni, a Ivan sija petaz da munas šor beke, S׳ivko-Burko da veš׳anej Voronko dore. Pukz׳as. A kik vok muneni velen. Ze edje n׳in, egje muneni. A Ivan vusn׳itas betinis. S׳vjat-s׳vjat, gospod׳i Savaop virdištis… No vot, seni vez׳ gosudarstvoid č׳ukarč׳č׳ema. Ivan ižid pilis׳ iz i kesji bos׳ni da iz dos׳, met kod bos׳tis. Ivan ber pač׳č׳ere, vē viž׳ vile lež׳iz da. Vokjas voisni. Kij ne, vokjas? – a, Ivan? Gimalis-virdaliz d ate in i killi? – omal׳inž׳ika killi. Mi dinti virdištiz da teket׳e us׳ale. Med asī bara munni. Kik vok bara z׳il׳eč׳č׳isni-mol׳eč׳č׳isni, voč׳č׳isni, vēli šil׳edisni, vojse iz uz׳lini. Ivan bara pač׳č׳ere kol׳i. Ivan, bura ö! A Ivan petisni da bers׳an׳is S׳ivko-Burko vežčanej Voronko pe, nook voli me dore! Et׳i pel׳as piris, …s׳s׳is, met pel׳as pas׳tas׳is i puks׳is. Vojede vokjaz bertti. Vokjas – s׳vjat-s׳vjat-s׳vjat… Iz kesji Ivan vara bos׳ni sar nīlis׳ patkane. Petalis, urknitis, loktiz gorte, pač׳č׳ere kais, šoč׳č׳e. Vokjas voisni: no mij n׳in Ivan? Kuž׳ olin? Virdalis iz, gimalemse kilin in? – A mijke taj teket׳e kažič׳č׳is, me j ok ted. Kojmed nī n׳in sarlen, mež׳žel׳ais. Bara jona I vokjas medeč׳č׳isni, šil׳eč׳č׳isni-mol׳eč׳č׳isni, vez׳ vējas voč׳č׳edinni, bič׳č׳ama z׳il׳i-bil׳ise ešedisni vēli, medisni. Van׳ bers׳ais petis taj kerkas׳id, šor boke munis. Vokjas bertti bara virsn׳itis. A seni sar dorin n׳in mijtta jezis? Ivan taj jurjas jītiis č׳eč׳č׳išlis raz, med, kojmedis׳se servitis patka, munis, vē kež׳iz, pač׳č׳ere kais. Ses׳s׳a objavitis sarid ves׳se č׳ukartni – gel׳ i ozir. Ves׳se, med lokte stavis, patka kole et kors׳ni mež׳ž׳el׳a nīlis׳. Stavis č׳ukarč׳č׳isni, vokjas ken׳ešne munini tože, Ivan čeč. Sija l׳oka munis, gel׳a, kečasin pukale esten. Sar ves׳ jes pēsti vetle, vetle vinaen, d׳en׳gaen, bil׳iden, štopen. Kvat׳ič׳č׳is kečase veiz da, patkait sečem kl׳in kojd. N׳inem vile tujtem, zoj l׳ok kem-pas׳a. Ses׳a Ivanes l׳okin׳ž׳i kučemke pors׳viž׳anin l׳i mi l׳i veli ds seč׳e jertis. A kik nīlen geroj-z׳at׳t׳as. War kutis s׳etōni z׳at׳t׳asli zadan׳n׳e. Kenke pe sečem-sečem mestain una iž-mež. Sije vajedni z׳at׳t׳as medeč׳č׳eni, a Ivan mež׳ž׳el׳ali sadan׳n׳e os׳setni; a mamis i šue, gosudar, zžal׳ em ke l׳ok kebilaid, l׳ok kebilate s׳ed daj. Ivanli l׳ok kebila s׳etas sar. Ivan l׳ok kebilaen munas, šor beke voas da kebilali č׳aškedas, kuli ešedas, S׳ivko-Burkoes č׳ukestas. Muked z׳at׳id gorts׳an׳id stret׳ič׳č׳eni, a Ivan n׳in iš stadnad lokte. A z׳at׳t׳as koreni vuzōni state, mijtta n׳in pe koran, sije i s׳etam. Ivan esiž׳i ki pas׳ta da eta kuz׳a kiknan z׳at׳islis׳ mišku kuč׳iknise kul׳is. Naja kig z׳at׳vajedeni. Oj-oj sarli l׳ube. A sarica gerujte z׳el׳a nī pondi. Ses׳s׳a med lun bara zadan׳n׳e z׳at׳t׳asli. Sija-sija mestain zarn׳i čet׳a pors׳s׳as. Ivan met kič׳ege voše, s׳eteni l׳ok kebila. A Ivan ač׳iž že vajede stadote. Bara z׳at׳t׳as koreni vuzōni, a Ivan šue, vaje pe ižit kok č׳un׳nide. Ižit kok č׳un׳ č׳in׳talis Ivan, z׳epte s׳ujalis, munis sar orde, č׳ē ole. … zadan׳n׳e sarlen: s׳e vela-č׳an׳a pe kenke vijim, sije pe vajede. Ses׳a vez׳ gosudarstvo nail, kig z׳at׳li, kik č׳ojli. Ivan as׳s׳is S׳ivko-Burkose koris vilisas s׳ira kujas puktalis, jemalis sijeli, čukjalis jemjasen ves׳se. Až׳ž׳is s׳o velač׳an׳te. Haja kuse kuč׳č׳isni kal׳ni da jemid mašač׳č׳e. Vajedis staves, z׳at׳t׳as več׳č׳aas׳eni, zej jona koreni statte. S׳etis Ivanid. Gortas Ivan čektis pis׳an lontini. Getirisli šue, sarte vajed me dore pīs׳ini. No! – trakač׳č׳e sar, - petala ine? Ivan pijs׳ana ešlis piraninad z׳at׳t׳asidlis׳ kuse daj kok č׳un׳se. Sar pire da lukas׳e. Mij ne tan tenad, durak?! – Sija z׳at׳t׳asidlen kuis. – Kuž׳i?! – Siž׳ že. – A etje ne mij?! – Halen že kok č׳un׳n׳asis. Z׳at׳t׳ases koris sar, deremjas kul׳is – kokit kokč׳un׳tem! Ivan ses׳a loi saren, z׳at׳t׳as mu kojan užōni kuč׳č׳isni, tit a ja n׳emnite pe užalannid. A med nïjas us׳ini šoge, mam kik nī s׳ert׳i jonžika šoge.

d. Šoška. Pudova Anna Ivanovna, 65;

Иван становится царем.

Ну вот, жили, значит, старик со старухой. У них родилось трое сыновей. Федор, Василий и Иван. Иван самый младший. Редкий, малый. Родители вырастили сыновей, старик и умер. Старуха осталась. Говорит она, женитесь, сыновья, до моей смерти, женитесь. У них невест нет. Невест нет, а царь приказал всем, богатым и бедным, попытаться снять платок дочери с балкона. Трое дочерей у царя. А старик перед смертью сыновьям наказывал: будет лежать он три ночи, и первую ночь возле него должен лежать старшой. Я, мол, ему лошадь выдам. А Федор боится. Иван. Иван глупенький. Иван, сходи вместо меня на могилу отца. Иван, сходи. Иван пошел, лежит на могиле. А старик с могилы: тебе вороного коня. На вторую ночь Василию надо ступать. Боится тот. Иван, давай сходи, сходи вместо меня. Сходи. Пошел Иван. Кто там? – Иван. Тебе бурый конь, бурый. Утром Иван пришел домой, забрался на печь и проспал весь день. Очередь пришла Ивану. Сидит у могилы родителя, молчит. Отец с могилы: кто там? – Иван. Тебе Сивко, Сивко-бурко тебе. Три лошади Ивану достались. У братьев. Царь объявил скачки. А братья бедные тоже своих лошаденок берут, а Иван лежит на печи. Братцы, вы куда? Ты не кричи там! Живи хорошо, мы съездим. Они только выехали, а Иван к ручью, окликнул Сивко-бурку. Сел, догнал братьев. Те быстро едут. А Иван свистнул мимо них. Свят, свят, господи. Саваоф! -говорят. Иван у царя не взял платок, не захотел старшую дочь. Там все государство собралось, все закричали: свят, свят, Саваоф прошел! Иван уже на печи, лошадь отпустил. Братья приехали. Что братья? – а! Иван? Слышал, гром гремел? – Слышал маленько. – Возле нас прогремел, мы чуть не свалились. На следующий день опять надо собираться. Братья снова причесались, умылись, лошадей приготовили. Иван на печи. Иван, хорошо живи! – но... После их ухода Иван крикнул: Сивко-бурко, вещаный Воронко, ко мне! В одном уху умылся, другом переоделся, сел. Догоняет. Мимо братьев грозой прошел. Не захотел Иван у второй дочери взять платок. Прыгнул, прогремел – свят, свят, свят. Приехал домой, отпустил лошадь, забрался на печь. Братья спрашивают, как жил: нормально. Была гроза? – была. – Ох, возле нас опять прошло, чуть не свалились. Третью дочь выставляет царь. Опять братцы собираются. Погремушки подвесили к лошадям. Ну, Ваня, хорошо оставаться. Ваня вскоре за ними. Взял Сивка. Послужи мне, Сивко, не послужишь – поганым будешь. Оделся, отправились, Мимо братьев пронеслись. Свят, свят, опять случилось, Федор? – опять, Василий, опять. Народу много. Иван раз прыгнул второй, а в третий раз достал платок. Поехал домой, залез на печь. Приехали братья. Как жил, Иван? Хорошо. Гроза была? Я спал. Ну ладно. Платок куда? Лежит на печи, платок на груди. Не успел еще рассмотреть, решил взглянуть. Братья закричали: куришь там что ли?! Не наделай пожара! – Нет, нет. Платок, оказывается, словно огненный. Затем объявил царь сбор бедных и богатых. Всех. Платок ведь надо найти для младшей. Ну ладно, все собрались, братья конечно тоже ушли и Иван с ними. В старом рубаше. Сидит Иван в сенях. Царь ходит посреди собравшихся, взад-вперед ходит. Рюмка, вино, деньги, блюдо, штоф в руках, ищет платок. Смотрит в сенях - платок у оборванца. Нашелся платок! Царевна взяла Ивана и поместила его в свинарнике. А у двух дочерей мужья герои, иноземцы. Такое горе схватило меньшую и царицу-мать тоже. Горе. Зачем царь начал давать зятьям задания. Где-то пасутся диковинные овцы, которых надо прогнать. Зятья собираются: Ивану ни слова: пусть живет как хочет. Царица и говорит: государь, разве жалко лошадки, пусть съездит. Ивану худую кобылу дали. Иван доехал до ручья, разорвал кобылу, шкурку повесил. Позвал Сивка, быстро нашел стадо, гонит. А зятья только навстречу идут. Не предашь нам стадо? Продам. Сколько возьмешь? Я ничего не возьму, кожу только со спины возьму. Содрал Иван у них кожу шириной с ладонь. Зятья пригонят стадо. Царю любо. Царица горюет из-за меньшей дочери. Царь открыл двор, впускает овец. Старше дочери радуются, а над меньшей смеются. Иван отправился к жене ни с чем. Она плачет, плачет, Иван ее успокаивает. На другой день царь объявляет новое задание. Есть где-то свиньи с золотой щетиной. Приказывает пригнать, а Ивану лошадь не дает. Только царица сжалилась и упросила царя выдать кобылу. Дали кобылу, Иван поехал, дошел до ручья, разодрал лошадь, шкуру на дерево, вызвал Сивка. Иван нашел свиней и на обратном пути встретился с зятьями. Ты уже гонишь? Не продашь нам стадо свиней? – Продам, почему нет? – Что попросишь? – Дайте большие пальцы с обеих ног. Зятья отдали. Иван в карман поклал, ушел к царю. Зятья гонят златощетинных свиней. Царь открывает ворота, принимает подарок. А Ивана уже не хотят кормить, ну и ладно, Иван молчит. Последнее задание царя – привести волшебную лошадь с жеребенком, за привод обещает отдать все государство. Царь выдал зятьям лучших лошадей. Ивану кобылу. Ивану встретился старик. Тот сказал, чтобы Иван ту лошадь всю вымазал смолой и наставлял иголок на поверхности кожи. Иван так и сделал, снял шкурку, вымазал, наставил иголок и покрыл Сивко-бурку. Старик сказал, чтобы Иван отпустил своего Сивка к волшебной кобыле с жеребенком. Они начнут грызться. Кобыла не сможет победить Сивка, а ты прыгай на кобылу, и она твоя. Так и сделал Иван, так и получилось. Зятья навстречу идут. Ты не продашь ли нам кобылу с жеребенком? – Нет, их не дам. – Отдадим все, что выпросишь? – Ничего не надо, кожу я уже взял, пальцы взял. Иван едет, а жена встречает, ждет не дождется мужа. Ворота открыты, Иван въезжает с волшебной кобылой, встретила его царевна. Ну, баба, натопи баню, я поработал, надо помыться. Баню натопили. Иван просит в баню государя. Царица и царевна тоже просят. Ждет недовольный царь. А Иван повесил у входа кожу да пальцы зятьев, царь и наткнулся. Дурак! Что это? – Это у зятьев. – Как? Зятьев пригласил царь. Ну-ка! Снял у них рубашки – спина без коли. На ногах больших пальцев нет... Иван стал царем. Старшие дочери в горе. Мать в горе. Зятья стали простыми работниками. А царевна стала царицей, а сестры прислуживали ей.

ТОПОНИМИЯ БАССЕЙНА р. ВЫМЬ

Avil nird — луг на р. Чуб 
Ajku s׳ert — луг (Весляна) 
An šor — ручей (Княжпогост) 
An šor gera — поскотина (Княжпогост) 
An jol׳ — приток р. Весляны 
An jol׳ din — луг (Весляна) 
An׳uša — часть с. Шошка 
Asĭ vož — приток р. Кедва 
Ač׳im — приток р. Вымь 
Ač׳im por — пойма в устье р. Ачим 

Bad׳ vož — приток р. Комысь 
Bad׳ jol׳ — приток р. Шомвуква 
Bad׳ ū viž׳ — луг (Евдино) 
Baž šor jī — луг (Раковицы) 
Bakalda — луг (Турья) 
Belaz׳omka — луг (Половники) 
Bes gu šor dor — луг (Кыркеч) 
Bia izja jol׳ — приток р. Ворыква 
Bež ju — приток р. Вымь 
Bež ju dor — пойма в устье р. Божью 
Bež šor — ручей (Половники) 
Braga šor — ручей (Княжпогост) 
Buris׳ šor — ручей (Раконицы) 
Bik lasta — луг (Кони) 
Budra — часть д. Синдор 

Va viž׳ — луг (Кыркеч) 
Vad kež — луг (Весляна) 
Vaš kores — поскотина (Княжпогост) 
Val׳di — название местности по р. Евва 
Val׳di viž׳ — пойма в верховьях Выми 
Val׳di kerka din — местность в верховьях р. Вымь 
Van׳ukō — луг (Кони) 
Va n׳ur jol׳ — приток р. Пожег 
Vartana — луг по р. Пожег 
Variš lasta — луг по р. Пожег 
Vas׳es viem viž׳ — луг (Турья) 
Vas׳es viem kečas — луг (Кони) 
Vas׳es viem šor — ручей (Кони) 
Ved׳ ju — приток р. Ропча  
Veža ju — приток р. Вымь; приток р. Коин 
Veža vol׳ šor — ручей (Половники) 
Vejkon׳i — часть д. Кони 
Vej pom — часть с. Княжпогост 
Vē pom — часть д. Отла 
Vekn׳es vižž — луг (Отла) 
Vesiva — приток р. Вымь Весляна 
Ves׳kid izja — пороги на р. Чуб 
Ves׳kid izja viž׳ — луг (Отла) 
Vas׳l׳ana — с. Весляна 
Ves׳l׳anka jol׳ — приток р. Весляна 
Ves׳l׳anka jol׳ dor — пойма устья руч. Веслянка 
Ves׳tas viž׳ — луг (Половники) 
Vet׳ ju — пос. Метью 
Vet׳t׳uška — приток р. Вымь 
Vet׳ ju jī — местность в верховьях р. Ветьюшка 
Vet׳ ju medpē — луг (Ветью) 
Viž׳ bež — луг (Княжпогост) 
Viž׳ jur — луг (Княжпогост) 
Viž׳eg šor — луг по р. Пожег 
Viž׳ pom — луг (Половники) 
Viz — с. Княжпогост 
Viz tuj vī — поскотина (Раковицы) 
Viraj viž׳ — луг (Весляна) 
Vis — приток р. Весляна 
Vič׳ko šor — ручей в Княжпогосте, Турье, Весляне 
Vož׳ pom — приток р. Вымь 
Vōz׳an dor — пойма по р. Вымь (верховье) 
Vož din — пойма по р. Чуб 
Voj vož — приток рр. Кылтовка, Пожег, Кедва, Ропча, Ямщиков-Седмес 
Vojt bež šor — ручей (Княжпогост) 
Vomles jir — местность по р. Евва 
Ver vež — приток р. Кылтовка 
Veles׳ — часть д. Синдор 
Veles׳ saj — участок леса (Кони) 
Ver ū lasta — поскотина (Половники) 
Verik va — приток р. Вымь 
Verik va sož׳mes — озеро в верховьях Выми 
Vuktojol׳ — приток р. Обдыр 
Vurnalan šor dor — луг (Раковицы) 
Vij gad׳ — пойма в верховьях р. Вымь 
Vilis bar jol׳ — приток р. Евва 
Vilis viž׳ ju — приток р. Вымь 
Vilis jer — поскотина (Раковицы) 
Vilis kos׳ — пороги по р. Евва 
Vilis č׳isva tijaa — озера на р. Чисва 
Vil׳ viž׳ — луг (Турья) 
Vil׳ mu — поскотина (Раковицы) 
Vil׳ mu vī — поскотина (Половицы) 

Gad el׳ež kos׳ — пороги на р. Чуб 
Gaz dor ožžikež pom — пойма по р. Пожег 
Gaz ju — приток р. Вымь 
Gaz ju viž׳ — луг (Шошка) 
Glaz׳ ju — приток р. Весляна 
Gegara — островок (оз. Синдор) 
Gort vez׳ — поскотина (Кыркеч) 
Gort šer — часть с. Онежье 
Gera šor — ручей (Кошки) 
Gerd jol׳ — приток р. Евва; приток р. Вымь  
Gerd vož׳vī — устье руч. Красная Евва 
Gere — поскотина (Турья) 
Griš miš ti — озеро на р. Ворыква 
Griš en׳ nird — пойма по р. Чуб 
Guč׳ert — д. Луг 
Guč׳ert vož pom — луг (Турья) 
Girn׳ič׳a gep — пойма в верховьях р. Вымь 

Dav vi — луг (Кнгяжпогост) 
Dias׳ora — луг (Весляна) 
Di kolas — перекат на р. Чуб 
Din jol׳ — приток р. Идзас 
Dimjan vojt — луг (Весляна)
Dod׳ ju — ручей (Кони)
Dod׳ ju — устье руч. Додью	
Doriš viž׳ — луг (Весляна)
Dē n׳ur — болото (Весляна)
Derakema — луг (Княжпогост)
Dera kijan — луг (Весляна)
Duda viž׳ — луг (Кыркоч)
Durn׳ič׳a viž׳ — луг (Шошка)
Dim šer — приток р. Вымь (верховье)
D׳ak kos׳ — пороги на р. Чуб
D׳erevn׳a viž׳ — луг (Турья)

Žužid viž׳ — луг (Весляна)
Žinja — приток р. Вымь (верховье)

Ž׳oj mug or ū — луг (Весляна)
Ž׳ol׳a ju — приток р. Евва
Ž׳ol׳a gaz ju dor — луг (Кыркоч)
Ž׳ol׳a ešena viž׳ — луг (Евдино)
Ž׳ol׳a šor — ручей (Керкоч)
Ž׳el׳a jol׳ — ручей (Весляна); приток р. Пожег
Ž׳ei׳a jol׳ dor — пойма устья руч. Дзоля ель
Ž׳ei׳a mik viž׳ — пойма по р. Пожег
Ž׳ei׳a oška šor — приток руч. Войвож
Ž׳ei׳a požeg — приток р. Пожег
Ž׳ei׳a id ū — пойма по р. Пожег
Ž׳ug viž׳ — луг (Турья)
Žeblud (Žebrud) — пойма по р. Пожег
Žebrud jol׳ — приток р. Пожег
Žigan ord — д. Жигановка

Zada — приток р. Вымь
Zada dor — луг (Половники)
Zal׳ež — перекат на р. Чуб
Zieda — д. Злоба
Zleba jag — участок леса (Злоба)
Zleba keres — участок леса, бор (Злоба)
Zeleta vad — озеро в верховьях р. Вымь
Zudja viž׳ — луг (Княжпогост)

Iva viž׳ — луг (Половники)
Ig van׳ n׳ur — болото (Турья)
Izja lasta — поскотина (Половники)
Iz kara viž׳ — луг (Отла); пойма по р.Пожег
Iž׳as ju — притоки рр. Евва, Чуб
Iž׳as ju dor — пойма устья р. Идзас
Iž׳as ju egir — болото на р. Чуб
Iž׳pijan — луг по р. Пожег
Izes׳ viž׳ ū — поскотина (Весляна)
Izes׳ kerka dor —  поскотина (Турья)
Il׳kin šor — приток р. Чуб
Il׳l׳a viž׳ — луг (Половники)
In׳ka viž׳ — луг (Отла)
Iskra — ручей (Турья)
Ir ju — приток р.Пожег

Jag din — поскотина (Киркоч)
Jag ji — часть с. Весляна
Jag veskid — приток р. Ир
Jag kereb kečas — луг (Кони)
Jag pom — д. Верхняя Отла
Jag šor — ручей (Кошки)
Jag šer — часть д. Кони
Jag ū — участок леса (Половники, Шошка)
Ja ju — приток р. Вымь; приток р. Шомвуква
Jak s׳t׳er ord — луг (Весляна)
Jamšikō sogmes — приток р. Вымь
Jar gor ū — луг (Половники)
Jar ji — бор (Раковицы)
Jar keres — бор (Кыркоч)
Jar kerka dor — урочище по р. Чуб
Jar kos׳t׳a — урочище по р.Пожег
Ježid va — приток р. Коин
Jež׳id deskador — луг (Кыркоч)
Jel׳ka viž׳ — луг (Кыркоч)
Jem va —  р. Вымь
Jemva ol׳ — приток р. Кылтовка
Jen keres n׳ur — болото (Кони)
Jerema ol׳ — луг (Кошки)
Jerem kerka dor — луг (Пожег)
Jir ju — приток р. Пожег
Jogor pijan nird — пойма по р. Чуб
Jok jol׳ — приток р. Чуб
Jok jol׳ jegir — болото по р. Чуб
Jok jol׳dor viž׳ — луг (Отла)
Jokša ti — озеро (Весляна)
Jol׳din jasta — поскотина (Турья)
Jol׳din — пойма по р. Пожег
Jel׳dor — приток р. Вымь
Jel׳ neres — луг на р. Пожег
 Jos׳er — приток р. Весляна
Jos׳ kes׳ — пороги на р.Вымь
Jō va — приток р. Вымь
Jō din — д.Евдино
Jō d׳in jag — бор (Евдино)
Jē šer — приток р. Чуб
Jelekō viž׳ — луг (Княжпогост)
Jeres — часть с. Княжпогост
Jer šer dor — луг (Отла)
Jer pel׳es tuj — название дороги (Турья)
Jer pel׳es tuj — болото (Турья)

Kaako — луг (Синдор)
Kama šer — ручей (Кыркоч)
Kamisa jol׳ — ручей (Турья)
 Kan׳ava ti — озеро (Весляна)
Kan׳ ord — местность по р. Пожег
Kara ji — поскотина (Отла)
Kara šer — названия ручьев Княжпогост, Отла, Весляна
Kara šer dor — луг (Весляна)
Kar veš׳ — луг (Шошка)
Kar  ves׳ kiavi — поскотина (Шошка)
Karla vas׳ //// — название дороги (Турья)
Kar šer — ручей (Турья)
Kar šor dor viž׳ — луг (Турья) 
Kar ū šor — ручей (Отла) 
Kar ū viž׳ — луг (Половники) 
Kas׳s׳an kedva — приток р. Кедва 
Katajevka — д. Катаевка 
Katid jer — луг (Кыркоч) 
Katid pom — часть с. Онежье 
Kvajtura — луг (Кыркеч) 
Kvajt č׳un׳ vož׳vī — перекат на р. Чуб 
Kedva — приток р. Вымь 
Kerka č׳al׳ — приток р. Комысь 
Keres — часть дд. Весляна, Кошки, Кыркеч 
Keres gorū — поскотина (Весляна, Кошки, Кыркеч) 
Ker pedem jol׳ — приток р. Пожег 
Keč׳nan pom — ручей (Весляна) 
Kil׳im viž׳ — луг (Половники) 
Kozja viž׳ — луг (Турья) 
Kozlōka, uczford — часть с. Онежье 
Koz ū — луг (Отла) 
Koin — приток р. Вымь 
Koj vomin — местность по р. Вымь (верховье) 
Koj vomin bež — местность в верховье р. Вымь 
Kokal׳di — местность по р. Евва 
Kok pom — часть с. Шошка 
Komis׳ — приток р. Вымь 
Kon keres — поскотина (Княжпогост) 
Kon׳i — д. Кони 
Kon׳i jel׳ — ручей (Кони) 
Kon׳i medlape — луг (Кони) 
Korova viž׳ — луг (Весляна) 
Kor jī — луг (Половники) 
Koroč׳ka — луг (Кошки) 
Kos׳ vož׳ — приток р. Чуб 
Kos׳ ju — приток р. Вымь 
Kos׳ ger ū — местность по р. Евва 
Kes׳ ordes — луг по р. Пожег 
Kos׳ kerka dor — луг по р. Евва 
Kor pom jol׳ — приток р. Вымь (верховье) 
Kebila jir — местность по р. Чуб 
Kebila šor dor — луг (Половники) 
Kež — бор (Весляна) 
Kežerem — пойма по р. Пожег 
Kež pom šor — приток р. Чуб 
Kež׳id šor — ручей (Кыркеч) 
Keč׳ ordes — луг (Княжпогост) 
Kresta viž׳ — луг (Кошки) 
Kresta lasta — поскотина (Половники) 
Krasnej ti — озеро в верховье Еввы 
Krivul׳a — перекат на р. Чуб 
Kua viž׳ — д. Куавицы 
Kua viž׳ — поскотина (Кони, Кыркоч) 
Kuzola viž׳ — луг (Половники) 
Kuz׳ lud — луг (Кони) 
Kukan׳ šor — ручей (Кыркоч) 
Kul׳iga — луг (Кыркоч) 
Kuma šor — ручей (Шошка) 
Kus ju — приток р. Вымь 
Kušn׳ik — пойма по р. Пожег 
Kuštis׳ ord — д. Куштысевка 
Kuč׳ka jol׳ — приток р. Ропча 
Kuč׳men׳ō tuj — название дороги (Турья) 
Kiž׳ din — д. Кыдздино 
Kik vož׳sas jol׳ — приток р. Пожег 
Kik jol׳ kolas — луг (Раковицы) 
Kiltōka (vilis k.-ulis k.) — притоки р. Вымь 
Kin׳a šor — ручей (Раковицы) 
Kin׳a šor dor — пойма устья Кыня шор 
Kin׳a šer kītid — луг (Раковицы) 
Kin׳ viž׳ — луг (Весляна) 
Kin׳ viž׳ šor — ручей (Весляна) 
Kin׳ viž׳ šor katid — луг (Кони) 
Kirkeč — д. Кыркоч 
Kir ū — часть с. Весляна 
Kičil׳ kos׳ — пороги по р. Пожег 
Kič׳ert tuj dor — луг (Раковицы) 
Kišina jag — участок леса (Турья) 
Kišijov — озеро в верховьях р. Евва 
Kītid va nird — луг (Княжпогост) 
Kītid jer — поскотина (Кыркоч) 
Kītid lasta — поскотина (Раковицы) 
Kītid šor — ручей (Княжпогост)

Lab lud — поскотина (Синдор) 
Lasir dor — луг (Кошки) 
Lar viž׳ — луг (Турья) 
Lapin jer — поскотина (Кошки) 
Lar mu šor — ручей (Кошки) 
Lasta jur — луг (Кыркоч) 
Lasta keres — поскотина (Раковицы) 
Lav ūtas. La ūtas — пойма по р. Пожег 
Lap viž׳ — луг по р. Пожег 
Ležnega viž׳ — луг (Весляна) 
Lokč׳im — приток р. Тобысь; приток р. Иосер 
Lōpu pin׳a jegir — болото на р. Чуб 
Lepta viž׳ — луг (Княжпогост) 
Ludem n׳ur - болото (Весляна) 
Luka an׳ van׳ ves׳ — луг (Кони) 
Luka an׳ var׳ medlapē — луг (Кони) 
Lun vež — притоки рр. Чуб, Пожег, Кони, Шомвуква, Пытыр, Ямщиков-Содмес 
Lia šor din — поскотина (Отла) 
L׳aj — д. Ляли 
L׳aj medor — д. Ляли (Заречье) 
L׳ev kerka dor — луг по р. Пожег 
L׳em ju — приток р. Евва 
L׳ok vera vož — приток р. Пытыр 
L׳ok jol׳ dor — поскотина (Отла) 
L׳ok n׳as׳t׳i — луг (Турья) 
L׳ok ti dor — приток р. Вымь 
L׳ok t׳es ju — приток р. Вымь 
L׳ok šor — ручей (Княжпогост) 
L׳ok č׳ē — приток р. Евва 
L׳ubi vož — приток р. Кедва 
L׳un viž׳ — луг (Турья) 
L׳un׳ kež pom — луг по р. Пожег 

Madmas — приток р. Шомвуква 
Mašpi — поскотина (Княжпогост) 
Majegō viž׳ — луг (Кыркоч) 
Makama šor — ручей (Шошка) 
Nalaja č׳ibva — приток р. Чисва 
Mark ord — луг (Отла) 
Mark šor dor — луг (Отла) 
Markin neres — поскотина (Шошки) 
Marpa viž׳ — луг (Весляна) 
Mež s׳ura — пос. Мещура 
Meždon lasta — поскотина (Кыркоч) 
Mdber viž׳ — луг (Половники) 
Mel׳n׳ik kerka dor — луг (Турья) 
Mel׳n׳ič׳a jol׳ — приток р. Пожег 
Mel׳n׳ič׳a šor — ручей (Кыркоч) 
Mes׳ju — приток р. Чинья-Ворык 
Mit׳it paš viž׳ — луг на р. Комысь 
Mič׳a ju — приток р. Чисва 
Mič׳a viž׳ — луг (Кыркоч, Весляна) 
Mič׳a lasta šor dor — луг (Турья) 
Moja viž׳ — луг (р. Пожег) 
Moj ketma — луг (р. Пожег) 
Mon׳šor — ручей (Кошки) 
Mos׳a jag — бор (Весляна) 
Medlapē — часть д. Отла (заречье) 
Medor ožžik kež pom — луг (р. Пожег) 
Medor l׳un׳ kež — луг (р. Пожег) 
Med ib — луг (Раковицы) 
Mes viž׳ — луг (Половники) 
Mes den — луг (Половники) 
Mu gor ū — поскотина (Кыркоч) 
Mur ju — приток р. Чуб 
Mur ju dor — луг (р. Журью) 
Mus — р. Вымь; приток р. Чуб 
Mus medor — ... д. Половники 
Mika ol׳ — местность на р. Чуб 

Nasta pia — луг (р. Евва) 
Norta nevina — поскотина (Княжпогост) 
Nort saj din — поскотина (Княжпогост) 
Nevina — поскотина (Отла) 
Neres — поскотина (Турья) 
N׳arkid bad׳ — луг (р. Евва) 
N׳ared šor — ручей (Кыркоч) 
N׳an׳ kerša — поскотина (Шошка) 
N׳ekrasō veskid — приток р. Пожег 
N׳erdsa viž׳ — луг (Шошка, Синдор) 
N׳eped ord — луг (Кони) 
N׳eron viž׳ — луг (р. Евва) 
N׳emin — приток р. Чисва 
N׳ia ū — пойма по р. Пожег; пойма в Верховье р. Вымь 
N׳ia ju — приток р. 
N׳irimvij — ручей (Турья) 
N׳ijež׳ — приток р. Евва 
N׳iv ju — приток р. Ронча; приток р. Евва 
N׳irim viž׳ — луг (Половники) 
N׳on׳eg viž׳ — луг (Кыркоч); пойма устья р. Пожег 
N׳ulač׳ — приток р. Вымь 

Obdir — приток р. Евва 
Odak — луг в верховье р. Вымь 
Oda katid — луг (р. Комысь) 
Odžik kež pom — луг (Турья) 
Olim — приток р. Вымь 
Olim dor — пойма устья р. Олым 
Omin — приток р. Пожег 
Opara — приток р. Кылтовка 
Ors ju — приток р. Пожег 
Ors ju dor — луг (р. Орсъю) 
Oš jol׳ — ручей (д. Луг)  
Oška viž׳ — луг (Половники) 

El׳ek viž׳ — луг (Половники) 
El׳ek laped — поскотина (Половники) 
El׳eš s׳t׳ep pesket׳ina — луг (Кыркоч) 
Enušō nird — пойма по р. Чуб 
En׳ik kol׳a viž׳ — луг (Половники) 
Ers׳a kež — луг (Отла) 
Eš viž׳ — луг (Отла, Кони) 
Eška viž׳ — луг (Турья) 
Ešena viž׳ — пойма в верховьях р. Вымь 
Ešena jol׳ — приток р. Пожег 
Ešmes kos׳ — пороги в верховьях р. Вымь 
Es׳ip keres — поскотина (Княжпогост) 
Es׳ip tuj dor — поскотина (Отла) 
Pajtu — луг (Весляна)
Pakta šor — приток р. Вымь
Pakta šer katid — луг (Кыркоч)
Pakin kež pom — луг (р. Пожег)
Palkin šor –ручей (Отла)
Pan׳ē vi — часть д. Половники
Paraon viž׳ — луг (Княжпогост)
Paraon keres — поскотина (Княжпогост)
Pas pom — луг (Кыркеч)
Pas pom šor — ручей (Кыркеч)
Pas׳kid kar ū — поскотина (Княжпогост)
Paš van׳ viž׳ — пойма по р. Чуб
Paun — луг (р. Евва)
Pev ju — приток р. Чуб
Pegiš — д. Пегыш
Pegiš joi׳ — приток р. Евва
Ped׳ joli — приток р. Чуб
Pejsin — приток р. Вымь
Pejsin dor — пойма устья р. Нейсми
Perna kič — луг (Кыркеч)
Pesok šor — ручей (Княжпогост)
Petkoja —  часть с. Шошка
Peč׳era kež — местность в верховье р. Вымь
Peč׳era stan — луг (верховье р. Вымь)
Peč׳era kež šer —  луг (верховье р. Вымь)
Pikir jel׳ — приток р. Евва
Pil׳ nird — луг (р. Пожег)
Pil׳ pijan — луг (Шошка)
Pinka viž׳ — луг (р. Пожег)
Pipu vos׳vi — перекат (верховье р. Вымь)
Pipu nird — луг (Отла)
Podmorina viž׳ — луг (р. Пожег)
Podor mu — поскотина (Половники)
Požeg — приток р. Вымь
Požema šor — ручей (Отла)
Pok ju — приток р. Вымь
Polon׳ik — д. Половники
Polon׳ik viž׳ — луг (Половники)
Pom ras — приток г. Вымь
Pop jer — луг (Кошки)
Popjus׳ka — луг (Весляна)
Pop kar ū — поскотина (Княжпогост)
Pop kerka dor — луг (р. Пожег)
Pop an kerka dor — луг (р. Пожег)
Popon jol׳ — приток р. Пожег
Porka — луг (р. Чуб)
Por nird — луг (р. Пожег)
Posa šor — ручей (Раковицы)
Pela jol׳ — приток р. Чуб
Pelatka — луг (Весляна)
Pekes viž׳ — луг (Шошка)
Pel׳itōka — д. Политовка
Perem jag — бор (Раковицы)
Per mu gep — луг (верховье р. Вымь)
Perket׳ina — луг (Кыркоч)
Priluk — луг (Турья)
Prisad — ручей (Весляна)
Prisad viz׳ — луг (Весляна)
Puris׳ — приток р. Весляна
Pivva — приток р. Ворыква
Piv va — приток р. Ворыква
Pivs׳an ju — приток р. Евва
Pitir ju — приток р. Евва

Ras ū viž׳ — луг (верховье р. Вымь)
Ras ū ger — луг (верховье р. Вымь
Ras viž׳ — луг (Отла)
Ras vomin — луг (Отла)
Rektem viž׳ — луг (Половники)
Roščaa viž׳ — луг (Весляна)
Roč׳ viž׳ — луг (Киркоч)
Roč׳ kar ū — луг (Княжпогост)
Roč׳ šor — ручей (Шошка)
Ropč׳a — приток р. Весляна
Red׳a nird — луг (р. Чуб)
Rud׳n׳ikovej ruč׳ej — приток р. Коин
Ruč׳ jol׳ — приток р. Вымь
Rinša — луг (р. Пожег)
Ris׳ked, ris׳kedva — приток р. Кедва
Riti vož — приток р. Кылтовка

Sandir van׳ — луг (р. Евва)
San׳č׳uga — луг (Весляна)
Samodurovo — озеро (р. Евва)
Sar vož — приток р. Чуб
Sar ju — приток р. Вымь 
 
Svod neres — поскотина (Турья) 
Sebin — приток р. Пожег 
Setera kos׳ — перекат на р. Вымь 
Simva — приток оз. Синдор 
Sim vom — устье р. Симва 
Sim dor — д. Синдор 
Sim kečas — луг (Пожег) 
Sodmes verikva — приток р. Ворыква 
Sod neres — луг (р. Пожег) 
Sok nevina — поскотина (Кыркоч) 
Sok šor — ручей (Кыркоч) 
Sondes — луг (Княжпогост) 
Sondis — поскотина (Весляна) 
Sord jol׳ — ручей (Княжпогост) 
Sord ju — приток р. Чуб 
Sord ju dor — устье р. Сердью 
Sotas šor — ручей (Кошки) 
Sotem viž׳ — луг (р. Пожег) 
Sož׳mes — ручей и луг в верховье Выми 
Stap ord — луг (Кони) 
Buder požema mu — поскотина (Половники) 
Stavl׳i — луг (верховье р. Вымь) 
S׳virle — местность в верховье р. Вымь 
S׳empeč׳ sor dor — луг (Княжпогост) 
S׳ira jil׳ — местность по р. Пожег 
Siira kež — луг (Кошки) 
S׳oj mu — бор (Отла) 
S׳orkn׳ia viž׳ — луг (Отла) 
S׳ed ju — притоки рр. Вымь, Евва, Чисва 
S׳ed mirja keres — бор (Кыркоч) 
S׳ed n׳ajta — луг (Кошки) 
S׳ena viž׳ — луг (Евдино) 
S׳ena šer — ручей (верховье р. Вымь) 
S׳ed ti — озеро (р. Евва) 
S׳ed šor — ручей (Шошка) 
S׳ert viž׳ — луг (Кони, Шошка) 
S׳eska jag — бор (р. Ворыква) 
S׳t׳ep ven׳ kerka — луг (Отла) 
S׳ulas — приток р. Кони 

Taga vojt — луг (Половники)
Talazdor l׳un׳ — луг (р. Пожег)
Tarkama — луг (верховье р. Вымь)
Tobis׳ — приток р. Иосер
Toda šer dor — луг (Половники)
Toj ju — притоки рр. Вымь, Шомвуква
Tējem — приток р. Пожег
Tējem vom dor — пойма устья
Telesa — луг (р.Пожег)
Tēs׳ō l׳un׳ kež pom — луг (р. Пожег)
Treš nird — луг (р. Чуб)
Trunda šor — ручей (Кыркеч)
Tuneg — луг (Весляна)
Turja — с. Турья
Turja jb — с. Онежье
Turun kerka nird — луг (р. Пожег)
Tia viž׳ — ручей (Княжпогост)
Tiviska — луг (р. Чуб)
Tiviska dor — луг (Турья)
Tikela — луг (р. Пожег)
Tikela keriš — луг (верх. Вымь)
Tikela dor — луг (р. Пожег)
Tikela jur — луг (р. Пожег)
Tila — часть с. Шошка
Tila jol׳ — притоки рр. Пожег, Кылтовка
Tila jol׳ din — устье р. Тылаёль
T׳es ju — ручей (верх. Вымь)
T׳es ju dor — устье реки Тесъю

Čak jol׳ — приток р. Ворыква
Čak lasta — поскотина (Турья)
Čura viž׳ —  луг (Отла)
Čupta kos׳ — пороги на р. Вымь

Ugjum — приток р. Вис
Udor — часть с. Княжпогост
Udor katid — часть с. Княжпогост
Udorko — ручей (Отла)
Ulis bar jol׳ — ручей (р. Евва)
Ulis bež ju dor — приток р. Вымь
Ulis val׳di — луг (верх. Вымь)
Ulis viž׳ ju — приток р. Вымь
Ulis kos׳ — пороги на р. Евва
Ulis č׳isva tijas — озера (р. Чисва)
Ūdor — часть с. Шошка

Šanjš gep dor — пойма (верх. Вымь)
Šapkaa viž׳ — луг (Отла)
Švan jol׳ — приток р. Пожег
Šomvukva — приток р. Вымь
Šor vož׳ — приток р. ..............
Šor jag tuj — название дороги (Турья)
Šor ji — луг (Кыркеч)
Šor medor — часть с. Весляна
Šormes — приток р. Евва
Šoška — с. Шошка
Šerko viž׳ — луг (Отла)
Šer kos׳ — пороги на р. Вымь
Šer tujvi — поскотина (Кыркеч)
Šer tila — треть с. Отла
Šuger — приток р. Вымь
Ščanes jol׳ — ручей (верх. Вымь)
Ščepen׳ika šor — приток р. Чуб

Č׳ad vojt — луг (Отла)
Č׳ajes — ручей и луг (верх. Вымь)
Č׳apa šor — ручей (Отла)
Č׳asa dor — часть д. Политовка
Č׳orman — озера (р. Евва)
Č׳il׳im nird — луг (р. Пожег)
Čin׳n׳a verik — приток р. Ропча
Č׳isva — приток р. Вымь
Č׳isva tijas — озера (р. Чисва)
Č׳ov — приток р. Вымь
Č׳od — озеро (Кони)
Č׳od viž׳ — луг (Кони)
Č׳oj viž׳ — луг (Кони)
Č׳ omja viž׳ — ручей (Княжпогост)
Č׳omja šor — пос. Чомьяшор
Č׳omkosa jol׳ — приток р. Кедва
Č׳omkosta vet׳ju dor — луг (Коми)
Č׳omkos žinja n׳ur — болото (Коми)
Č׳ornaja — приток р. Весляна
Č׳ub — приток р. Вымь
Č׳ub ves׳ — луг (Отла)
Č׳ub vom dor — устье р. Чуб
Č׳ub kitid — луг (Отла)
Č׳ukč׳i nird — луг (р. Чуб)
Č׳uš jol׳ — приток р. Малый Пожег
Č׳e dor — луг на р. Чов
Č׳e ju — приток р. Евва

Ib ju — ручей (Турья)
Ib jol׳ — ручей (Турья)
Ib ji — часть с. Шошка, с. Весляна
Ib ji vis׳ — луг (Турья, Весляна, Евдин)
Ib ji šor — ручей (Кошки, Шошка)
Ib n׳ur — болото (Шошка)
Ibe din — луг (Кони)
Ib tuj — название дороги (Турья)
Ib šor — ручей (Отла)
Ib ū jol׳ — приток р. Пожег
Iž gida šor — ручей (Кыркеч)
Ižid viž׳ — луг (Княжпогост, Турья, Евдино, Весляна)
Ižid ižja šor — ручей (Кыркеч)
Ižid kin׳ viž׳ —  луг (Кони)
Ižid jer — поскотина (Кони)
Ižid mik viž׳ — луг (р. Пожег)
Ižid šor — приток р. Чуб
Ižid šer dor — луг (Кошки, Княжпогост)
Ižid oška šor — приток р. Войвож
Ižid ib ū — луг (р. Пожег)

Ed kež — местность в верховье р. Вымь
Eža kolas — луг (Кони)